Самый лучший коммунист 2 (СИ) - Смолин Павел

— Последний день до пенсии, — грустно вздохнул он.

Дернувшись, я от всей души попросил:

— Николай Анисимович, ну зачем вы себя раньше времени сюжетнообразующими фразами хороните?

Товарищ Щелоков «голливудщину» потребляет регулярно, поэтому понял отсылку и иронично фыркнул:

— Нас банальными сюжетами не возьмешь!

— Никита Сергеич так же говорил, — поежился я, вспомнив ночь гибели Хрущева.

— Отставить мракобесие, пионер Ткачев! — лязгнул металлом в голосе Николай Анисимович.

— Есть, товарищ почти пенсионер всесоюзного значения!

Я увернулся от подзатыльника, и мы вышли из-за ряда контейнеров к причалу, направившись к арестованному, плотно нагруженному сухогрузу. Перед трапом стоял КПП, и пришлось переждать выдачу министру стандартных в этой ситуации речевок. У КПП стоял плешивый упитанный мужик в очках с роговой оправой, который подошел к нам, показал ксиву «Внешторга» и представился:

— Иванов, Виктор Андреевич. Отдел по импорту кооперативной продукции. Гниют фрукты, Николай Анисимович, рабочим и крестьянам на столы не попадают. Ваши задержали и молчок, как воды в рот набрали. Мы с товарищами кооператорами и так, и этак…

Щелоков пожал деятелю огромного и очень важного для жизни отечественного бизнеса отдела руку:

— Витя, ты думаешь в нашей стране министры про фрукты думать должны?

Рука внешторговца опасно затрещала, и ее носитель моментально осознал важность направлять претензии и требования более избирательно:

— Виноват, товарищ министр внутренних дел!

— Разберемся, — многозначительно пообещал Щелоков и освободил представителя зародившегося у нас совсем недавно класса легальных лоббистов частных интересов из железной хватки рабоче-крестьянской власти.

Какая метафора!

Я пожал дрожащую, протянутую мне с зажмуренными от предвкушения дальнейших пыток руку аккуратно и подбодрил жертву:

— Какова сумма сгнивших фруктов?

— Пять тысяч тонн, — поделился цифрами Виктор Андреевич. — Почти шестнадцать миллионов рублей.

— На полста умножай! — хохотнул Щелоков. — В долларах, конечно — у нас цены на эту заразу еще не народилось и уже не народится.

— Это товарищ министр кокаин имеет ввиду, восемь тонн пробной партии, — пояснил я внешторговцу. — В докладе писали — качество такое, что капиталистам и не снилось!

— Ко-ко-кокаин? — полезли у Виктора Андреевича очки на лоб. — Как в кино⁈

Переигрывает.

— А ты что же, фрукты оттуда к нам гонишь, а про кокаин и не слыхал? — заметил это и Щелоков.

— Четыре довольно длинные командировки в Аргентину, Венесуэлу, Чили и старую добрую Колумбию, — поделился я кусочком биографии внешторговца. — Как минимум в последней должны были наблюдать.

— А, этот кокаин? — обильно пропотев, «переобулся» Виктор Андреевич. — На деньги от торговли которым некто Эскобар, которого тамошние социально незащищенные пролетарии называют «Эль-доктор», строит целые кварталы для классово близких товарищей?

— Тоже поди Айн Рэнд читал, — презрительно фыркнул интеллигентный Советский министр. — Не обольщайся, Витя — смертью твой Эскобар торгует, и все это понимают. Покуда в Америке спокойно, наркотрафик «крышуется» за взятки. Но когда грянет кризис, придется чем-то развлекать народ, и появится политическая воля наркотрафик пресечь. Вот к этому моменту Эскобар и готовится — окружает себя далекими от классового сознания товарищами, которые за подачку малую за него и на баррикады пойдут — остальные-то и этого им не предлагают.

Все по написанной мной полгода назад докладной записки на эту тему — я же не успокаиваюсь, и в «Спортлото» всякое пишу минимум раз в неделю, чтобы старшие товарищи формы не теряли.

— Ужасная ситуация, — признал Виктор Андреевич. — Беру на себя обязательства подтянуть классовую теорию.

— С классовой теорией у нас нынче не очень, — вздохнул я. — Ездил тут на гастроли в Новосибирск, а мне из зала пацан лет пятнадцати вопрос задает — «правда, что коммунизм — это когда в магазине чего хочешь без всяких денег дают?».

— А ты чего? — заинтересовался Щелоков.

