Лесной фронт. Благими намерениями... - Алексей Замковой

  - Надо выяснить сектора обстрела пулеметных точек. - я принялся развивать идею Сижуцкого. - Если позиция крайнего пулемета не простреливается соседними, то отправим туда нескольких бойцов. Пусть они тихонько уберут расчет, а потом и мы, так же тихо, подойдем. Тогда сможем атаковать остальные пулеметные точки с фланга и - те, которые по другую сторону насыпи - с тыла.

  - А если мины? - предположил Пантелеев.

  - Пойдем по железнодорожному полотну. Его вряд ли минировали, а ночью там никто не ездит. У пулеметов стоят по три человека. Думаю, если пошлем человек пять, то хватит с запасом. Когда разберутся с пулеметчиками - пусть подадут какой-нибудь сигнал.

  - А патрули? - спросил Сижуцкий.

  - Подгадают момент, когда патруля рядом не будет, и нападут на пулемет. А потом разберутся и с патрулем. А какие еще варианты?

  Остаток дня мы потратили на вылизывание плана. В итоге получилось рискованно, но, хотя бы, правдоподобно. Шансы на успех я бы оценил довольно высоко. По крайней мере - по сравнению с шансами варианта с захватом дрезины. Лишь бы дождь не закончился.

  После полуночи мы уже лежали на рельсах и железнодорожной насыпи, меньше чем в двадцати метрах от крайней точки маршрута патрулей, и наблюдали, как пятеро бойцов медленно ползут вперед - к пулеметной точке. Напряжение, овладевшее нами, достигло своего пика, когда пелена дождя окончательно скрыла их из виду. Заметят или нет? Каждую секунду я жду выстрела, означающего, что наших ребят заметили, что теперь придется либо вступать в бой на ужасно невыгодной для нас позиции, стараясь прикрыть отход бойцов, либо уносить отсюда поскорее ноги. Блин, чего же они тянут-то... Умом я понимаю, что, с того момента, когда я перестал видеть нашу передовую группу, прошло всего минута-две, но в животе все сильнее ворочается какой-то холодный, щекочущий ком. Немного расслабляет только то, что сам я слышу только шум дождя. Значит, немцы тоже не должны ничего услышать. А видимость... Я, например, в пяти метрах уже практически ничего не вижу.

  - Долго они что-то. - шепнул лежащий рядом Пантелеев.

  - Стрельбы нет - значит все нормально. - успокоил я его.

  - Может, следом поползем? - предложил кто-то из бойцов.

  Бах! Еле заметная сквозь дождь вспышка резанула глаза так, словно рядом со мной сверкнула молния. Твою мать!!! Сглазил! Я выругался и перевел затвор автомата из предохранительного в боевое положение. Может, не заметят? Секунды тишины растянулись до бесконечности. Блин, что там произошло? Заметили наших пулеметчики? Или наткнулись на патруль? Сердце забилось чуть спокойнее. Неужели пронесло? Пять секунд... десять... пятнадцать... Вспышка молнии на миг выхватила из тьмы окружающее, а, чуть припозднившийся, грохот грома ударил по ушам, заглушив все вокруг. Я чуть приподнялся, вглядываясь в пелену дождя. Что я надеюсь увидеть? Не знаю, но просто лежать на месте я уже не в состоянии. Слава Богу, все тихо... Новая вспышка резанула по глазам. Не молния - выстрел! И еще выстрел. Ночь взорвалась стрельбой и эхом щелчкам выстрелов зазвенел сигнал тревоги - кто-то со всей дури лупит, то ли в колокол, то ли по подвешенному рельсу. А в голове крутится лишь одно - мать, мать, мать...

  Не успел я раскрыть рот, как Сижуцкий вскочил на ноги в выстрелил из карабина на одну из вспышек.

  - Вперед! - заорал он и, стреляя на ходу, ринулся к станции.

  - Куда, мать твою! - Пантелеев протянул руку в бесплодной попытке схватить второго взводного, но тот уже слишком далеко. Да и добрая половина бойцов, лежавших возле нас, последовала примеру Сижуцкого. Пантелееву ничего не оставалось, кроме как тоже вскочить и броситься за ними. Вслед побежали и остальные бойцы.

  - Дебилы! - взвыл я и тут же вжался лицом в мокрые камни железнодорожной насыпи. Над головой густо защебетали пули, а в беспорядочную дробь винтовочных выстрелов вплелся стрекот пулемета.

  Блин, ну куда? Куда они побежали? Ясно же, что операция уже провалена! Не знаю, что случилось у тех пятерых, которые должны были тихо убрать пулеметный расчет и патруль, давая нам скрытно подобраться к противнику вплотную, но, выдав себя, они разворошили весь улей. Еще и Сижуцкий - чуть ли 'ура!' не кричит. И сколько людей мы потеряем в этой атаке? Немцы себе могут позволить такие потери - их много. А нас?

