Время ненавидеть - Измайлов Андрей

– Ничем не могу помочь, дорогой! Даже одолжить не могу. Не из чего. И потом тебя, то есть их, рубли, наверное, не интересуют? Только марки? Нету. Даже на кофе… Ты на автобус не опоздаешь? Или тебя Леонид Ильич по договоренности подвезет на «Совтрансавто»? Кабина просторная! С ветерком!

– Зачем ты так?! Зачем?! Так?! Я, если хочешь знать, тайком почти. Я вообще не имел права приезжать!

– Это уж точно! СЮДА приезжать ты права не имел!

– Зачем?! Ну зачем так?!

– У тебя заграничный паспорт в порядке? А то подари какой-нибудь канцеляристочке шоколадку? Чтобы ошиблась в буковке, фамилию не так написала. А ты – буква в букву перенеси во въездной талон! И сгинь! Сгинь! Для меня хотя бы сгинь навсегда!!!

– Зачем ты так?! Зачем?! Так?!

Отвратительное зрелище: зареванный мужик!

Нет, лю-у-уди, нет у меня си-и-ил! Мало того, что подставил по большой любви, еще и сам влип и сочувствия требует и обижается, не получив! Искренне! Я не знаю, как все это назвать! Как вообще всю эту жи-и-изнь назва-а-ать! И не хочу, не буду! Застрелюсь или убью!!! Всех! Всех! Не-е-ет у меня больше си-и-ил!

Звонят! Опять в дверь звонят! Мыльников, ты же всегда появляешься вовремя! А сейчас не вовремя! Даже если сказал: я сейчас приеду. Должен ведь чувствовать! Чувствилище изменило?! Ну заходи, полюбуйся! Мы во всем разобрались, хотя ты сказал: вы во всем не разберетесь, тем более ты. Мы разобрались, я разобралась – и не знаю, для чего ты здесь нужен! Но тебе лучше знать, если пришел! У тебя свои каналы информации! Уж не мордовороты ли тебе ее поставляют как сэнсею?!

Сейчас, сейчас! Замок теперь стал заедать! Сейчас открою! Вот!

«Отк'ивай, отк'ивай! Шейчаш ужнаешь!».

Ну, здрасте, Ви…

… ка… а-ак?! Петю-тю-тю… С ума сойти! Петюня! С чемоданчиком! Клавка что?! Все-таки совсем без мозгов?! И не великоват ли чемоданчик для полимерных образцов?!

– Я пришел, Галина Андреевна! – Петюня стоит на границе квартиры, не переступая черты. И рожа, ну рожа! Все цвета радуги! Разукра-асили.

– Доставай. И, прости, у меня времени для тебя нет. Вообще нет. Ни для кого.

– Я всю ночь не спал, Галина Андреевна. Я решил. Она опять вешалась. И с балкона хотела прыгнуть. Но я решил. Я пришел! – герой-пионер, подвиг совершил. – Что с вами?! Кто вас оби…

Петюня меняется в многоцветном лице. ПЕРЕСТУПАЕТ ЧЕРТУ, отстраняет меня (Петюня! Меня!) и шагами Командора – на звук, в квартиру:

– Кто этот мужчина?! Что он тут делает?!

Он, Красилин, ничего тут не делает, он приподнимается с тахты и… звонко падает обратно – Петюня наносит ему книжную аристократическую пощечину, потому и звонко, потому и падает, что тахта под коленки пришлась.

Потом… Потом… Боже мой, кто-нибудь! Ну хоть кто-нибудь! Они же глотку друг другу перегрызут! Два инвалида! Один – синяк на синяке, другой – рука забинтована. Они катаются, рычат, сипят, волокутся, ойкают, задев больное место, вываливаются из квартиры, трутся о штукатурку, бьют головой об ступени, раскровениваются…

Дети-цветы, хиппари морозоустойчивые после долгого перерыва опять обсели площадку между этажами – затихли было, но поняли: не про их души.

