Любить и беречь (Грешники в раю) - Патриция Гэфни

Ее левая рука легла ладонью вниз на скамью между ними. Она увидела, что Кристи хочет коснуться ее, но он отвел руку.

– Моя репутация также предшествовала мне, – продолжала она смущенно. – Джеффри знал, что мой отец только что унаследовал кругленькую сумму. Итак, я была его целью. Его мишенью.

– Что произошло?

– Он стал преследовать меня. Это было… фантастично, ошеломляюще, не похоже на все, что со мной бывало раньше. Он был… как сказать… ураганом, а я стояла у него на пути, такая невинная – о, Кристи, вы не можете себе представить, как невинна я была под очень тонким налетом светскости. – Она попыталась засмеяться. – Или, может быть, это была не невинность, а просто глупость. В общем, как бы то ни было, он сбил меня с ног, так сказать; не прошло и двух недель с нашей первой встречи, как он сделал мне предложение.

– Ваш отец не возражал?

– Возражал, когда находил время подумать об этом. Вы должны понять, что в это время его стали считать светским львом, хотя и в очень узком кругу, да и то скорее потому, что он был в новинку в Англии и стал нуворишем к тому же, а совсем не потому, что кто-то на самом деле считал его замечательным художником. Так что его мысли были заняты другим.

Она не добавила «как обычно», не желая набиваться на сочувствие.

– Очарование Джеффри может быть неотразимо, когда он этого хочет, как вы знаете; и четыре года назад, когда он был относительно здоров и энергичен, оно – это его очарование – было просто смертоносным. У меня не было сил сопротивляться ему. Он не соблазнил меня, по крайней мере в плотском смысле. Но он вскружил мне голову, заставил поверить, что я самая необыкновенная женщина из всех существующих, что он умрет, если не получит меня, что мы созданы друг для друга. Сейчас я с трудом понимаю, как вообще я могла поверить, что мы подходим друг другу: два человека, так резко отличающихся друг от друга во всех отношениях, – и все же я верила. Он был как огонь, и его почти нечеловеческая энергия сожгла меня.

– Итак, вы вышли за него замуж…

– Он настоял; по-другому он не желал. Теперь-то я знаю почему, но в то время я была страшно польщена. Я поощряла его – фактически, я предлагала отдаться ему много раз. – Она заглянула ему в лицо, ища признаков того, что она его шокировала, но не нашла. – Вы потрясены?

– А вы этого хотели бы?

– Мне все равно. Я не собираюсь оправдываться.

– Конечно, нет.

– Но я могла бы указать на то, что выросла в среде, где это было в порядке вещей, чуть ли не в большей степени, чем обычный брак.

– Да, правда. – Он сказал тихо, и она поняла, что не выведет его из себя.

. – Как бы то ни было, – подытожила Энни, – Джеффри на эту интрижку не соглашался: он хотел «торжественного бракосочетания», как он сказал. И я верила ему. И вот мы тайно бежали в Шотландию. Очень романтично, как я думала. Я была все время как в бреду, такое чувство, будто все происходило не со мной.

– Вы любили его?

Она помедлила, перед тем как ответить.

– Мне хотелось бы думать, что да. Мне хотелось бы думать, что я не отдала себя кому-то, к кому испытывала только влечение и благодарность. Мне было двадцать лет, я не была ребенком. Я была знакома с ним меньше месяца, и все это время он притворялся. Как я могла его полюбить? Я понимаю, что вела себя очень, очень глупо. Но заплатив за это сторицей, я простила себя уже давным-давно.

Она откинула голову назад, на ствол бука, внезапно почувствовав себя опустошенной. Все оживление, с которым она рассказывала о своей жизни, ушло; теперь эта история представлялась ей жалкой, и она уже не могла вспомнить, зачем хотела, чтобы Кристи ее услышал.

– Вы хотите знать остальное? – спросила она бесцветным голосом. – Я могу рассказать, самое неприятное уже позади.

– Только если вы хотите рассказать. Почему-то она была задета таким ответом. Ей хотелось сказать: «Почему вы не взяли меня за руку? Вы держали Софи за руку – почему не меня? Разве я не страдающая прихожанка?» Подлое чувство, и невероятно мелочное, и все же она не могла отделаться от детского желания, чтобы он попробовал утешить ее как-то еще, не только слушая ее историю.

– Теперь рассказ пойдет быстрее, – сказала она твердо. – Когда мы вернулись в Лондон через неделю после венчания, я узнала, что отец умер. Я не была на похоронах, потому что меня не могли найти.

– Энни!

От этого одного слова слезы подступили к ее горлу. Она сглотнула в ужасе: она никогда не плачет?

– Это была случайная смерть, – продолжала она быстро, – совершенно нелепая, одно из тех бессмысленных происшествий, которые доставляли ему удовольствие, когда случались с кем-то другим.

Он шел мимо жилого дома по Бейсуотер-роуд в шесть вечера, направляясь в пивную на углу. На четвертом этаже женщина бросила цветочный горшок в мужа, который – так случилось – стоял у окна.

Кристи склонил голову и прошептал:

– О Боже.

– Смешно, не так ли? Джеффри так и думал, пока не узнал, что, оказывается, он женился не на богатой наследнице. Мой отец не успел сделать никаких официальных распоряжений на мой счет, и я осталась без гроша. Все ушло к ближайшему родственнику по мужской линии, внучатому племяннику, живущему в Канаде. Его зовут Мордехай.

Ее руки, сложенные на коленях, разжались; она устало закрыла глаза. Закончить историю было трудно.

– Надо ли говорить, что медовый месяц закончился. Однажды ночью Джеффри напился и сказал мне правду: он меня не любит, он женился на мне из-за денег, и он уходит, потому что у меня их нет. Я его не видела в течение двух лет. – Она поднялась со скамьи. – Кристи, я больше не могу говорить.

С минуту он удивленно молчал, затем сказал:

– Хорошо.

– Нет-нет, вы должны спорить со мной! Вы должны сказать, что история моей жизни так приковывает внимание, что вы ждете не дождетесь ее захватывающего финала.

Он медленно встал, и впервые она увидела, как он измучен.

– Я хочу услышать захватывающий финал, – сказал он, и эхо ее глупых слов в его спокойном голосе заставило ее почувствовать себя ребячливой дурой.

– Уже поздно, – мрачно заметила она. – Я слишком вас задержала. Вы, должно быть, очень устали.

– Это не играет роли.

Шаль выскользнула у нее из рук. Кристи нагнулся и поднял ее, смахнув сухой дубовый листок, приставший к бахроме. Энни чуть повернулась, когда он сделал движение, чтобы накинуть на нее шаль, и на мгновение его рука легко коснулась ее плеча. «Я достаю ему до подбородка», – отметила она рассеянно. Когда он отодвинулся – резко, слишком быстро, – ушло и тепло его тела. Во второй раз за вечер, она почувствовала себя покинутой.

– Разрешите проводить вас домой, Энни.