Падение царского режима. Том 4 - Павел Щёголев

19 мая 1917 года.

III.

1.

[Взаимные отношения Белецкого, А. Н. Хвостова, Андроникова, Вырубовой и Распутина. Наблюдение за Андрониковым. Борьба его против Сухомлинова. Натянутые отношения Андроникова с Поливановым и борьба против него. Кандидатура Волжина на пост обер-прокурора св. синода. Обед у кн. Андроникова с Распутиным и беседа с Джунковским о Самарине. Отношение Распутина к «имябожцам». Согласие Распутина поддерживать кандидатуру Волжина. Дело еп. Варнавы и его ликвидация. (24 июня.)]

Жена оказалась права. Но назначение уже состоялось, уйти, под видом болезни, как умоляла меня жена, я не мог, так как это повлекло бы за собой опалу ко мне, под влиянием интриг всесильного в ту пору кн. Андроникова, для которого моральные побуждения подобного рода были непонятны; болезни моей, конечно, никто не поверил бы, да я и сам в ту пору так был одержим стремлением к работе и власти, что на исполнение этой просьбы не пошел и за время нахождения в должности товарища министра из горячих просьб жены не сближаться с Распутиным исполнил только одну — перестал бывать у него на квартире и при выработке совместного с кн. Андрониковым и А. Хвостовым плана личных отношений к Распутину учел необходимость не афишировать себя подчеркиванием публично своей к нему близости, — посещением, кроме квартиры кн. Андроникова, тех домов, где он бывал, что я делал впоследствии. Знакомства я с ним не отрицал, так как этому и не поверили бы, но объяснял его тем, что высочайше возложенная на министра внутренних дел охрана Распутина ставит меня в необходимость знать его лично и входить по этому поводу в соприкосновение с условиями его жизни. Своих посещений А. А. Вырубовой я не отрицал, так как это являлось логическим выводом из знакомства с Распутиным, создавая мне положение человека «в милости» и близкого к влиятельным сферам; это я не подчеркивал, правда, но никто и за этот и за последующие периоды не скажет, чтобы я, имея сложившийся годами разнородный круг знакомых среди лиц различных положений, взглядов и политических направлений и, будучи даже связан с некоторыми членами Государственной Думы, по старым, еще до Петрограда возникшим отношениям, семейным знакомством, подыгрываясь под ясно в то время выразившееся общественное негодование против влияния Распутина, позволил себе полунамеками, многозначительным молчанием или ироническою улыбкой задеть честь Вырубовой как женщины.

В конце показания я дал[*] свою обрисовку А. А. Вырубовой и ее роли в государственной жизни России с этого или до последнего момента, как я понимаю. Теперь буду последовательным в дальнейшем ходе событий. Сейчас же, по опубликовании о Хвостове, а затем и обо мне указов о назначении, были получены сведения о выезде из Покровского Распутина, и между кн. Андрониковым, А. Н. Хвостовым и мною состоялась выработка плана наших отношений и связи с Распутиным; план потом видоизменился с его приездом, так как оказалось, что никто из нас, даже кн. Андроников, тесно с ним сблизившийся, а впоследствии и владыка Варнава с приближенными к нему лицами из духовенства тобольской епархии не учли многих сторон натуры Распутина и силы его влияния. Нами было предположено, что эти сношения с Распутиным, охраняя наше официальное положение и семейную жизнь, должен был взять на себя кн. Андроников, который будет передавать нам для исполнения все те ходатайства, которые будут исходить от Распутина, и будет принимать просителей, имеющих дела по министерству внутренних дел и обращающихся к Распутину, чтобы избежать появления этих лиц с письмами в наших приемных или в квартирах наших. Затем, чтобы избавить Распутина от необходимости брать с просителей, в чем кн. Андроников нас уверил, и чего Распутин впоследствии не отрицал, кн. Андроников должен был выдавать ему определенную сумму в 1.500 рублей, которые мы (решено, что я) будем давать ему, кн. Андроникову, а он будет частями передавать Распутину при свиданиях с целью этим путем заставить Распутина иметь более частые с ним свидания, на предмет влияния на него. Кроме того, было предположено приставить своего человека на квартиру к Распутину, чтобы знать в подробностях внутреннюю жизнь его и понемногу отдалять от него нежелательный элемент.

