Кровавый апельсин - Сэм Льювеллин

— Стоп! — крикнул я, но моего свистящего карканья никто не услышал. Поэтому мне прибилось вцепиться пальцами в плечо парня и потрясти его. Он остановился. Я спрыгнул и направился к стоянке. Хотел повернуть голову, чтобы попрощаться со своими спасителями, но не смог. Поэтому просто помахал им рукой.

Фара мотоцикла осветила меня, и я увидел отражение в витрине: фигура в свисающей лохмотьями, в грязных маслянистых пятнах одежде медленно и неуверенно брела по направлению к автомобилям. Это был я.

На мое счастье, карман, в котором лежала связка ключей, был еще цел. Открыв «ягуар» и превозмогая боль, я с трудом забрался в него и включил зажигание. Мой путь лежал туда, куда поехали мои враги, нога до упора вдавила педаль газа.

Шины скрипели по дороге, из трубы с шумом вырывались выхлопные газы, «ягуар» мчался вперед, по направлению к главной дороге, оглушая ревом двигателя пустынные улицы деревни.

Запах моего автомобиля казался мне удивительно ароматным. Зеленые огоньки на передней панели смотрели на меня, словно глаза старого друга. Часы показывали 11. 20. Прошло всего двадцать минут с тех пор, как я услышал шаги и кто-то взял из ялика сверток. А мне казалось, будто миновали годы...

Наконец я выехал на главную дорогу. Стрелка спидометра колебалась около отметки восемьдесят миль в час. Надо прибавить скорость. Насколько я помнил, впереди была прямая, без поворотов дорога, что давало большой обзор. Где-то далеко мигнули огоньки седана и скрылись из глаз.

Рука действовала автоматически, переключив рычаг на третью скорость. Сильный рывок отбросил меня к спинке сиденья. Каждую клеточку моего тела пронзила острая боль.

Впереди мчался седан, но мой «ягуар» все равно шел быстрее. Стиснув зубы, я превратился в единое с рулем целое.

Через пару минут будет поворот на Фекенхэм. Это единственный поворот на лондонское шоссе. Я знал, что седан не минует его, был уверен, что он из Лондона. В этот момент меня ошеломила направленность моих действий. Это изумление сняло пелену, окутавшую мой затуманенный разум. И я уже не сомневался, что знаю маршрут своего врага и смогу настичь его. «Ягуар» легко двигался по узкой дороге, пролегавшей между невысокими холмами.

После каменных стен Уолсингхэма дорога стала немного шире. К этому времени мое тело одеревенело, руки и ноги онемели, превратившись в сплошную боль. Уверенность моя поколебалась. Каждый поворот представлялся их альтернативным путем, повороты казались бесконечными и сеяли во мне сомнения. Когда я проезжал Фекенхэм, меня поддерживала только вера.

Вскоре дорога еще больше расширилась и прямой лентой побежала вперед. Движение стало интенсивнее, в сторону Лондона направлялись старенькие грузовики. Такое шоссе было будто специально проложено для быстрого «ягуара». Автомобиль рычал, как дикий зверь, и поглощал милю за милей. Но, по мере того как эти мили оставались позади, я чувствовал себя все хуже и хуже, а преследуемой мною машины все еще не было видно. Вцепившись в руль, я мчался сквозь ночь, и надежда все более смешивалась со страхом.

За окном мелькнуло придорожное кафе с большой стоянкой для автомобилей, где грузовики маневрировали, как яхты на море. Я уменьшил скорость, внимательно вглядываясь в машины, ища глазами большой седан. Но его нигде не было. Нога вновь до отказа нажала на газ.

Когда же наконец я увидел седан, то не сразу осознал, что это мои враги. В тот момент, когда я делал поворот, вдали блеснули и исчезли из виду красные огоньки машины. Приблизившись, я заметил неосвещенный номер. Мое сердце забилось. Это был седан.

Спокойно, уговаривал я себя. Ты легко догонишь их. Водитель се-дана вел машину быстро, но не слишком хорошо. Автомобиль скрежетал тормозами на поворотах. Нервы, подумалось мне. Вот повороты закончились, впереди пошла прямая ровная дорога; Хорошо, теперь ты быстро нагонишь их.

Включив третью скорость, я нажал на газ. Седан шел со скоростью около девяноста миль в час, и «ягуар» все время теперь держался позади на одном расстоянии. Я рванул вперед, включив четвертую скорость. И наконец смог разглядеть машину. Это была «тойота», номерной знак В267 SLK. Несколько раз я повторил про себя номер. Ну, ублюдок, я достану тебя! Даже если сейчас ты уйдешь от погони, все равно найду!

Кажется, водитель понял, кто его преследует, и машина рванулась вправо, выехав почти на середину дороги. Я не отставал. Шины скрипели, фары выхватывали из темноты стройные стволы сосен.