— А я говорю — «Коммунизм — это путь, а не цель» и по возвращении решил показать по «Востоку» повторы своей «Политинформации», — развел я руками. — А что делать? Новое поколение успело вырасти и в сознательный возраст войти. Нужно прививать чистоту понимания и им.

— А им оно надо? — фыркнул Николай Анисимович. — Сам же страну капиталистическими рудиментами наполнял, теперь «чистота понимания» у нас это когда знаешь где денег заработать удобнее.

— Тоже неплохо, — хохотнул я. — Когда в стране народ обеспокоен карьерой и имущественными вопросами, причем не со стороны, где ты после увольнения с голоду помираешь, а наоборот — планируя жизнь отсюда и до пенсии, значит в стране и проблем-то настоящих нет: стабильно, поступательно развиваемся во все стороны.

— Вплоть до капиталистического рудимента «наркомания», — ткнул Щелоков пальцем в сторону контейнеров на носу сухогруза.

— Был сигнал обеспечивать нулевую терпимость к этой заразе, и мы ее обеспечим, — не смутился я. — Совсем наркобараны обнаглели.

— «Наркобароны», — поправил внешторговец.

— Нет, Виктор Андреевич, именно «бараны», — покачал я на него пальцем. — Потому что за «баронами» стояла сакральная легитимность, а за «баранами» — только бабло. Однажды Эскобару и его подельникам придется бежать в джунгли, и где-то там, среди холодной и наполненной тревожными звуками ночи, они будут жечь прихваченные с собой миллиарды долларов, силясь хотя бы согреться. Вот тогда они и поймут, как жестоко над ними посмеялась судьба, дав наварить на несчастных людях безумные, но неспособные даже толком согреть, миллиарды.

Кадык внешторговца на «миллиардах» дернулся — сладкое слово, согласен, но умение слышать только то, что хочется, однозначно является пороком. Взяв себя в руки, «Витя» обратил внимание на контейнеры:

— Все пломбы повскрывали!

— А ты как хотел? — хохотнул Щелоков. — Контрабанда — что грибы на полянке: парочку нашел, значит здесь целое семейство.

— Вы кого-нибудь на подмогу вызовите, Виктор Андреевич, — добавил я. — Бумаг для освобождения фруктов много подписать придется, один не справитесь.

Кивнув, внешторговец достал из внутреннего кармана «ТКП-2» — «телефон компактный портативный второго поколения». Весит всего четыреста граммов, в режиме разговора батарейки хватает на сорок минут, сигнал ловит в полусотне километров от всех крупных городов Союза. Ну и в самих городах ловит!

На сухогрузе было малолюдно — непричастная к ЧП часть команды (почти все — ну не имеет матрос права в контейнеры заглядывать, не его компетенция) сидит в гостинице на осадном положении и под подписками. Часть команды «торговая» тоже сидит, но уже по подвалам, подвергаясь нон-стоп допросам. Капитан судна сидит в своей каюте — бесконечно прекрасный послужной список и результаты допроса показали, что он тоже не при делах, но корабль покидать не захотел из офицерской гордости.

Кооператоров не трясут — пока не трясут, складывая паззлы схемы в единую картинку. Кто-то из заказчиков «фруктов» в доле, но точно не тот, в чьих контейнерах с бананами обнаружили гадость — не может же Советский кооператор быть настолько самонадеянным и глупым? Просто попользовали контейнеры бедолаги «в темную», и, получив свои бананы, он бы о случившемся и не узнал, а следующая партия прибыла бы в контейнерах другого кооператора. А вот к товарищам из спецотдела Внешторга, которые как раз через своих забугорных коллег следить за грузами и должны, вопросов за последние времена вообще много накопилось, и нынешним прецедентом старшие товарищи желают воспользоваться для масштабной проверки. На первый взгляд классическое «пока петух не клюнет», но система штука большая, медленная, и просто так начинать копаться в шестеренках какой-то ее части может быть чревато — в том числе и для населения страны. Теперь я понимаю, почему так сильно тряслись старшие товарищи после восшествия Андропова на престол — он просто «обналичил» все папки сразу, воспользовавшись их содержимым для беспрецедентного для эпохи «развитого социализма» перетряхивания государственного аппарата. Так со времен Сталина не делали, и не делают уже почти десяток лет — система устаканилась и хорошо работает, лучше без потрясений работать. Я, впрочем, в свое время терпеть идиотизм и халатность не стану — масштаб личности и личная партийная поддержка позволяют не церемониться.