  За подобными мыслями, я заметил, что и сам бегу по направлению к станции только когда споткнулся обо что-то и снова растянулся во весь рост на земле. Впереди продолжается фейерверк выстрелов. Огненным шаром разорвалась граната. Я поймал в прицел цветок пламени, распустившийся на конце пулеметного ствола, и дал очередь на пять патронов. Никакого результата - пулемет продолжает плеваться свинцом. В метре от меня пуля звонко ударила в рельс и с визгом отрикошетила куда-то в сторону... Мать-мать-мать... Мать!

  Пантелеева я нашел за бруствером из мешков с песком, который раньше ограждал пулеметную точку противника. Нашел живого, хотя, учитывая количество тел наших бойцов, так и не успевших добежать до укрытия, уже не особо надеялся. Взводный лежит у немецкого пулемета, развернутого в сторону станции, и, матерясь, шлет очередь за очередью в темноту. Из пулемета он бьет сам - без второго номера - и ленту все время клинит. В перерывах, когда он поправляет ленту, слышно слабое шипение дождевых капель на раскаленном стволе МГ и небольшое облачко пара, окутывающее его.

  - Застряли! - крикнул Пантелеев, увидев меня. - До вон того штабеля добрались, а дальше - никак!

  - Где Сижуцкий? - спросил я, повысив голос, чтобы перекричать грохот выстрелов.

  Вместо ответа, Пантелеев дал длинную, на этот раз - не прерванную заклинившей лентой, очередь по тому бараку, который мы определили как казарму. Пулемет звонко щелкнул, показывая, что очередной огрызок ленты подошел к концу. Пантелеев откинул раскаленную крышку МГ, зашипев от боли в обожженной ладони, и принялся вправлять новую ленту из стоящего рядом патронного ящика.

  - Там он, - захлопнув крышку, Пантелеев мотну головой назад - в ту сторону, откуда я только что приполз. - мертвый. Первой же очередью Сижуцкого срезало.

  Ба-бах! Граната разорвалась метрах в пяти от нас. Слава Богу, бруствер преградил путь взрывной волне и осколкам. Но в ушах зазвенело так, что грохочущий вокруг бой словно отодвинулся куда-то далеко-далеко. Пока я беспомощно хлопал глазами, пытаясь прийти в себя, Пантелеев успел опустошить еще одну ленту, прижимая к земле слишком близко подобравшегося противника.

  - Уходить надо! - крикнул он.

  - Что? - я затряс головой, пытаясь выцарапать смысл сказанного Пантелеевым из ваты, забившей мое сознание.

  - Уходи, говорю! - Пантелеев проорал мне это в ухо. - Дальше мы уже не пройдем.

  Не ответив, я снова тряхнул головой и высунулся на миг из укрытия и тут же нырнул обратно. Вовремя нырнул - в мешок с песком сразу же впились несколько пуль. Но я успел заметить тени, бегущие к нам. Немного - человек пять. В темноте не видно кто, но бегут сюда. Бегут и стреляют на ходу. Значит - немцы! Блин, как в плен-то не хочется... А умирать не хочется еще больше! Непослушными пальцами я вытащил из-за пояса гранату - немецкую 'колотушку' М24. Колпачок на рукоятке отвернулся только с третьей попытки - мокрые пальцы все соскальзывали. Зашипев, граната, вращаясь, отправилась через бруствер. Я бросал ее вслепую - немцы уже подошли слишком близко и хоть кого-то, да зацеплю. Едва раздался взрыв, я вскочил и выпустил длинную очередь по мелькающим теням - до немцев уже шагов двадцать. Ничком бросился на землю, снова бросил гранату.

  - Найденов, ты, б..., какого еще здесь? - Пантелеев снова меняет ленту.

  - Ты мне что, командир? - огрызнулся я, вытаскивая из своей 'разгрузки' новый магазин. Не то, что мне не хочется свалить отсюда. Просто, увидев, насколько близко подошли немцы, я понял, что уже не добегу назад - стоит мне только выскочить из укрытия, как меня пристрелят. Да и Пантелеев без меня не продержится - сектор обстрела его пулемета справа ограничивается мешками и часть немцев оказалась как раз в мертвой зоне. Так что, рвать когти отсюда можно будет только когда отобьем эту атаку. Если отобьем...

  - Ну и дурак. - как-то слишком спокойно резюмировал Пантелеев и кивнул в сторону нескольких трупов немцев, занимавших чуть ли не половину нашего гнезда. - Посмотри, там еще патронных ящиков не осталось?

  Патронные ящики нашлись. Даже два. А кроме них - еще четыре 'колотушки', одно 'яйцо' и 'маузеровский' карабин с восемью обоймами в подсумках. Гранаты я тут же распихал везде, куда смог пристроить, а на карабин рук уже не хватило - патронные ящики весят прилично.

  - Держи! - я подполз обратно к Пантелееву и слова замерли на языке - Пантелеев лежит, уткнувшись лицом в грязь. Второго взгляда, чтобы понять, что он мертв, не требуется. Спустя секунду я выдал такую тираду, что, если бы хоть малая часть тех проклятий, которую я призывал на головы немцев, сбылась - они бы тут же замертво все и попадали.