Седьмая Луна. Декамерон - Андрей Коробов

мечом из биомантия. Насылал мертвенный морок, дабы сердце архонта остановилось. Метал души не упокоившихся в раскольника, и те взрывались, будто снаряды: так, они окончательно уходили в ничто. Призывал фантомы убитых им воинов, дабы осадить противника с нескольких сторон. Всё это навевало скуку на Актея.

В какой-то момент обращённый Киаф перешёл к более активным действиям. Селевк попытался опустить на него меч сверху-вниз. Жвала сколопендры и её острые ноги оцарапали брусчатку. Ламбезис ловко подпрыгнул, вставая сандалиями на клинок.

Превентор в ужасе раскрыл зелёные глаза. Он чувствовал: только что совершил фатальную ошибку. Аристократ ухмыльнулся и ударил его посохом наотмашь.

Глефа прошлась лезвием по носу. Вслед за клинком из плоти вырвалась тонкая струя гнилостно-бурой крови. Селевк не чувствовал боли. Только унижение.

Не жив и не мертв.

Будто акробат, Актей сделал сальто назад и отдалился на безопасное расстояние, сделав несколько оборотов обратного «колеса». Выпрямился и пригрозил посохом ауксиларию. Он ухмыльнулся и бросил ему:

— Тебе не стоило приходить за мной. Умрёшь ведь. Окончательно.

Селевк не чувствовал эмоций. С тех пор, как раскрыл в себе дар некромантии, сжёг своё человеческое «я». Архонту он ничего не ответил. Только стиснул зубы и принялся методично наносить удар за ударом.

Клинки пели, наталкиваясь друг на друга. Превентор и его цель будто танцевали на углях, не давая друг другу ранить себя. В какой-то момент преследователю удалось обмануть Актея Ламбезиса. Меч отразил глефу. Селевк резко повёл его обратно, рассекая архонту грудину. Одежды запятнала чёрная, как смоль, кровь. Тело зашатало.

Он ранил его! Ранил Киафа!

Раскольнику это не понравилось. Он выставил перед собой руку, бесконтрольно выпуская эфир. Его пальцы приотворили перед некромантом целый портал в Аид. Оттуда вырвался оглушительный крик банши, отбросивший его к парапету смотровой площадки.

Доспехи из биомантия погасили удар. На нём выступили пламенные прожилки. Кожа лопнула. Наружу поднималась красная кровь, казавшаяся на фоне чёрной брони фиолетовой. Гранит осыпался, падая в пропасть. Селевк выдохнул.

Боли не было совсем. Но перед глазами всё плыло.

Это был прекрасный шанс, чтобы добить упёртого превентора. Но Актей не испытывал в этом нужды. В его глазах ученик магистра — всего-навсего блоха, подселившаяся попить его крови. Ламбезис оставил без внимания рану. В первую очередь, Селевк задел самолюбие аристократа.

— Глупец. Меня не убить. Слышишь? — пустился в тираду архонт. Рану скрыло под омерзительным струпом. Затем её сразу затянула белая, глянцевая кожа. — Ауксилия мнит себя некромантами. Но вы — просто пыль под пятой истинной Смерти!

Селевк слушал его вполуха, тяжело поднимаясь. Если бы не опирался на меч, уже бы рухнул обратно. Он встал и смотрел на Ламбезиса. Тот не приближался, но и не нападал. Просто пытался объяснить ему прописные истины.

Магистр Галактион переоценил возможности своего ученика. Впрочем, и он сам едва ли бы сумел хоть что-то поделать. Киаф уже раскрылся. А его сила будет расти не по дням, а по часам. Ауксилия опоздала. Селевк опоздал.

Его жизнь висела на волоске. Тогда как свою коренную силу Актей ещё даже не использовал. Архонт поднял руки вверх. От ладоней катил черный эфир и кислотно-зелёный дым. Некромантия, не стеснённая никакими пределами.