«Тойота» старалась уйти. Впереди мне был виден громоздкий корпус рефрижератора, освещенный бортовыми огнями. Еще дальше змеилась дорога, серебрясь под светом фар рефрижератора. «Тойота» шла со скоростью около ста миль в час, когда она приблизилась к рефрижератору. Водитель замедлил скорость для поворота. И в этот момент «тойота» поравнялась с ним. Я выругался и нажал на акселератор. Слева показался свет — два желтых солнца осветили сосны.

— Нет! — закричал я.

«Тойота» шла рядом с рефрижератором, находясь где-то возле его середины. Ее водитель не мог видеть свет фар идущего навстречу грузовика до тех пор, пока расстояние между ними не сократилось до тридцати ярдов. Красные огоньки резко рванулись влево, водитель пытался освободить пространство, но это было уже невозможно. Деревья плотной стеной стояли вдоль дороги. Послышался режущий уши визг тормозов, потом раздался страшный скрежет. Я затормозил. «Ягуар» метнулся в сторону и остановился позади рефрижератора. На негнущихся ногах, не обращая внимания на боль, я выбрался из машины.

— Я ничего не мог сделать, я ничего не мог сделать! — ошеломленно бормотал водитель грузовика.

Я же пошел через дорогу посмотреть на то, что осталось от японского автомобиля. Смотреть мне вовсе не хотелось, но это было необходимо. Глаза человека, казалось, вглядывались куда-то вдаль, и лицо не выглядело мертвым. Боковые стекла автомобиля загадочным образом остались целы. Но ниже... Это было все, что осталось от Морта Салки, директора по связям с общественностью «Оранж Карз».

Глава 31

Происходящее потом для меня было словно в тумане. Я забрался на крышу «ягуара», она была ровной и прохладной.

— Здесь раненый, — произнес голос с провинциальным акцентом. Повсюду стояли полицейские машины, даже прибыли пожарные. Ветви сосен отбрасывали причудливые черные тени.

— Их было двое. В машине, — прохрипел я.

— Нет, один, — возразил кто-то.

Их должно было быть двое, думал я. Двое. Кто-то уложил меня на носилки.

Придя в сознание, я обнаружил себя лежащим на постели. Спина и шея страшно болели. Но единственное, что занимало мой рассудок, это Морт Салки. Почему Морт Салки? Почему он? Я ожидал увидеть Рэнди или Терри Таннера. Рэнди вел машину и набросил веревку мне на шею, а потом затянул ее. А Терри должен был быть тем человеком, кто забрал деньги, и он же подал идею о временном оригинальном использовании чьего-то прицепа. Почему же Морт Салки?

Возле кровати была кнопка с надписью: «Медсестра». Я протянул руку. Плечо тут же отозвалось резкой болью, с губ вот-вот готов был сорваться стон. Но, вероятно, мое горло не могло издать даже такого простого звука, поэтому я нажал на кнопку.

Дверь отворилась, и вошла медсестра с красиво уложенными светлыми волосами.

— Ну как? Чувствуем себя получше? — весело спросила она. — Доктор сейчас зайдет.

— Время, — прохрипел я.

— Без двадцати минут час.

Регата «Вокруг островов» должна начаться через два дня, два часа и двадцать минут.

В дверях появился врач. Он был молодой и чересчур жизнерадостный. Вместе с медсестрой они принялись крутить меня, как пекарь буханку хлеба, разматывая бинты, местами больно отдирая их пинцетом. Наконец они остановились, потом снова замотали меня, и, измученный, я упал на подушки.

— Ну, — сказал врач после того, как вымыл руки, а медсестра вынесла из комнаты лоток с горой грязных, окровавленных бинтов, — полагаю, вы не собираетесь мне рассказывать, каким образом едва не лишились половины своей кожи и как оказалось на вашем правом бедре и левом плече около трех унций земли и травы?

— Упал с прицепа, — ответил я. — Где у вас телефон?

— В холле. Ваше счастье, что на вас было надето толстое пальто, иначе пришлось бы делать пересадку кожи.

После врача меня посетил полицейский. У него была квадратная челюсть и сильный норфолкский акцент. Полицейский записал мой рассказ, он явно был уверен, что я в чем-то замешан. Я же все отрицал, это повергло его в мрачное настроение. Но доказать он ничего не мог и выглядел удивленным, когда я поинтересовался, не было ли кого-нибудь на пассажирском месте в «тойоте».

— Нет, сэр, — ответил он. — Ну, я не думаю, что вы отправитесь куда-нибудь в ближайшие день-два, — медленно и четко выговаривая слова, сказал полицейский.

— Где моя машина? — прохрипел я.

— На стоянке возле больницы. Ключи в приемном покое. — Он резко встал со стула и вышел из палаты.