Старшее поколение меж собой грызется, последний бой.

Дети-цветы свесились с перил, подзуживают, улюлюкают:

– Давай-давай! По кумполу! По кумполу!

– Мы вмес-те! Мы вмес-те! Р-р-ра-а!!!

– Зе-нит – чемпион!

Припадочно топаю ногами, трясусь:

– Разнимите их! Разнимите!

Боже мой, ну хоть кто-нибудь!!! Но…

… только не это! ЭТО – Лащевский в пижамных штанах с молотком, полный решимости покончить раз и навсегда.

Машина! Скрежет! Тормоз! Дверь подъезда – с петель! Вика! Все-таки он вовремя! Опять он вовремя!

Черный пояс! Молоток Лащевского на замахе – в лампочку, выбит. Брыз-з-зь! Только ввинтили.

В-в-вх! В-в-вх! В-в-вх! Не уследить! Что за звук?! Руки, Викины руки: в-в-вх! в-в-вх! И – груда тел. И Вика в замершей, искривленной плоскости – чуть задрав голову: кто там еще? между этажами?

И мымра:

– Уби-или! Уби-и-или!

И вторящее мымре хиппаревое то ли резвящееся, то ли перепуганное:

– Уби-и-или! На по-о-омощь!!!

И когти мымры у самых моих глаз.

Отшатываюсь, опираясь на что-то (обувная полка!), хватаю! Сам ложится в ладонь: и маузер, и наган, и браунинг, и кольт. И палю в белый свет как в копеечку!

Не-е-ет! Бух!

У! Бух!

Ме! Бух!

Ня! Бух!

Боль! Бух!

Ше! Бух!

Си-и-л! Бух! Бух! Бух!

В мымру! В лысика! В Красилина! В Петюню! В Вику! В ИТД! В и т.п.! В исполком! В шоферов! В полимер! В продавцов! В дефицит! В алкашей! В лошадищ! В хиппарей! Во! Всю! Эту! Жи-и-изнь! В се-бя!!!

Никого нет. Ничего нет. Ни снаружи, ни внутри. Наизнанку вывернутая. Опустошилась. Долго я барахталась. Мамочки-мамочки-мамочки! Долго агонизировала, «ю-юьф» издавала… (Идет человек, за ним крокодил. Крокодил в спину ему свистит: «Ф-фью!». «Прекрати!». «Ф-фью!». «Сказал, прекрати!». «Ф-фью!». «Если не прекратишь, я тебя сейчас наизнанку выверну!». «Ф-фью!». Схватил, вывернул наизнанку, дальше пошел. Крокодил все так же следом и в спину ему: «Ю-юьф!»).

Мне же так мало надо. Нам, бабонькам, так мало надо! Ерундовину (тряпочку, цветочек, лучик, открыточку!) – и мы за радость эту крохотную уцепимся, надуем до предела и еще побарахтаемся, всплывем, пусть кругом потоп. «Ю-юьф!».

Денег нет. Плеча рядом нет. Работы нет. Защиты нет. Сочувствия нет. Пощады нет. Веры нет. Спичек… Сил нет! Совсем нет сил! Спичек – и тех! Духовку зажечь, спечь – и даже спичек нет! Зажигалку никто и не починил, рой мужиков – и никто! Некому починить! Зажигалку-галку-галку… галку… некому починить.

Сырым тестом мне питаться?! Стакан муки, банка сгущенки – ладно, без сметаны сметанник! Смирилась! Но не сырое же тесто! Должна быть в доме хоть одна спичка?! Мамочки-мамочки-мамочки! Двадцать минут – и корж готов. Только бы духовку зажечь. Да! И яйцо не забыть вбить, а то корж не поднимется. Осталось одно-единственное от идиллического ужина. Вобью, испеку. И – «ю-юьф!».

