Тайна острова Солсбери - Сергей Зверев

Кулаки Даниэля постепенно разжимаются. Вздохнув, он кивает и глухим голосом извиняется:

– Согласен, ребята, все это в высшей степени странно. Простите меня, сорвался…

– Хоронить мечту всегда тяжело, – успокаиваю, тронув его натруженную ладонь. –

Теперь надо поскорее понять главное: мы попали в жесточайший лохотрон, на кону которого стоят не только наши деньги, но и жизни.

– Что мы должны делать?

– Есть у меня один план, как свалить отсюда и остаться живыми.

Приятели с надеждой смотрят на меня.

– План таков. В первой же ходке я закупорю протоку, чтобы уровень воды начал стремительно подниматься. А под конец смены предложу коменданту поработать и в ночь. Он побаивается высшего руководства и никуда не денется, согласится. Часиков в восемь вечера я пробью пробку, спущу из подстволка воду и проведу вас наружу.

– А дальше? Как мы сбежим с острова? – испуганно спрашивает Чубаров.

– Есть соображения, но об этом позже. Сейчас распределим роли и задания. Ты, Андрей, до вечера должен запастись пресной водой и провизией: хлебом, жареной рыбой, котлетами и тем, что можно прихватить с собой. Теперь ты, Даниэль. Пока я буду нырять в кишку, отыщи пару легких лопат; хорошую железяку типа короткого ломика и большой кусок парусины или прорезиненной ткани, в которую мы завернем теплую одежду…

Вслушиваясь в каждое мое слово, друзья понятливо кивают.

– И в заключение о главном, – заканчиваю инструктаж. – Постарайтесь ничем не выдать наших намерений: ни словом, ни намеком, ни жестом. Ведите себя адекватно и естественно, словно ничего не случилось. В общем, запомните: ролевые игры – вещь ответственная. Это вам не Отелло во МХАТе исполнять. Жизненно все должно быть, чтоб комар носа…

В первой же ходке в протоку я основательно забиваю пробку, вставив в ее верхнюю часть, где ощущалось течение, с десяток приличных булыжников. Течение ослабло до минимума, а уровень воды в подстволке стал быстро подниматься.

Затем я тупо имитировал ударную работу, выкорчевывая камни из ила неподалеку от горловины и подтаскивая их сидевшему в резинке Чубарову. Даниэль поднимал их корзиной, а в перерывах выполнял мои поручения по поиску легких лопат, крепкой железяки и куска прорезиненной ткани.

В подобном ключе мы проработали до ужина. Греясь и отдыхая между заплывами, я ожидал коменданта, но он так и не появился, вероятно, занимаясь прибывшим пополнением и хозяйственными проблемами на других уровнях. Пришлось ждать ужина…

В столовой мы набрали на подносы много хлеба и тех продуктов, которые можно было унести с собой. Столик выбрали самый дальний, чтобы незаметно припрятать все это за пазухой.

И принялись поедать то, что осталось на тарелках. На аппетит мы не жаловались, все ж таки энергии на имитацию полезной работы было затрачено немало.

Где-то в середине трапезы Чубаров задумчиво сказал, ковыряя вилкой в тарелке:

– Однажды мы с женой побывали на выставке известного фотографа из Нью-Йорка. Если не изменяет память, его звали Генри Харгривз…

– И что же он снимает? Контрасты капиталистического мира?..

– Нет. На экспозиции были представлены фотографии предсмертной еды.

– Чего? – глядим с Даниэлем на бывшего врача.

– Некоторое время он фотографировал то, что заказывали приговоренные к смертной казни. Потом собрал эти работы в единый цикл и организовал выставку. Знаете, на меня она произвела ужасное впечатление.

– И что же заказывали смертники?

– Их пожелания поражали разнообразием и, как вы выразились, контрастами. На фотографиях были запечатлены и роскошные заказы в виде жареных креветок, шеек лобстера, стейков. Была и скромная пища: яйца, картофельные оладьи, редис, творог, кукурузная каша, ментоловое мороженое… Один из обреченных заказал единственную оливку, а другой вообще отказался от пищи, и фотограф сделал снимок пустой тарелки.

Помолчав, я спросил:

– К чему ты вспомнил об этой выставке?

– Не знаю, – неуверенно ответил Чубаров. Потом, собравшись с духом, признался: – Нет, знаю. Простите мое малодушие, но… я, кажется, очень боюсь нашего побега.

Почему-то в голову лезет аналогия с этой выставкой. Как будто ем в последний раз…

– Не думай о страхе, Андрей. Хотя бы потому, что у нас нет выбора. Либо мы попытаемся переломить ход событий, либо события переломают нас.