Выбор, в силу доминирующей роли кн. Андроникова в деле сношений с Распутиным, остановился на друге его, Андроникова; нашей (т.-е. моей и Хвостова) общей знакомой Н. И. Червинской, родственнице по первому мужу Сухомлиновой — немолодой уже даме, много видевшей, умной, не верившей, как и кн. Андроников, в чары Распутина и уже познакомившейся с А. А. Вырубовой. Червинская в это время разошлась с Сухомлиновыми из-за переменившихся отношений Сухомлиновых к Андроникову и много помогала кн. Андроникову в деле его борьбы с Сухомлиновым. Наши свидания с Распутиным намечено было установить на квартире кн. Андроникова, путем приглашения Распутина на обеды в самом тесном кружке своих лиц, чтобы, не стесняясь, иметь возможность влиять на Распутина по тем вопросам, по коим нужно было А. Н. Хвостову подготовить благоприятную почву наверху. Все расходы по устройству этих обедов мы предложили кн. Андроникову взять на себя, но он, обидевшись, отказался. Вместе с тем, кн. Андроников предложил А. Н. Хвостову, для проведения его начинаний и поддержки его, свою газету «Голос Руси», намеченную им к изданию с нового года; по мысли кн. Андроникова, орган этот должен был заменить собой «Гражданина» кн. Мещерского и на страницах этого органа кн. Андроников предполагал не только затрагивать и освещать программные вопросы с точки зрения желательной председателю совета и тем министрам, с которыми у него были прочно сложившиеся отношения, но и вести, главным образом, кампанию против тех членов кабинета, сановников и других лиц, кои ему или кому-нибудь из близких к нему лиц, были по тем или другим соображениям или лично неприятны или неудобны в политической игре.

Эта газета с большим запозданием вышла в 1916 году. На столбцах ее, помимо статей указанного мною направления, помещались заметки по делам коммерческого характера, им проводимым, а в период времени появления в некоторых органах большой прессы и в думских и придворных сферах опасений, не является ли кн. Андроников агентом Германии, где действительно со времени гр. Витте он имел в влиятельных придворных кругах широкие знакомства и пред культурой которой всегда преклонялся, за что его родной брат[*], полковник одного из гвардейских полков, упрекал его, кн. Андроников дал за своей подписью статьи, направленные в патриотических тонах против Германии.

За кн. Андрониковым в первый год войны и, с некоторыми перерывами впоследствии, как я знаю, ставилось уже наблюдение со стороны Маклакова и при Поливанове от военного контр-шпионажа. При Маклакове (это было после моего ухода и меня предупредил тогда один из офицеров — подполковн. Волков) наблюдение можно объяснить скорее другими целями. Это было первое время разрыва самых тесных отношений между семьей Сухомлинова и кн. Андрониковым, когда последний, зная многое как из интимной жизни Сухомлиновых, так и из его служебного обихода, имея притом и поддерживая даже после разрыва с Сухомлиновыми самые тесные отношения со многими лицами, занимавшими видное положение в военном министерстве (с ген. Беляевым, начальником Азиатской части[*], с ген. Михневичем и другими, в том числе и с ген. Секретевым), вел усиленную против Сухомлинова кампанию, пользуясь всякими средствами вплоть до рассылки шаржей пасквильного свойства на жену Сухомлинова, чтобы подорвать влияние в сферах Сухомлинова и доверие к нему. Эту кампанию кн. Андроников продолжал вести против Сухомлинова и после падения последнего, и даже состоявшееся затем свидание Сухомлинова с Андрониковым, устроенное ушедшим при Поливанове начальником канцелярии военного министерства, ставленником Сухомлинова[*], не повлияло на ослабление этой интриги против Сухомлинова. В ту пору ген. Сухомлинов настаивал даже на высылке Андроникова, а путем установленного наблюдения имел в виду скорее не государственные соображения, а выяснение того, кто из военных бывает у Андроникова и может давать ему сведения против него. Параллельно с этим в домашнюю жизнь Андроникова, чтобы ознакомиться с некоторыми ее интимностями, проникли поставленные г-жей Сухомлиновою служившие в доме ее двое слуг, которых Андроников взял, чтобы от них получить сведения о г-же Сухомлиновой, которая, по словам этих слуг, незаслуженно их уволила; впоследствии же, как установила Червинская, выяснилась истинная цель их поступления к князю, и они были последним уволены. Затем этот период времени совпадает с знакомством Андроникова с Распутиным и посещениями квартиры Андроникова Распутиным, которого сопровождали всюду филеры охранного отделения. Когда я, прекратив на некоторое время посещение кн. Андроникова, выясняя цель наблюдения, и спросил у него, не кроется ли здесь более серьезных оснований, то он, хотя и был удивлен постановкой наблюдения, но отнесся к этому совершенно спокойно. На мой вопрос, остаются ли у него попрежнему хорошие отношения с генералами Михневичем и Беляевым, Андроников показал мне целую серию писем последних к нему за этот период, в ответ на его просьбы, написанных не официально, а лично, как это обыкновенно делается в отношении лиц или высокопоставленных, или с коими поддерживаются очень хорошие отношения, причем тон писем и содержание их, указывавшее на быстрое исполнение его просьб, мне, как человеку, знающему форму служебных сношений с частными лицами по служебным делам и понимающему розыск, показывали, что у означенных генералов оснований к подозрению Андроникова в шпионстве не было, так как эти лица, даже в интересах конспирации, могли с успехом на просьбы Андроникова ограничиться в крайнем случае посылкой официального письма справочного характера или сообщением по телефону.