Дураки - Евгений Будинас

Накануне Куренков позвонил, что он заболел расстройством желудка, отчего встречать и сопровождать господина Доневера будет не он, а его заместитель, который курирует Спецзнак. А фамилия заместителя Галков.

— Да вы его хорошо знаете. Именно Григорий Владимирович, тот самый... Он и лицензию вам подписал. К слову, я вас поздравляю.

— Можете ли вы представить себе, — от досады чуть не сорвал голос Дудинскас, — как должен был бы обосраться на вашем месте любой ненавистный вам частник, чтобы позволить себе не явиться в аэропорт?! Насколько ему должно быть все до фени? Чтобы вот так спихнуть дело на этого, этого...

Господина Доневера встречали в новом аэропорту, который поражал размахом и запустением. По безлюдным залам гулял ветер.

Международный аэропорт строили с большой помпой. По замыслу создателей, он должен был стать центральным в Европе перекрестком, где пересекались бы воздушные пути Востока и Запада. Но никто ни на Востоке, ни на Западе об этом почему-то не знал, и в тот день весь аэропорт принял один десятиместный самолет с господином Доневером, его переводчиком, консультантами и охраной.

По настоянию Виктора Евгеньевича, господина Доневера повезли в город на старой огромной и роскошной, как резиновая калоша, «чайке» с хромированными молдингами и фарами.

Допотопная и тяжелая колымага господину Доневеру понравилась, особенно после того, как он узнал, что такие машины еще в конце пятидесятых в народе прозвали членовозами. Он тут же изъявил желание сфотографироваться, что и проделал, усевшись за руль и выставив навстречу объективу кулак с восторженно оттопыренным большим пальцем.

Дудинскас сообщил гостю, что эта машина из его коллекции. И что находятся они, между прочим, не где-нибудь, а в самом центре Европы. Господин Доневер связь уловил:

— Правильнее было бы сказать, «в центре земли». Мне кажется, центр земли всегда именно там, где находитесь вы, господин Дудинскас... Но где же ваш восхитительный тирольский пиджак? И почему нас не встречает господин Слабостаров?

Из-за пиджака они как раз и познакомились, из-за Слабостарова нашли общий язык.

Дудинскас оказался в Германии вместе с профессором Ягодкиным и по его рекомендации. Они участвовали в работе Всемирного конгресса международной организации «Партнерство и содружество», проводимого под патронажем господина Доневера, русский вариант книги которого под таким же названием Ягодкин редактировал.

В старинном замке неподалеку от Ганновера президент Германии фон Вайцзеккер давал для участников конгресса обед. Виктор Евгеньевич, оказавшийся на таком высоком приеме впервые, надел свой любимый зеленый пиджак с деревянными пуговицами, к тому же он курил трубку. Господин Доневер также покуривал трубку и обожал тирольские пиджаки, которые тоже надевал не всегда к месту — мог себе позволить.

Узнав, откуда Дудинскас, он сразу спросил его про Слабостарова. К концу вечера они были друзьями, тем более что Дудинскас, как он скромно выразился, уже подумывал заняться производством бланков ценных бумаг и собирался заполнить своей продукцией весь восточный рынок.

— Давайте вместе, — пошутил он. Доневер рассмеялся, как ребенок, и пригласил господина Дудинскаса посетить одну их своих фирм.

— Как я понял из вашего последнего письма, вы категорически настаиваете, чтобы третьим участником нашего совместного бизнеса стал ваш государственный концерн Спецзнак, возглавляемый нашим «общим другом» господином Слабостаровым? — по-немецки спросил Доневер, когда «чайка» тронулась в сторону города. — Но есть ли у него что-нибудь за душой?

Нет, Дудинскас вовсе не настаивал.

— Ничего за душой у них нет, ничего сами они делать не умеют, — сказал он. — Денег у них тоже нет. Но Спецзнак — это госструктура, то есть крыша...

— What is krisha? — спросил Доневер по-английски.

— Крыша — это непереводимо. Это когда сверху тебя прикрывают от наездов. Впрочем, «наезд» — это тоже непереводимо.

— Я переведу как лобби, — сказал переводчик.

— Кроме того, с помощью Спецзнака мы сможем подгрести под себя заказы не только частных фирм, но и всех государственных...

— Монополия, — сказал переводчик. Доневер задумался.

— Почему господин Слабостаров так не хочет, чтобы у вас с нами получилось? — спросил господин Доневер, когда они уже подъезжали к первым городским постройкам.