– Постараюсь, – вздохнул он.

– Теперь еще один момент, – достаю из кармана бумажник и вынимаю все до последней купюры. – У кого сколько наличности?

Мы складываем деньги на середину стола и производим подсчет. Выходит около трех тысяч.

– Негусто, но должно хватить. Андрей, отложи полторы штуки, они пригодятся позже. На остальные закупим минеральной воды, печенья и шоколада.

– Что, на все?

– На все. Подойдем к витрине вместе. Если продавец спросит, скажем: идем в ночную смену и покупаем на всю бригаду. Потом расходимся по жилым комнатам и забираем самое ценное: оставшиеся документы, сотовые телефоны, ключи от квартир… Второстепенные вещи не брать. Встречаемся через пять минут в лифтовом холле.

Я отыскал коменданта в курилке и трагическим голосом сообщил о проблеме стремительного повышения уровня воды в подстволке.

– Чтоб ее коржом накрыло! – рычит он, изрыгая заковыристый мат. – И намного поднялась?

– За день на пару метров. Похоже, протока сильно забилась.

Он скребет клешней небритый подбородок, обдумывая ситуацию.

– Может, направить туда водяных за хорошего гусака?..

«Гусаком» шахтеры называют премию, выдаваемую сразу же после окончания смены.

– Нам вы почему-то гусаков не обещаете, – цежу с нарочитой обидой.

Внезапно он предлагает:

– А пойдете в ночную? Ей-богу, дам хорошего гусака!

Я для виду выдерживаю паузу. И озвучиваю встречное предложение:

– А давайте так: мы отбарабаним ночную смену, а вы завтра утром решите вопрос с переводом нас на новые должности.

– Идет, – хлопает он по моей ладони. – За ночь очистите?

– Не переживайте, сделаем. Охрану не забудьте предупредить…

Охрана пропустила нас к лифту, даже не поинтересовавшись, зачем мы тащим по две бутылки минеральной воды. К счастью, они не заметили того, что у каждого из нас имелось за пазухой. А там был суточный рацион пехотного отделения.

Спускаемся на тридцатый уровень. Пока идет пересменка, и новой бригады тут нет.

– Что делать? – нервничает Чубаров.

– Для начала переодеваемся: вы – в прорезиненную робу, я – в гидрокомбинезон.

Затем заставляю Чубарова спуститься в резинку. Сворачиваю нашу сухуюодежку и обувь в найденный Даниэлем здоровый кусок прорезиненной ткани и подаю на веревке:

– Разложи одежду на днище резинки, прикрой тканью и сядь сверху.

Он послушно выполняет приказ. Кидаю наполненные водой бутылки и пакеты с едой. Бывший врач прячет все это под ткань.

– Нормально, – оценивает Даниэль маскировку. – Набросаешь сверху кусков породы, и никто не заметит.

В воду летят легкие лопаты и небольшой «карандаш» – шестигранный ломик длиной чуть больше метра. Эти вещи я подберу и припрячу в протоке.

Слышим, как гремит решетка подъехавшей клети. Это бригада из ночной смены.

Поднимаю приготовленный акваланг, накидываю и застегиваю ремни.

– Итак, парни, приступаем к решающему этапу подготовки побега. Запомните, как только вода начнет уходить из подстволка – не паниковать, не рукоплескать и не привлекать внимания работяг. Даниэль, ты постоянно торчишь у края площадки; заметишь уходящую воду, спокойно спускайся в подстволок по лестнице и помогай

Андрею затащить в горловину наши шмотки. Воздух из резинки придется немного приспустить, иначе она не пролезет.

– Зачем она нам? – оглядывается Даниэль на петлю, откуда доносится топот тяжелых шахтерских ботинок.

– А как ты намерен добраться до соседнего острова? Без нее не получится.

– Понял.

– Все, парни, молчок, – останавливаю прения. На размывочной площадке появляются незнакомые работяги. – За работу…

Все происходит не так, как было в момент первого исхода воды из подстволка. В тот раз вода пронеслась лавиной, смыв меня и большую часть пустой породы.

Сегодня течение усиливалось постепенно, по мере разбора пробки.

«Это даже лучше, – уперся я ногами в основание наваленной кучи булыжников. –

Постепенное понижение уровня пройдет незаметно для работающей у корытной мойки бригады. Нам это на руку. Лишь бы они не сразу заметили наше исчезновение…»

Течение усиливается. Я с большим трудом удерживаюсь на месте и, освещая породу налобным фонарем, продолжаю разбирать нанос. Отверстие, через которое проходит вода, становится все больше и больше. В какой-то момент набравшим силу потоком меня прижимает к камням. Ничего не остается, как держаться за них и ждать…