Чертополох и золотая пряжа - Алёна Ершова

— И не подумаю. Я ведь только пришла. А у тебя комната больше, чем мой дом от флигеля до заднего двора, и игрушек вон сколько. Ты один с ними что ли играешь?

Принц раздвинул пальцы. Пурпурный глаз осмотрел наглячку с ног до головы, но стоило ей повернуться, как тут же зажмурился.

— О! Мы с тобой в прятки играем?! Тогда не подглядывай.

Силис сорвалась с места и, роняя на ходу деревянных лошадей, ринулась под стол.

Учитель древнего права недовольно кашлянул. Николас почесал бороду. То, что творила сейдкона, не укладывалось ни в какие рамки этикета, но на другой чаше весов лежал взгляд сына, полный восторга.

«Раз ему хорошо, то пусть остается. Девочка старше, умнее, и, если не мать, так сестру заменить сможет. А дальше видно будет. Девицы - существа влюбчивые, вдруг и освободит сына от проклятья».

— С этого дня вы и другие учителя обучаете леди Силис наравне с моим сыном, – обратился Николас к раскрывшему рот преподавателю древнего права. — Ты же, всеискусная, не забывай об обещании, что дала мне спакона Тэрлег.

— Идет! – ответила Силис и взвизгнула, когда принц схватил ее за подол платья. – Теперь я вожу!

— Ваше высочество, тан Хредель! – чуть не плача, воскликнул учитель. — Прошу вас, сядьте на место.

Принц застыл, не зная, как ему поступить.

— Я выучу эту нудятину быстрее тебя! – Сейдкона плюхнулась на скамейку, подперла кулаками щеки и уставилась на преподавателя.

— Еще чего, — принц уселся рядом. Учитель жалобно посмотрел на короля, но наткнулся на твердый взгляд и стушевался, прячась за толстым фолиантом.

— «Сыновьями семейства делает не только природа, но и усыновление. Посредством усыновления не умаляется достоинство усыновляемого, но увеличивается. Поэтому сенатор, если он усыновлен плебеем, остается сенатором, также остается и сын сенатора...[1]», — продолжил чтение учитель. Король довольно кивнул и вышел из покоев сына.

Сейдкона Силис, словно вода, заполнила собой все жизненное пространство принца. Очень быстро наследник принял и имя, данное ей, и манеру поведения. Девушка словно не видела его уродства, не страшилась прикосновений, а главное - смогла стать не только учителем, но и другом. Маленький Румпель настолько привязался к ней, что и не заметил, как отец женился в третий раз. Но всему хорошему рано или поздно приходит конец, вот и трехгодичное обучение сейду завершилось.

— Я вынуждена оставить тебя, мой принц, – в разгар жаркого лета произнесла Силис. — Моя матушка сговорила меня замуж за мельника, и после этого я уже не смогу смотреть тебе в глаза. Мне безумно жаль, что придется расстаться, но моя бабка говорит, что наши пути еще не раз пересекутся. Я буду ждать этого с нетерпением. Ты научился всему, что было мне доступно, но знаниям нет конца.

Румпель хотел расплакаться, но потом вспомнил, что он принц и наследник целых десяти лет отроду. И не стал. Вместо этого он преклонил колено, взял руку Силис и поцеловал ее.

— Леди, есть ли у вас желание, которое я мог бы исполнить?

Сейдкона задумчиво посмотрела на принца. У нее было желание, которое она могла бы попросить, но она не знала, имеет ли на него право. Потом дева вспомнила, что любой дар и предложение, если они честно заработаны, принято принимать, и произнесла:

— Есть то, что ты можешь сделать, юный принц. Пообещай, что придешь на помощь к моему чаду в час наибольшей скорби и опасности, поможешь ему в трудную минуту.

Принц поднялся и кивнул.

— Я, тан Хредель, наследник без имени, клянусь, что где бы ни был, что бы ни делал, приду на помощь ребенку сейдконы Си…

— Эйнслин, мое истинное имя Эйнслин.

— Ребенку сейдконы Эйнслин, — закончил клятву Румпель.

Наставница покинула замок, и Румпель с ужасом начал замечать, что забывает ее. Сначала стерлись из памяти лицо и голос, потом людское и истинное имя, а после и вовсе факт ее существования. Наследник лишь помнил, что был некто, научивший его сейду, но воспоминания, кто именно это был, утекали, словно песок.

----

[1] Дигесты Юстининана. Источник по Римскому праву.

2.9 Страшиться сидов - в лес не ходить

Долго правитель Семи островов не хотел признавать очевидное. Румпелю не стать королем. Ни один из колдунов за все это время не сказал больше, чем старая сида. А шарлатанов, обещавших снять проклятье посредством приготовления панацеи[1], Николас вешал вдоль дороги, ведущей в замок. Да так успешно, что иначе, как «Миля Мудрецов», ее нынче никто и не звал. Однако вера в то, что истинное имя ребенка будет названо, таяла с каждым днем, а уродство рвало сердце в клочья. Много раз стареющий король представлял, как мог бы выглядеть его сын без проклятья, но мечты эти разбивались о неумолимую реальность. И не спасали положение тренировки и изнуряющие занятия, коими нагружал Николас своего отпрыска.

— Ваше величество, — сказал в один из ветреных дней лэрд Конна, — так дальше продолжаться не может. Вы не молодеете, и вопрос наследия престола так и не решен. Неужели вы позволите распре разорвать государство на части?

— И как ты это себе представляешь, Льял? – Николас с грохотом опустил кубок на стол. – Неужели тебе не страшно привозить в этот Хегговый замок даму благородных кровей? Или я, по-твоему, похож на чудовище, способное поставить жизнь своей жены под угрозу? Что, если она случайно встретится с Румпелем?

Первый советник сжал кулаки. Перстни на руках зловеще блеснули. Разговор этот поднимался не первый раз и вновь не приносил никакого результата. Притом лэрд Конна был не единственный, кто желал упрочить свое положение за счет правильного наследника. Предложения найти жену равно, как и отправить проклятого принца куда подальше на юг, сыпались, словно из Дагдова котла, но вызвали у короля лишь приступы ярости.

— Насколько я знаю, в Восточной башне, без вреда для собственного здоровья, отирается девчонка. Быть может, и молодую супругу минует несчастье, – аккуратно продолжил лэрд гнуть свою линию.

— Я не намерен рисковать и ждать, когда моя борода из седой станет синей! А сейдкона