Немецкий детектив (сборник) - Манфред Абель

— А конкретно?

— Сейчас можно сказать только приблизительно: между двадцатью тремя часами и часом ночи. Сделать предварительное заключение о характере смерти также не представляет труда: паралич дыхания, которому предшествовали судороги; вероятно, произошел коллапс. Выделение рвотных масс не связано прямо со смертью. Что касается причины смерти, то тут… я не пришел к непреложным выводам. Подождем вскрытия и результатов лабораторных исследований. Очевидно только одно: на трупе нет никаких типичных признаков насилия, поэтому утверждение о насильственной смерти пока неправомочно. Господин Майзель, позвольте заметить, что при подобных обстоятельствах никто не в состоянии сразу идентифицировать убийство или самоубийство, даже врач.

— Вы действительно не обнаружили на трупе наружных телесных повреждений? — Майзель вспомнил о следах крови на веранде.

— Нет.

— Есть какие-нибудь признаки, указывающие на болезнь или на сильную боль, от которых женщина могла скончаться?

— Внешних — нет.

— А на отравление?

— Сейчас я не могу ответить на этот вопрос, господин Майзель. Подождем результатов экспертизы. Чем раньше вы меня отпустите, тем быстрее их получите.

Так легко от главного комиссара еще никто не отделывался, и врач тоже не льстил себя такой надеждой. Поэтому он остался на месте и приготовился к дальнейшим расспросам.

— Что это за капсула, доктор, вон там, на полу?

— Септомагель, тонизирующее средство, безвредное.

— Отпускается только по рецепту врача?

— Да, но в данном случае это роли не играет, ведь умершая, как я слышал, была врачом.

— Отравление вследствие передозировки…

— …Теоретически, конечно, возможно. Септомагель — препарат на основе мышьяка. В принципе можно было бы предположить — опять-таки только теоретически — самоубийство. Но я считаю самоубийство септомагелем невероятным. Вообще, а в этом случае — особенно.

— Чем же этот случай особый?

— Умершая была врачом, господин Майзель, и если у нее было намерение покончить жизнь самоубийством, то для нее не составило бы труда достать более сильное средство.

— Если у нее было такое намерение! — Майзель снова подумал о следах крови на веранде. — Предположим, она не задумывала самоубийства. Значит, минувшей ночью произошло нечто такое, что побудило Эрику Гроллер к этому действию. Ссора, например. Дело, скажем, дошло до драки. Эрика Гроллер была возбуждена, не видела никакого выхода из создавшегося положения, а под рукой не оказалось ничего другого… Сколько таблеток этого септомагеля ей нужно было бы в таком случае принять, господин доктор?

— Ладно, придется удовлетворить ваше любопытство, — улыбнулся доктор Хангерштайн. — Смертельной дозой считается пятнадцать сотых грамма мышьяковистого ангидрида. Я точно не знаю, какое его количество содержится в этих таблетках, но думаю, что очень и очень незначительное. Во всяком случае, после запятой идет еще много нулей. Таким образом, женщина должна была бы выпить — лекарство необходимо растворять в воде — по крайней мере два стакана. Однако…

— Два стакана? Это не так уж и трудно сделать.

— Не трудно, но совершенно невероятно. Ожидая вас, я осмотрел домашнюю аптечку в ванной. Не волнуйтесь, следы не стер. У меня так же, как и у вас, конечно мимолетно, возникло подобное подозрение, поскольку рвотные массы действительно некоторым образом указывают на отравление мышьяком. Кроме того, на ум непроизвольно приходит мысль о мышьяке, этом короле всех ядов. Но мое подозрение тотчас рассеялось, когда я увидел запас лекарств. У Эрики Гроллер был огромный выбор сильнодействующих снотворных и болеутоляющих таблеток. Она не схватилась бы за септомагель — никогда, даже в сильном возбуждении.

— А стакан? Вам удалось что-нибудь в нем найти?

— Говорить определенно еще рано. Но, как мне кажется, в нем, конечно, присутствуют остатки септомагеля. И все же, повторяю, с помощью септомагеля нельзя убить ни самого себя, ни кого-то другого.

— Ну хорошо, согласен. В заключение еще один вопрос, доктор! Мышьяковистый ангидрид может накапливаться в организме? Такой способ, как известно, используют тогда, когда кого-то хотят медленно убить…

— Итак, вы склоняетесь к версии об убийстве. — Полицейский врач усмехнулся. — Могу вас успокоить. Названный вами способ следует исключить с самого начала, потому что он связан с характерными симптомами, которые отсутствуют у покойной: исхудание, осунувшееся лицо, сухая кожа и другие.