Из-за спины аристократа, клекоча, показалась орда заражённых. Твари явились по душу превентора. Их звал архонт. Ламбезис бросил ему:

— Твоя душа принадлежит мне!

Актей вбил посох в мостовую. Глефа задымилась. Купол миазмов окутал архонта, обеспечивая безопасность. От его ног поползли друзы чёрного нектара. Губительные кристаллы рвались пронзить неживое тело превентора.

Тот не придумал ничего лучше, кроме как перевалиться через парапет. Он увидел предостаточно. И лучше не испытывать судьбу. Они оба в Саргузах надолго. Вот только уйдёт лишь один из них. За ним вслед в пропасть повалились упыри.

Насмерть разбилось порядка десяти. Остальным удалось притормозить. Каннибалы рычали, клекотали, вопили, всячески показывая своё негодование.

Ламбезис удержал в себе эфир. Обрубил все заклинания, но перенаправил энергию в миазматическое излучение. Так, людоеды даже не воспринимали его, как пищу. Будто бы ослепли.

Актей услышал стон криптида.

В следующий миг перед глазами его предстал небесный скат. Он поднялся над смотровой площадкой и улетел прочь, унося с собой Селевка.

Вслед некроманту посылать заклятия Ламбезис не стал. Уж лучше пусть несостоявшийся убийца трепещет перед ним и заразит ужасом всю Ауксилию. Пусть они знают: им архонт просто так не дастся.

Раскольник хмыкнул. Появление превентора в Саргузах о многом говорило.

По меньшей мере, его клан в Дельмейском Деспотате уже прекратил своё существование. В том числе — его молодая жена и новорожденный сын. Это жертва, которую ему пришлось заплатить. Он знал, на что идёт.

Это ничто. Тем более, когда в его руках сосредоточилась мощь, способная перекроить весь мир…

Глава 7. Алчность

Скат гулко ухал, унося наездника прочь от Торгового Квартала. Прочь от стыда, что проедал его поруганную гордость. И совсем неважно, что превентор схлестнулся не с рядовым чародеем, а с наполненным Киафом. Даже магистр Галактион такому неровня.

Держась за поручень, Селевк припал к седлу. Он был зол, как никогда. И на себя, и на учителя, и на архонта. Не сердцем, но разумом.

У него возник своего рода когнитивный диссонанс. Несоответствие.

В Деспотате народ боится Ауксилию, как огня. Сторонится хранителей тайных знаний, словно один взгляд на них сеет несчастья.

Это особое, отчуждённое общество. Неприкасаемые. Чёрные паладины — последние некроманты Восточного Аштума. Пленники собственной силы. Горстка боевых чародеев, что подчиняются исключительно базилевсу.

Большую часть времени они замкнуты в себе. Только и делают, что проводят годы, десятилетия, века в манипуляциях с жизнью и смертью. В этом вся их суть.

Превосходные воины, умелые маги, находчивые инженеры.

За пределы своей гимназии ауксиларии выходят лишь в самые смутные времена дельмеев. По обыкновению, когда над империей нависает гражданская война. Когда влиятельнейшие кланы грызут глотки друг другу за право занять священный престол.

Едва ли они верны кому-то, кроме себя. Хозяев меняют, как перчатки. Ставят на самого сильного, принося ему победу на блюдечке с голубой каёмочкой. Таков залог их существования и выживания.

Ибо клеймо, унаследованное ими от Прародителя, невыносимо.

А положение — шатко.

Селевк же не просто ауксиларий. Он — превентор, взращенный в стенах гимназии с младых ногтей. Вся его жизнь, его посмертие — это подготовка к эпохе Семи Лун.

К пробуждению Киафов и возвращению Пантеона. Даже тех Богов, кого сами дельмеи отвергли. Отец без зазрения совести отдал Ауксилии своё дитя. Младенец выдыхал эфир, влияя на реальность вокруг себя.