Пепельный блондин - Татьяна Веденская

– Олька, прекрати дурить! – крикнул муж, когда я обвисла в его руках и практически сползла на бетон.

Я молчала как партизан. Если бы ему удалось в этот момент заглянуть в мою голову, он бы увидел, что я старательно перебираю цифры и считаю до тысячи. Понадобится – буду считать до двух тысяч. До двадцати двух.

– Олька, я тебя прошу. Нам надо поговорить!

– Мы уже поговорили, – ответила я. – А до дома я и сама доберусь. У меня тут тоже машина есть, между прочим. А, я знаю! Это же тоже машина, купленная на твои деньги, верно? И это был последний день, когда я на ней ездила? Что ж… дойду пешком, не переживай.

– Оля!

– На маршрутке доеду. Сейчас с этим проблем нет. А может… кто-нибудь меня подвезет, – ерничала я.

Николай подхватил меня под мышки и поднял на ноги. Безвольная кукла, набитая опилками, я с интересом наблюдала, как одной рукой мой муж пытается удержать меня, а другой – открыть дверь машины. Я не собиралась сдаваться. Кто его знает, какие у него планы. Вывезти меня в Воронежскую область и выкинуть в полях? Связать и посадить дома? Отправить бандеролью в Германию? Заставить меня под дулом пистолета подписать какую-нибудь бумагу об отказе от всего на свете, включая дочь?

– Я уверен, что ты найдешь, кого использовать в своих целях. Никогда вот только не думал, что ты одна из этих…

– О, да, я одна из этих! – рассмеялась я, после чего предприняла очередную попытку вырваться и убежать.

Николай бросил машину, причем, кажется, вместе с ключами, и помчался за мной. Метра через три я была настигнута и придавлена к бетонной стене всем его мощным, коренастым телом.

– Ну что, убежала?

– Куда уж нам… – тяжело дыша, ответила я. Я все еще не оставляла попыток отцепить его руки от своих. – Против рекордсменов. – Я снова осела, колени подогнулись. Я почувствовала, что хочу обратно, на мой рыжий диван, пахнущий старостью и нищетой, – к моим снам и туману. Как же я от всего этого устала!

– Оля. Оля! – Николай вдруг отпрянул от меня и сел рядом, тоже прямо на асфальт. Люди торопливо пробегали мимо, машины проезжали, даже не замечая нас, двух странных людей, сидящих на асфальте.

– Я больше не могу. Чего ты хочешь? Ты можешь просто сказать мне? Прямо тут, сейчас и здесь. Для чего меня куда-то тащить. Я обещаю, я сделаю все, что ты хочешь. Ты получишь все, что хочешь получить. Мне ничего от тебя не надо. Никогда не было надо. Жаль, что это никогда не приходило тебе в голову, – сказала я.

– Оля, не надо так. Я ведь все еще люблю тебя.

– Что? Все еще любишь? – Я повернулась к нему и рассмеялась. – Какая ерунда. Любишь? Что это значит для тебя – эти вот слова? Что ты имеешь в виду?

– Я люблю тебя. Мне все равно, даже если у тебя кто-то был. – Он говорил с трудом, он побледнел и отвернулся, чтобы не встречаться со мной глазами. Но то, что он говорил, было настолько странным, что я протянула руку и заставила его повернуться ко мне.

– Тебе все равно? – удивленно переспросила я.

– Я не могу без тебя, Оля. Не могу. Возвращайся – и я тебе не задам больше ни одного вопроса, я просто прошу тебя – вернись. Мне все равно, что с тобой было в Германии. И откуда у тебя на пальце кольцо.

– Кольцо? – Я опустила взгляд на свою руку. Почему-то я забыла, что на моей руке сияет дорогое доказательство моей неверности.

– Кольцо. Я вижу, что ты сняла обручальное? – Голос Николая стал жестче.

Я напряглась.

– Допустим, да. Допустим, я сняла его. Что это меняет? Ты же сказал, что не будет ни одного вопроса! – Я посмотрела ему прямо в глаза. Мне было уже совершенно не страшно, как человеку, которому уже нечего терять. Николай несколько минут смотрел на меня, не мигая и не шевелясь. Я поступила так же. Николай отвел глаза первым.

– Давай начнем все заново, а? Мы же можем взять и начать все заново! – Он глядел робко, как когда-то глядел на меня, делая мне предложение. Он только что потерял работу, жил тогда с мамой-папой, с Федей, с мечтами о том, чтобы «посадить, вырастить, построить», и полным отсутствием реальности. Пара кроссовок и сплошные слова, никаких дел. Сплошные обещания. Не было ни одной разумной причины для меня выходить за него. Но я согласилась, потому что всегда знала, что ему можно будет верить. Он не подведет. Он все выполнит. Даже если мне уже этого не так уж будет хотеться.

– Ты предлагаешь сделать нам лоботомию? Я не вижу никакого иного способа все забыть и начать заново.

– Оля, я знаю, что нам поможет. – Он вдруг посмотрел на меня с неожиданной твердостью.

Я зажмурилась и на секунду представила, что это все станет правдой. И мы помиримся, и научимся слышать друг друга. И станем ближе, а на деревьях созреют вишни, а я буду срывать их и варить варенье, которое он так любит. Которое я варю каждое лето. И будут разговоры по утрам и тихий шепот по ночам, и его руки, к которым я так привыкла, по которым так скучаю. И поездки к его родным, бесконечные задержки на работе. Что-то изменится к лучшему, что-то вернется в свое русло. И мы станем относиться друг к другу бережнее, ибо теперь-то уж мы будем отлично знать, как хрупко счастье. Я открыла глаза.

– Думаешь, что-то нам поможет?

– Я знаю. Я уверен! – Николай улыбнулся и положил свою теплую большую ладонь на мою, прохладную. – Я убежден. Еще никогда я не был ни в чем так убежден. Нам нужен ребенок!

Я почувствовала, как воздух упирается в какую-то преграду в моей груди и не доходит до легких. Способность говорить испарилась так же, как и возможность совершать скоординированные движения. Тело вдруг напряглось, сжалось в комок, словно от удара. Не мышцы, а сплошная деревяшка.

– Ты не представляешь, как я теперь сожалею, что мы тогда… – Николай смотрел на меня, пытаясь понять, разгадать странное выражение моего лица, восковую маску мертвеца, которая не давала мне шевельнуть губами. – Но ведь мы еще молодые. И сейчас совсем другое время. Медицина шагает семимильными шагами. Теперь вообще чуть ли не до семидесяти рожают. А тебе еще только сорок.

Я молчала. Но необратимая химическая реакция уже происходила в моей крови. И адреналин выбросился из тайных закоулков моего тела, и обжег мое лицо, и заставил задышать глубже. Уже сократились зрачки так, словно мне в глаза ударил столп яркого света. Я почувствовала, что снова могу пошевелить ногами-руками. Чтобы встать, пришлось опереться на стену. Я судорожно искала опору в сером бетоне. Николай вскочил тоже и с недоумением посмотрел на меня.

– Ты чего? Тебе плохо? Голова кружится? – Он попытался сделать шаг в мою сторону, но я отшатнулась от него.

Бушующий поток высотою с цунами обрушился на меня, затопив с головой. Я почувствовала ярость. Ярость схватила за горло, заставив меня зашипеть, закричать на него с такой силой, что даже он понял – лучше не подходить. Руки потянулись к его лицу – расцарапать, уничтожить, сделать больно, залить его реками крови, которые уже никто и никогда не смоет с моей души.