(Не)служебный роман - Лана Мур

class="p1">С трудом разогнула стиснутые пальцы. Вытянула руки — они дрожали. Покрутила — вроде, суставы целые. Да и хватал меня сбрендивший айтишник не за руки, а за шею. Осторожно коснулась — там, где сжимались пальцы, кожа отозвалась болью. Надо срочно посмотреть что он со мной сотворил.

Поторопилась встать, чтобы подойти к зеркалу, но не рассчитала силы и покачнулась.

В тот же миг почувствовала поддержку сильных руки и, помня то, как компьютерщик нагло меня лапал, невольно отшатнулась.

— Я не сделаю тебе больно, — Вадим сразу же убрал руки и отступил на шаг, но не отвел пристального взгляда. — Сможешь идти сама?

Я кивнула, но до конца не была уверена. Адреналин выгорал, а вместе с ним уходили и силы, и все сильнее чувствовалось отвращение к себе. Пошатываясь, я как могла быстро пошла к ванной. Не оглядывалась. Знать, что Вадим застал меня в таком растерзанном состоянии, когда я, как слепой котенок, ничего не могла сделать айтишнику-извращенцу, видеть его сочувствующий взгляд было еще более мучительно и унизительно, чем находиться в грязных лапах насильника.

Вспомнив отвратительные прикосновения, я снова вздрогнула и поспешила скрыться за дверью. Хотелось содрать с себя кожу, только бы избавиться от этого ощущения грязи, мерзости. От отвращения к самой себе. Надеюсь, что Вадим все поймет, и, когда я выйду, исчезнет из квартиры. Никого не могу видеть.

Дрожа от омерзения и от каждого воспоминания покрываясь противными мурашками, я буквально срывала с себя одежду. Любимые раньше майка и шорты полетели на пол. С большим удовольствием я отправила бы их мусорное ведро. То, что больше их не надену — это факт.

Оставшись голышом, я залезла под хлеставшие из душа обжигающе горячие струи и остервенело терла губкой кожу, пока она не покраснела и казалось того и гляди слезет. Тогда губка тоже полетела к оскверненной одежде, а я принялась за волосы.

С каким бы удовольствием я посмотрела на этого урода в зале суда. Такие козлы должны нести наказание, и только приближающийся выпуск коллекции удержал меня от похода в полицию. Скандал и последующий за ним провал многих часов моей работы, крах и без того подмоченной после выходки Фабио репутации — все это было сейчас как нельзя более некстати.

Я уже вылила наверное полпузырька шампуня, и волосы нещадно скрипели, когда наконец-то решилась оставить их в покое, пока не выдрала все. Еще из-за какого-то ублюдка ходить лысым страшилищем. Перетопчется.

Завернувшись в полотенца и не обращая внимания на то, что вода, стекая с волос, капает на пол, я пошла на кухню и попутно соображала, чем же привести в порядок расшатавшиеся нервы.

Вино. Мороженое. Замороженная пицца. Вот то, что первым пришло на ум. Нет, от пиццы придется отказаться. Я сейчас не в том состоянии, чтобы что-то готовить, даже если это полуфабрикат. Придется обойтись вином и мороженым. Как нельзя кстати еще вспомнилась прискучавшая черешня.

Сейчас затарюсь, заберусь с ногами на диван, включу ящик и попробую расслабиться.

Планируя спокойный после недавнего шока вечер, я зашла на кухню, и там меня дожидалось очередное потрясение — Вадим, хозяйничая на мой кухне как у себя дома, уже заварил чай и сейчас доставал из морозилки коробку с мороженым.

Глава 59. Марина. Добровольная сиделка

— Что ты здесь делаешь? — голос плохо слушался, но я старалась говорить ровно, чувствуя при этом, как нервы снова начали гулять, а внутри все задрожало, словно я собираюсь бежать куда-то сломя голову.

— Чай заварил. Держи, — будто всю жизнь прожил но моей кухне, Вадим протянул мне дымящуюся чашку.

Черт! Что они все себе возомнили?! Вламываются ко мне как к себе домой. Один хозяйничает, второй руки распускает. Им что тут медом намазано?!

Чувствуя, что уже сама начинаю дымиться от злости, я стиснула кулаки в попытке удержать остатки самообладания.

— Убирайся. Я не хочу никого видеть, — прикрыла глаза, стараясь унять сотрясавшую изнутри дрожь, и прислонилась к косяку, чтобы Вадим поскорее вымелся. Но он не торопился.

— Ты на взводе. Практически не владеешь собой. Я не могу оставить тебя в таком состоянии. Держи, выпей чаю, — и оставаясь совершенно спокойным, будто моя грубость его никак не задевала, протянул мне мою же любимую кружку.

— Я прекрасно собой владею и, если ты сейчас же не уйдешь, то продемонстрирую, — меня трясло все сильнее, я чувствовала, как к горлу подступают рыдания и больше всего на свете мечтала остаться одна.

Взяла кружку, но, опровергая мои слова, предательница выскользнула из непослушных пальцев и с оглушающим звоном разлетелась у ног множеством остро сверкающих осколков.

— Я вижу, — невыносимо снисходительным тоном заметил Вадим, чем окончательно меня выбесил.

— Ты что тупой?! Вообще ничего не понимаешь?! — все-таки не сдержалась и завопила я. — Я не хочу тебя видеть! Никого не хочу видеть! Убирайся!

Слова прерывались рыданиями, по щекам катились неконтролируемы слезы, а я безрезультатно толкала Вадима.

Видимо, ему это надоело, потому что сгреб меня в охапку так, что сжатые кулаки оказались притиснуты к груди, приподнял и потащил в комнату. А я рыдала на его плече и мочила слезами дорогущий пиджак. Было безумно стыдно, но истерика все-таки накрыла, и я не могла ничего с собой поделать.

Вадим попытался оторвать меня от себя, но я вцепилась в лацканы мертвой хваткой. Сейчас ему точно лучше не видеть моего лица — заплаканное, с покрасневшим носом и опухшими глазами, оно заслуживает только того, чтобы его спрятали куда подальше и никому не показывали. Но силы определенно оказались неравны, еще раз доказав, что как бы я ни хорохорилась, сколько бы приемов не изучила, но в случае чего, с мужиком мне не справиться. И от чувства собственной никчемности разрыдалась еще сильнее.

За приступом самоуничижения совсем не заметила, как Вадим все-таки от меня избавился. Наверное, сообразил, что в интересах его костюма держаться подальше от хлюпающего создания. И вот, я, уже закутанная в плед, сижу на диване и, не вникая в суть, смотрю, как в телевизоре мельтешат цветные картинки и успокаивающе монотонно бубнит голос. Вадима рядом не было. Ушел, как я и просила.

Не успела снова разреветься от одиночества и покинутости, как он появился с новой чашкой чая, распространяющей аромат мяты и ромашки, и неизвестно где отрытыми сушками.

— Держи, — протянул мне найденное сокровище. — Пей. Это поможет успокоиться.

Потом окинул меня сомневающимся взглядом и с глубоким вздохом присел рядом. Видимо, правильно сделал, потому что когда поднес кружку, я даже пить толком не