— Благодарю вас, господин доктор. Когда я смогу узнать подробности экспертизы?

— Постараюсь не тянуть, вам ведь это известно. Сколько времени вы еще пробудете здесь?

Майзель пожал плечами:

— Посмотрим, что расскажет нам доктор Лупинус.

— Ну хорошо! О первых результатах я сообщу вам по телефону. Либо сюда, либо в ваше бюро.

Главный комиссар Майзель кивнул. Затем обернулся к ассистенту Стефану Кройццу.

— Пойдете со мной. Прежде чем поболтать с супругом умершей, я хотел бы еще раз осмотреть веранду. Вы, господа, — обратился он к остальным сотрудникам, — знаете, что делать. Тщательно обследуйте все комнаты. Письмо, лежащее на письменном столе в кабинете, отправьте на экспертизу. И сфотографируйте ящики письменного стола! Вероятно, их придется обыскать, и позднее я хочу точно знать, как все лежало изначально. Сейчас без десяти восемь. В полдень жду первых письменных отчетов. Доброго вам утра, господа!

Глава 6

Главный комиссар Майзель остановился у двери, ведущей на веранду. Он прислонился к косяку и, скрестив руки на груди, наблюдал за действиями своих сотрудников. С привычной сноровкой обследовали они мебель, стены и пол. Там, где они подозревали следы, делались эскизы или фотографии, затем вырезался или вынимался носитель следов. Все это упаковывалось в мешочки или стеклянные тубы и помечалось. В неясных местах криминалисты делали предварительные анализы крови с помощью раствора перекиси водорода, посыпали пылевидной сажей ручки и подоконники, чтобы проявить отпечатки пальцев, осматривали кафельные плитки в поисках следов обуви.

Они работали без шума, почти молча. Каждый знал свое дело. Никто не делал ни одного лишнего движения. Только время от времени кто-то называл номер или требовал какой-то предмет.

Майзель также погрузился в молчание. Стефан Кройцц знал, что его шеф старался прочувствовать атмосферу помещения. По его утверждению, это очень важный момент в работе криминалиста. Ни одна фотография, ни одно описание не могли заменить личные, непосредственные впечатления. Нужно подышать воздухом, в котором произошло преступление, вкусить, понюхать и почувствовать невидимые флюиды. И ассистент Кройцц тоже вкушал, нюхал, чувствовал. Но, кроме вони химических реактивов и потока холодного воздуха, который проникал через все еще открытое кухонное окно в прихожую, не ощутил никаких специфических флюидов. Однако и он молчал, напустив на себя рассеянный, задумчивый вид, как у его шефа, и следил за работой коллег.

Пока вдруг Майзель не сорвался со своего места и не совершил необычный для себя поступок. Позабыв о своей парадной одежде, он опустился на мокрый, запачканный землей и песком кафельный пол. Прополз на коленях вперед и почти с головой залез под крышку стола. Через некоторое время Майзель выбрался оттуда. Он держал в носовом платке какую-то вещь, держал словно драгоценную жемчужину, осторожно зажав ее между большим и указательным пальцами. Затем вернулся к дверному косяку, не сделав даже попытки стряхнуть грязь с запачканных брюк. Он не сделал этого и позднее, забыл, и для его сотрудников это было сенсацией.

— Взгляните, Кройцц!

— Старательная резинка, господин главный комиссар?

— Верно, старательная резинка. Круглая, около полутора сантиметров в диаметре, серо-белого цвета, равномерно стертая. А здесь, Кройцц, что вы видите здесь?

— Кровь. Капелька крови.

— Ошибаетесь, милейший, не кровь! Цвет, правда, тот же, красный, но, вероятно, это губная помада.

— Как могла оказаться помада на стирательной резинке? Доктор снимала косметику стирательной резинкой? Весьма оригинально!

Иоганнес Майзель пожал плечами. Он передал находку и носовой платок одному из криминалистов.

— Во всяком случае, это большая удача, — торжественно произнес шеф.

— Большая удача, — подпел ему Кройцц. А про себя подумал: «Не очень-то это похоже на визитную карточку преступника. В конце концов, в этих четырех стенах есть и более ценные улики. Матерчатый ремешок, например, что лежит возле входа. Неужели он менее важен как улика?»

— Господин главный комиссар, там матерчатый ремешок!

— И что же там с матерчатым ремешком, господин ассистент?

Кройцц смиренным, кротким взглядом посмотрел на своего шефа.