Без лица - Мартина Коул

Пити достал сигарету. Когда он закуривал, в комнате раздался грохот, вылетели окна. Осколки стекла вонзились в него, утыкав лицо и шею. Один большой осколок попал ему в руку. Левый глаз ослеп, и Пити понял, что туда тоже попал осколок. Но больше всего его изумило отсутствие боли. Сквозь кровь, ручьями текущую по лицу, он увидел Кевина Картера. Тот стоял в саду перед окном с ружьем в руке и улыбался. В этот момент Пити осознал, что его застрелили. В отдалении кто-то закричал. Это было последним, что он услышал, перед тем как провалиться в благословенное забытье, за которым последовала смерть.

Вербена, сидя в дальнем углу комнаты, предназначенной для встреч пациентов с посетителями, наблюдала, как брат и сестра тихо разговаривают друг с другом. Она не хотела слышать, о чем они говорят. Она не хотела даже просто здесь находиться. Ей казалось, здесь пахнет смертью и разложением. Исцарапанная старая мебель и журналы многолетней давности загромождали пространство. Кожаные стулья с высокими спинками, пропахшие мочой и бог знает чем еще, вызывали в ней брезгливое чувство. И здесь ее ребенок, ее сын, сидит со своей сестрой, настоящей уличной девкой. Тиффани снова втягивает его в свой сумрачный мир, населенный наркоманами и подонками, которые кажутся этой дуре такими крутыми. Вербена держалась из последних сил, но с каждой минутой ей становилось все труднее справляться с собой.

Какой-то старик, задыхаясь, пытался закурить сигарету между приступами кашля. У него явно было какое-то легочное заболевание, и Вербена с брезгливым ужасом, кивнув сыну, поспешно вышла из комнаты. Она не могла здесь больше оставаться и смотреть, как он разговаривает с сестрой. Прошлое будто возвращается к нему, и Вербена боялась, что это прошлое украдет у нее сына.

— Прости, что причинила столько проблем.

Джейсон ласково улыбнулся сестре. Он был привлекательным мальчиком, но еще не осознавал этого.

— Тиффани, это правда, что папа рассказал мне о тебе и моем настоящем отце?

Она печально кивнула, смахнув слезу с уголка глаза. Джейсон задумался в удивлении. У него были короткие дреды, больше дань моде, чем знак этнической принадлежности. Ему нравилось, что он отличается от большинства своих ровесников. Сейчас, глядя на сестру и зная, что человек, который погубил их мать, теперь взялся за нее, он думал, есть ли в нем что-то от его настоящего отца. Осси говорит, что человек сам делает свою жизнь. Джейсону отчаянно хотелось верить, что это действительно так.

— Папа сказал, тебе нужно уехать, чтобы поправиться.

Тиффани попыталась улыбнуться. Она прекрасно понимала, что в следующий раз Патрик убьет ее. Ей нужно затаиться и обдумать, что делать дальше.

— Папа собирается просить, чтобы Анастасию отдали нам. Ведь я твой ближайший родственник. И она моя сестра, как и ты.

Джейсон произнес это, не осознавая, что причиняет боль Тиффани.

— А как наша мама? — Он задал этот вопрос тихо, опасаясь, что приемная мать услышит его, хотя ее уже не было в комнате.

— Она хорошо выглядит, — сказала Тиффани. — Совсем не такая, как я ее помню. Спокойнее. Она хотела мне помочь, но я даже не стала ее слушать.

Джейсон был рад услышать что-то хорошее о своей матери. Он плохо помнил ее, она была лишь туманным воспоминанием, запахом, который он не мог четко идентифицировать, но который оставался с ним всю жизнь. Он помнил, как она сжимала его в неистовых объятиях, а он колотил по ней своими коротенькими ножками, пытаясь освободиться. Ее любовь была так не похожа на тихую любовь Вербены.

— Папа собирается навестить ее и сказал, что я тоже могу пойти.

Тиффани услышала скрытую радость в голосе Джейсона и позавидовала ему.

— Скажи ей, что я прошу у нее прощения, ладно?

Он кивнул, его большие карие глаза были печальны, ведь сестра находилась в таком отчаянном положении.

— Это мой настоящий отец избил тебя, Тифф?

— Я украла у него деньги, он это так не оставит.

Джейсон смотрел на распухшее, изуродованное лицо сестры, поражаясь, как стойко она переносит боль, и бесконечно жалел ее.

— Попытайтесь отвоевать мою маленькую Анастасию, — снова заговорила Тиффани. — Сделайте так, чтобы ее отдали вам, пожалуйста. Я не хочу, чтобы ее отдали чужим людям, хотя и понимаю, что с ними ей в любом случае будет лучше, чем со мной. Я сломала ей жизнь, как наша мать когда-то сломала нашу, и я никогда себе этого не прощу. Скажи Осси, чтобы он на пушечный выстрел не подпускал к ней Патрика. Он использует ее, чтобы добраться до меня.

