Ответ Чемберлену - Андрей Готлибович Шопперт

спрятаться. Не успел. Волеслав Николаевич его заметил. Остановил взгляд красных глаз на молодом даровании. Сделал три глубоких вдоха и… улыбнулся.

— Костик, заходи. Мариночка Петровна, два чая нам, один с коньяком, второй с лимоном. С коньяком мне, от нервов.

— Я на стадион…

— Не, не, заходи. Чай обязательно попьём. Мне успокоится надо, а то ещё удар хватит. Эта… А, тебе не надо. Хотя. Костя, ты прежде, чем кому-нибудь политические анекдоты рассказывать, подумай, можно ли этому человеку их рассказывать. Следи за языком. Время, естественно, не сталинское, но всё одно, врагам нашим рассказывать анекдоты порочащие руководителей страны не стоит. Голова дана, чтобы думать, а не бигуди завивать. Дура. На приёме в посольстве целый вечер сотруднику немецкого посольства рассказывала анекдоты про Брежнева. Что ей плохого Леонид Ильич сделал⁈ Квартиру в Москве получила. В Болгарию по путёвке съездила, машину муж купил. Дети в том году в Артек ездили, чего не жить спокойно⁈ А этот урод записал всё и опубликовал у себя в неметчине и сослался на неё. Принесли мне сегодня газетку эту. Позорище. Не на весь мир, так на всю страну. Дура.

Что тут можно сказать. Если честно, то Левин и сам смеялся над анекдотами про Брежнева. Ну, сам ведь Генсек виноват. Знаешь, что над тобой смеётся вся страна, что дикция ни к чёрту. Уйди на пенсию. Товарищи не пускают? Ты взрослый мужик или тряпка? Сказал, как Ельцин: «Я устал. Я ухожу». И ушел. Товарищи не пускают. Привязали к трону?

— Что у тебя? — отхлёбывая принесённый новой секретаршей чай, поинтересовался, сменивший боевую красную раскраску физиономии на розовую, дядя Волеслав.

— Вот, — Костик протянул ему отпечатанный на машинке текст. Негритянки постарались.

— М… Ну… Да… — Седых прочёл статью раз, потом ещё раз.

— Плохо?

— Нет. Нормально. Даже для Известий или Правды нормально. Я отдам нужным людям. Чуть причешут. Ты старайся союзов в предложения поменьше ставить. И местоимений. А так злободневно. Напечатают. Вот тебе новая книга, — Волеслав Николаевич, достал из сейфа папку. — Маркес, как ты и просил. Тут повесть «Хроника объявленной смерти» и роман «Осень патриарха». Прочёл я… Ну, не знаю. Необычно. Мне понравилось. В прошлом году Нобелевскую премию ему дали. Напечатаем. Шуму будет. Ужас. А с другой стороны — Нобелевский лауреат. Напечатаем. Проверь перевод. Есть корявые места, и не понятно — это сам автор накопытил или перевели так. И не тяни. Сегодня разрешили, а завтра запретят.

Владимир Ильич вечером после тренировки лежал на диване в гостиной и план свой гениальный по выходу Испании из НАТО переделывал. Если есть самолёты, да ещё и стратеги, то всё может получиться гораздо громче. Там же атомное оружие на борту. А ну как…

Глава 18

Событие пятидесятое

Единица измерения невезухи — одна нелегкая.

Павел Шарпп

Три десятка лет Левин тренером проработал. Ну, не у сборников. Тренировал подрастающее поколение. Всё одно — тренером. Темп, заданный сейчас в сборной, их просто загонит. Сто раз читал в газетах и слушал на совещаниях, что плохо выступили на соревнованиях наши потому, что их сначала вот так загнали на подготовке к соревнованиям, а потом ещё пришли перед самым началом выступления партийные функционеры и час нудели, о престиже государства и о том, что советский спортсмен не может проиграть.

Сейчас Владимир Ильич чувствовал, что организму необходим отдых, хотя бы пару дней. Посидеть в баньке, полежать на диване, просто по молодой зелёной травке босиком походить и силы земли в себя впитать. И это у него тело с большим сердцем, что подросло в Боливии из-за проживания чуть не четырёхкилометровой высоте. На остальных сборников и совсем страшно было смотреть. Все осунулись и задор потеряли. Организм не успевал восстанавливаться за ночь. Отрабатывали приёмы мужики вполсилы и с железом занимались тоже в щадящем режиме. Тренеры же, видя это, только покрикивали и «стимулировали» к активным занятиям спортсменов, тем, что угрожали отчислить из сборной.

Дальше это продолжаться не могло. Левин уже совсем было решил бунт поднять, но передумал. Он им, в смысле, тренерам, не отец. И сборники друзьями тоже не стали. Старше все, и вообще, люди не собрались в коллектив, не стали одной командой, наоборот часто собачились между собой. Хорошо хоть до рукоприкладства не доходило. Так, если всё продолжится в таком ключе, то может и дойти. Нужно о себе заботиться, а не о коллективе. Капитан на корабле один — в данном случае это Главный тренер сборной. Пусть он и ведёт корабль на рифы. Владимир Ильич себе настолько глобальную цель поставил, что излишнее рвение тренера — как капелька воды в море. Она есть, но она ничего не меняет.

Себя только любимого нужно от попадания на рифы спасти. Что Левин и сделал. В воскресенье уехал в Гольево, побродил по зелёной травке у леса, посидел в баньке у председателя Рыжова и утром в понедельник заявился в фельдшерско-акушерский пункт к тете Лене.

— Тётя Лена, Марина мне фиктивный больничный нужен, — а чего темнить?

— Ты бы как-то завуалировал наглость свою, — колокольчиками зазвенела медсестра-дьяволица.

— Очень нужен? — не поддержала её веселья фельдшер.

— Вопрос жизни и смерти. Два дня, но, чтобы диагноз был не проверяемый, или наоборот, проверяемый, но достоверный. У нас там свой врач, и он явную лажу выявит.

— На преступление толкаешь, мажор? — не поддержала серьёзный тон Марина.

— Тётя Лена?

— Уймись, Маринка. Раз Костя просит, значит и в самом деле надо. Выпишу я тебе больничный на три дня, считая воскресенье. Пусть будет ОРЗ. А как вашего врача с пути истинного сбить я тебе расскажу. Записывать не надо. А вот слушай внимательно и не перепутай.

— Вы про йод?

— Йод, — фельдшер согласно кивнула, — Он на самом деле работает, так как это яд. Организм поднимает температуру, это защитная реакция. Но пить или есть его нужно в минимальных дозах! 2–3 капли на кусок сахара рафинада или на чайную ложку. Ещё можно капнуть на кусок хлеба белого. Только не больше, так и язык с пищеводом сжечь можно. Еще можно растворить в воде — 2–3 капли на 200 миллилитров. На стакан. Йод поднимает температуру примерно до 37,5 градусов. И температура держится где-то полчаса.

— Я тоже знаю, — медсестрица-дьяволица, как усердная ученица в школе, потрясла рукой, — нужно съесть