— А почему вы так не хотите иметь дело с государством?

— С этим государством, — уточнил Доневер. — Как вы знаете, в нашем концерне доля государства весьма значительна.

— Хорошо, пусть с этим.

— У меня нет оснований ему доверять. Вот вы собираетесь производить ценные бумаги и даже дензнаки на экспорт...

— Это не я. Это Слабостаров.

— Хорошо, пусть Слабостаров. Неужели вы надеетесь, что у вас кто-нибудь станет размещать заказы? Ведь вы — государство фальшивомонетчиков. Вы не задумываясь включаете печатный станок и выпускаете ничем не обеспеченные деньги, причем тайно, обманывая своих. Кто помешает вам обмануть чужих и напечатать себе лишний миллиард другой валюты? Нет... Я еще могу поверить Дудинскасу, потому что вы лично мне симпатичны, и мне кажется, что мы с вами сумеем выбрать какой-то безопасный вариант отношений... Раз уж я здесь и деваться некуда... Но я не могу поверить господину Слабостарову. За ним — государство жуликов и временщиков, у которого давно уже нет никакой морали. Но без морали нельзя достигнуть подлинного успеха в любом бизнесе. Это, между прочим, основной тезис моей новой книги. Доневер снова замолчал. Потом спросил:

— Разве вы не знаете, что господин Слабостаров ведет с вами двойную игру?

Дудинскас знал. С месяц назад прилетала рабочая группа для подготовки визита господина Доневера. Желая продемонстрировать прочность своего положения и готовность государства оказать поддержку, Дудинскас на первую же встречу пригласил Колю Слабостарова, представив его как своего партнера.

Назавтра за обедом руководитель рабочей группы господин Пауль, шеф восточной службы концерна, неожиданно прямо спросил:

— Почему господии Слабостаров так плохо о вас отзывается? Ссылаясь на мнение своего министра господина Куренкова, он уверяет, что в таком темном омуте, как ваша фирма (на самом деле Коля Слабостаров сказал «в частном болоте») не могут «водиться караси». Он попросил передать это мнение господину Доневеру.

Ничего иного Дудинскас и не ожидал, хотя и удивился, что Слабостаров проявил себя так сразу. Поблагодарив господина Пауля, Виктор Евгеньевич поспешил его успокоить. Он не сомневается, что, втянув Колю Слабостарова в сотрудничество, сумеет его поставить на место.

Об этом же он и сказал сейчас господину Доневеру. Тот в ответ только пожал плечами.

Уже по дороге из аэропорта господин Доневер счел необходимым предупредить господина Дудинскаса, что вкладывать сюда деньги его концерн не собирается. В лучшем случае они намерены лишь помочь Дудинскасу наладить дело самому. Не стоит обнадеживаться.

— Учтите, у нас есть принципы, которым мы никогда не изменяем.

Виктор Евгеньевич оказался за границей в сорок три года, приехав в немецкий город Брауншвейг по частному приглашению своей школьной пассии; ее звали Элен, хотя раньше она была просто Ленкой. Оказавшись на Западе, Дудинскас был унижен и оскорблен. Прилавки магазинов ломились, в ресторанах и днем горели свечи, а он не мог позволить себе пригласить свою подругу на обед. В присланном ему приглашении она брала обязательство обеспечить ему питание и жилье. Он писал книги, снимал фильмы, был лауреатом разных премий, а Елена служила библиотекарем. В школьные годы они промышляли пятнашками, которые Дудинскас умело извлекал из телефонных автоматов, пока Ленка делала вид, что кому-то звонит. За час «работы» набиралось на кино и даже на маникюр. Дальше Дудинскас карабкался, не жалея себя, она, сразу после школы уехав с матерью, вышедшей замуж за немца, жила тихо, старалась поменьше трепать себе нервы... Тем не менее не он, а она могла оплатить обед. В приличном ресторане всей его наличности хватило бы только на кофе. В той же поездке Виктора Евгеньевича, журналиста, представили одному из министров Западного Берлина. Тот изучал русский, мечтал поехать в СССР и был рад пообщаться с Дудинскасом как с носителем языка. Потом он позвонил Элен и попросил передать ее другу господину Дудинскасу, что ему хотелось бы с ним еще разок-другой встретиться, но только чтобы господин Дудинскас при этом не слишком обнадеживался и не рассчитывал на ресторан.