Выйду замуж за спасателя - Янка Рам

class="p1">И меня вырубает тоже. Снится всё как прописал Саянов — сначала рыба, потом апельсины, потом две полоски на тесте, лялька в конверте.... И шарики!

Утром встаю раньше всех, в сумбурном ощущении счастья и ужаса одновременно, всё ещё проживая эмоции сна.

В груди порхает, между бедёр приятно тянет, в теле лёгкость и мягкая ломота. Энергии море!

Буду сегодня самая красивая, вот! Подхожу в ванной к зеркалу.

В ужасе роняю многострадальный телефон. Огромный темный фингал под глазом.

— А-а-а-а!!!!

Глава 40 — Ядовитая змея

— О-о-о-о-го-го! — открывает рот Мирон, завидев меня с лестницы.

— Чччч.... Тихо! Папа спит.... - показываю ему.

Синяк и правда страшный. Видимо, углом телефон попал точнехонько в вену. Отекло и посинело.

Стоя у зеркала, приклеиваю бежевый пластырь. Спасает не особо.

Обидно то как... Куда ж в таком виде теперь?!

Надеваю сверху ещё и темные очки. Не хочу такой "красоткой" перед Добрыней ходить.

Варю какао. Намазываю маслом хлеб для бутербродов на завтрак.

— С сыром или мясом? — уточняю у Мирона.

Колбасу Добрыня не уважает. Делает сам всякие деликатесы из мяса. И даже Алина, которая терпеть не может мясо, ест его вкусняшки.

— С гыбой.

— С рыбой тоже можно.

Солит Добрыня тоже сам... Мясо разделывает сам, рыбу — тоже. Он вообще очень много чего делает сам, считая, что это не женская работа. Я не жалуюсь. Восторгаюсь. Моё мужское божество!

Режу тонкими пластиками солёную сёмгу.

— Мирон, а пойдем с тобой к логопеду?

— Вгач?

— Нет. Он научит говорить тебя букву "Р".

— Не пойду!

— Почему?

— Мне и так ногмально. А этот вгач говогил, что мне надо что-то во гту подгезать! — шепчет, распахивая испуганно глаза. — Я подслушал.

— А мне тоже подрезали, — вру я бессовестно.

Потому что, понятно, что он боится, но.... надо делать, если сказал врач.

— Да?! Больно?

— Нет. Ничего не чувствуешь.

— Вгёшь.

— Честно! Такая пшикалка есть — раз и все заморозило. И ничего не чувствуешь. Две секунды и готово!

— Вгёшь....

— А вот и нет. А если тебе... сделают уздечку, — специально избегаю слова "подрежут". — То я тебя научу фокусу — языком узелок завязывать. А с короткой уздечкой это невозможно.

— Что за фокус? — шепчет пытливо.

Пока он завтракает. Я отрываю толстую шерстяную нить и показываю ему фокус.

— Вау!

— Чего шепчетесь? — просыпается Добрыня, потягиваясь.

Бросает взгляд на часы.

— Ничего себе, я спать....

— Вега фокус показывает!

— Вега — звучит как звезда, — подмигивает мне Добрыня. — Что за фокус?

— Она языком узелок завязала! — с восторгом.

— Языко-о-о-ом?.. Узело-о-о-ок?.. - играет мне бровями Добрыня. — Я хочу это видеть!

Подходит, приподнимает мои очки, поспешно перехватываю его руку.

— Не надо.

— Сильно?

— Угу....

Прижимая к себе за шею, целует в лоб.

— Значит, пойдешь в очках. А дома не надо. Ты нам любая — красивая.

Настойчиво снимает их, прячет.

— А можно не идти? — смотрю на него жалобно. Но видимо он не считывает глубину моей трагедии.

— Нельзя.

Я и так то очень неуверенный в своей внешности человек, а с таким синяком — это пытка моей психики.

В трусах и с голым торсом спускается Ярик.

Красивый, как юный Аполлон. Плечи, кубики на прессе.... Вах! Повезло его девушке.

— А что с глазом?? — замирает напротив меня.