— Я обещаю, Тифф. Ты знаешь Вербену, она хорошая мать.

Он нежно поцеловал ее в лоб. Тиффани зажмурилась. Ей до смерти был необходим наркотик. Ей надоело прикидываться, как она хочет излечиться от наркомании. Как только она сможет двигаться, сразу же смоется отсюда. Патрик не найдет ее, она затаится где-нибудь в захолустной гостинице. Она уедет. Но сначала она должна знать, что о ее ребенке позаботятся. Кроме того, она должна быть уверена, что Патрик не доберется до Анастасии. Если ребенок окажется у Пэта, он использует ее как приманку. Тиффани наконец перестала питать какие бы то ни было иллюзии относительно Патрика Коннора.

Микки привез Марию в свой загородный дом. Это было прелестное старинное поместье в елизаветинском стиле, окруженное участком земли в шесть акров. Дом был прекрасно отреставрирован и стоил не меньше, чем весь государственный долг Британии. Мария не могла скрыть своего восхищения.

— Красивый дом, правда? — сказал Микки.

Мария кивнула:

— Он великолепен, Микки. Как в сказке.

Ему польстила ее реакция.

— Подожди, ты еще внутри не видела. Я купил этот дом с мебелью и всем прочим барахлом у одного чувака. Он был на грани банкротства и продал мне его за бесценок.

Внутри было так же красиво, как и снаружи. Мария несколько минут стояла в отреставрированном под старину холле и наслаждалась окружающей ее обстановкой. Микки наблюдал за ней и ощущал гордость при виде того впечатления, которое производил на нее дом. Он пересек холл и обнял ее. Правда, тут же смутился, но Мария обняла его в ответ.

— Пойдем выпьем чего-нибудь, — предложил Микки. Он взял ее за руку и повел к большой кухне. Усадив Марию за тщательно выскобленный дубовый стол, он засуетился, доставая напитки, холодное мясо, сыр из холодильника и хлеб из кладовой.

Мария взяла овощи из сумки и приготовила большую миску салата. Они дружески болтали, накрывая на стол, и Мария с удивлением обнаружила, что ей хорошо с этим человеком.

— Понимаешь, Мария, только здесь я чувствую себя по-настоящему легко. В остальных частях дома мне как-то неуютно.

Он смущенно улыбался, говоря это, но она прекрасно поняла, что он имеет в виду.

— Раньше, когда владельцем дома был тот парень, у которого я его купил, меня бы на порог сюда не пустили.

Мария накрыла его руку ладонью и мягко произнесла:

— Ну что ж, теперь это твой дом, и на твоем месте я бы все забыла и наслаждалась жизнью.

— Иногда мне кажется странным, что я здесь. Я из рабочего предместья, и там я себя чувствую комфортнее. Но мне нравится, что этот дом мой и больше ничей. Если только легавые не схватят меня, тогда он перейдет к моей бывшей жене. — Он громко рассмеялся: — Ей здесь очень нравится. Она даже пытается казаться такой утонченной с тех пор, как мы купили его; на это стоит посмотреть, можешь мне поверить. Она типичная уроженка Эссекса, и порода у нее соответствующая, от корней ее обесцвеченных волос до силиконовых сисек.

— Ты скучаешь по ней? — спросила Мария.

— Нет, — ответил он. — По таким, как Дезра, не скучают. Она была беременна, и я сделал ей предложение. Я даже подрался со своим братом, когда он сказал мне, что я идиот, раз женюсь на ней, и он был прав, но я ведь ничего не хотел слушать. Но я скучаю по своим детям, особенно по сыну, малышу Микки. Девчонки тоже ничего. Старшей сейчас четырнадцать, но выглядит она лет на двадцать и думает, что тусовки и мужики — самое главное в жизни. Между прочим, Дезра тусуется вместе с ней, хочешь верь, хочешь нет. Представь себе, мне приходилось даже кое с кем разбираться из-за них. А младшая серьезная, вся такая умная, любит школу. Она уехала, учится в частной школе. Пацан, он, как и я, с характером. Его мать действует ему на нервы, и мне это нравится. Он стесняется ее.

Микки залпом допил свое вино и уставился на Марию.

— Как так случилось, что я тут с тобой разговариваю, Мария, хотя я никогда ни с кем не обсуждал этого раньше? Думаю, потому, что, в отличие от других женщин, ты слушаешь то, что тебе говорят.

Он улыбался ей. На его широком лице сохранились остатки былой привлекательности.

— Ты хороший человек, Микки, — сказала Мария, — почему бы мне и не интересоваться тем, что ты рассказываешь?