Вот спичка! С ваткой намотанной, в туши. Размотаем! Не горелая, целая! «Ю-юьф!».

Зажечь, испечь. Сначала – яйцо!

Цок! Мамочки-мамочки-мамочки!

Длиннющей, ускользающей, неминучей зеленой соплей – в тесто: плип! Она, китайская кухня! Одно ведь оставалось! И мне досталось. Запах-запашище! NH3 в квадрате! В кубе! За что мне?! Ну за что?!

Срочно, немедленно – из квартиры! Всю китайскую кухню – в мусоропровод! Ф-фу!

В ящичке почтовом, в дырочках – белеется, топорщится. Открыточка! С запозданием. Поздравление? Мама? Больше и некому. Тридцать лет. «Ю- юьф!».

Да, открыточка… Вызов в административную комиссию. В исполком. Зачем мне в исполком?! Я уже не ИТД… Но это не от этого. Это не ИТД Это – и т.п. На предмет нарушения т. Красилиной правил социалистического общежития. Мамочки-мамочки-мамочки! За что! Ну за что мне!

Крохотное бы что-нибудь! Кро-о-охотненькое, чтобы на глоток воздуха: «ю-юьф!» в себя и еще побарахтаться.

Есть же, есть люди в миллион раз хуже меня, но они живут как люди, а я? Уж лучше не жить! Мамочки-мамочки-мамочки!

Ш-ш-ш-ш… Не нужна мне теперь духовка. Не будет мне коржа. Ничего мне не будет. Выключила. Ничего и никогда мне больше не будет. Мамочки-мамочки-мамочки! Включила. Ш-ш-ш-ш.

«Отк'ивай, отк'ивай! Шейчаш ужнаешь!».

Откинула дверцу. Двадцать минут и корж готов. Нет коржа. Двадцать минут и я готова. Спекусь. Мамочки-мамочки-мамочки! Если сухарь водой попрыскать и – в духовку, то оживет. Если меня попрыскать и… Хорошую религию придумали индусы… И никаких проблем! Все по новой! Ни ИТД, ни и т.п., ни налогов обдирающих грядущих, ни окружающей ненависти, ни безработицы, ни безденежья, ни страха, ни упрека, ни безнадеги. Ничего больше! Ничего больш…

… ш-ш-ш-ш-ш. Мамочки-мамочки-мамочки! Колени подгибаются. Сами подгибаются. И голову, голову – туда. И глоток в себя: «ю-юьф». Это безболезненно. Это нужно только чуть-чуть подождать. Опять ждать! Но не кислоту же пить! Не осетрину же ботулизмованную есть (где она!). И никаких мук. Мамочки- мамочки-мамочки! Ш-ш-ш-ш-ш…

Темно, вонюче и – не страшно совсем, просто раздражает! Мгновенно должно быть! Брык и все! Опять ждать… Опять ждать… Что за жизнь! Даже смерть в этой жизни и то ждать… Мамочки-мамочки- мамочки!

Щекотно за ухом. Будто давешним узорчатым жестом провели. Смахнула, стряхнула. Меж пальцев кракнуло. Липко.

Бро-бо-бом-м! Подскочила башкой о «потолок» духовки: бро-бо-бом-м! Ой, больно-больно-больно-больно! Таракан! Дрянь какая! Какая дря-а-ань! Ой, мамочки-мамочки-мамочки! Под воду, под сильную струю! Какая га-а-адость! Он, насекомое, усиками будет шевелить, а я – брык?! Я брык – а он, насекомое, по мне будет ползать, семенить, щекотать! Дрянь какая! Какая дря-а-ань!

Мне ДМП присвоят посмертно, депрессивно-маниакальный психоз диагностируют, а они все будут ползать, семенить, щекотать: по магазинам, по совещаниям, по заграницам, по кабакам, по жизни… с песней! Фигушки! Фигуш…

… ш-ш-ш-ш-ш…