— Телефон уронила на лицо.

— Ого....

Знаю, что "ого".

выходит Алинка в пижаме, смотрит на Ярика сверху, облокотившись на перила.

— Яр, оденься, — хмуро бросает Добрыня.

— Ну чё такого? — достает он бутылку с водой из холодильника, запрокинув голову пьет.

— Оденься. Мне третий раз повторить?

— МамВер, меня ущемляют! — начинает шутливо жаловаться он. — В трусах гонять не дозволяют!

Улыбаюсь, не зная, что сказать.

Добрыня с чувством прижигает ему по заднице полотенцем.

— Бегом!

Смывается наверх. Проходя мимо Алинки дёргает её за косу.

— Ай! Дурак.... - цокает она.

Уговариваю тихо Мирона на операцию. Торгуюсь, обещая алмазные копи.

Добрыня, с голым торсом и штанах смотрит в окно.

Резинка съехала, обнажая, ямочки на пояснице. Проходя мимо него, незаметно щёлкаю резинкой.

— Хулиганка....

В его голосе улыбка.

— Что там у нас с языком? — ловит меня за талию. — Ммм? Что я про него ещё не знаю? Я хочу…. - переходит на шепот.

Хихикая, вырываюсь. Не отпускает.

— Вер, знаешь, что подумал.... Давай ты ко мне в комнату уже переберешься. А Алина пусть в твою.

— Думаешь?

— Да. А то слишком там... много тестостерона наверху. Как бы не вышло нежданчика.

— У него же девушка!

— Ой, Вера.... Сегодня есть, завтра нет. Когда это нежданчикам мешало? Им по пятнадцать! Ну нафиг....

С улицы доносится гудок.

— Кто там приехал, не пойму? — пытается выглянуть за забор. — Я сейчас....

Надевает кроссовки и с голым торсом уходит.

Холодно, вообще-то!

С тревогой смотрю в окно. Его нет минуту, две, три....

Не выдерживая, накидываю на себя безрукавку, хватаю его куртку и несу ему.

Ну разве можно так долго без одежды?! Ниже двадцати на улице!

Открываю калитку, выхожу и... застываю, как дура, тиская куртку в руках.

Аделина.

На миниатюрном красном Мерседесе.

В шубке, на каблуках, вся такая неотразимая. С укладкой. Алыми безупречными губами. И ногами от ушей.

Боже, на фоне ее я сейчас просто... Это провал, Вера Павловна.

Добрыня, вытаскивает что-то у нее из багажника, не видя меня.

И я растерянно стою, гася первый порыв — быстро уйти. Потому что мы уже встретились с Аделиной взглядами. Присаживается на капот.

Смотрит на меня оценивающе, с едва читаемой пренебрежительное усмешкой.

— "У него так давно не было женщины, что он стал засматриваются на пожилую жену...." — дёргает она с вызовом бровью, красиво прикуривая сигарету.

Теряю дар речи, чувствуя, как вспыхивает лицо.

— Добрыня, — хрипло зову я.

Голос подводит.

— Вера? — выглядывает. — Пакет порвался, — с досадой. — Принеси, пожалуйста, пакет.

Как ни в чем не бывало.

— Оденься! — поджимаю губы, протягивая ему куртку.

— Да, спасибо.

Накидывает куртку, застёгивая замок.

Выношу ему пакет. Молча всовываю в руку. И ухожу.

В груди больно сжимается, мешая дышать.

Он возвращается с двумя пакетами. Не спрашиваю — что там. Мой голосовой аппарат заклинило.

Уносит их в ванную.

Ничего страшного не произошло, — уговариваю себя.

Она что-то привезла, он забрал. И всё.

Но вся моя энергия просто вытекла в черную дыру от этой ситуации и её слов в мою сторону.

И Добрыня вообще-то не виноват, он не мог слышать её подачу. Но я чувствую так, словно виноват. А в чем, даже себе не могу сформулировать.

Просто чувство обиды мешает мне дышать.

Я снова чувствую себя некрасивой, толстой и немолодой. Ещё и