Первая русская национальная армия против СССР - Борис Хольмстон-Смысловский

Международный процесс объединения может быть результатом тотальной победы атомной технологии англосаксонцев над миром коммунистической идеологии или наоборот: последователи «евангелия» Карла Маркса покорят к его подножию англосаксонские демократии с их сателлитами.

Третье решение может быть найдено только по линии мистического переустройства мира. Но для этого нет предпосылок сейчас, говорить об этом в этой статье.

Для этого объединения в процессе духовного завоевания надо было бы сказать какое-то новое слово. Это слово, придя из трансцендентального мира, должно бы зажечь во всех трех планах сердца и совесть человечества.

Человек в своей частной жизни или нация в исторической, добровольно не откажутся от присущего им стремления — устройства таковой в условиях наибольшей свободы. Кровью была полна история древнего мира. Кровью залили тогдашний свет римские легионы. В потоках крови извивалось Средневековье. Море крови пролили европейские нации за свое государственное существование, и на штыках несли они в Азию, Африку и Америку своей европейскую, христианскую, белую цивилизацию. Только те же потоки крови могут привести человечество к всемирному правительству. Но и тогда история местных войн и конфликтов не кончится. Человек сошел на землю, вынув меч, и сложит его, только прекратив в человеческом образе свое существование.

«Wrong or wright my Country» — все средства хороши для моей страны. Этот старый английский политический лозунг должен быть хорошо понят нашей русской действующей политикой. Эгоизм нам дан сверху, как некоторая самозащита против чрезмерной эксплуатации.

Наука политической стратегии должна быть динамической доктриной и базироваться на строго национальном, историческом фундаменте стремлений наций. Она меняет с ходом истории свои формы, но, по существу своему, должна оставаться верной генеральной, исторической линии, отражая только в своих методах ту эпоху, в которой действует. Во время готики она была политикой рыцарских орденов. Во времена Версаля она носила красивый парик маркизов и туфли с бантиками. До Первой мировой войны ходила в прекрасно сшитом лондонском фраке, а сегодня она дерзка и размашиста, как просторная русская рубаха.

Управлять — это значит предвидеть, а потому надо ясно понимать, что 35-летний процесс коммунистической революции невозможно сбросить со счетов истории, как никогда не удалось Священному союзу сбросить с версальских ковров пыль сапог наполеоновских гренадер. Только революционизируя наше мышление и то глубоко, мы сможем понять эпоху и, отряхнув с наших символических форм пыль кубанских степей, воспринять идею, что современное военное искусство переживает принципиальную революцию, и что армия сегодняшнего дня отличается от армии Первой мировой, да и Второй мировой, не только техникой своего вооружения, формой организации или боевого порядка развертывания, но и чем-то гораздо большим; намного глубже она отличается психологией боя.

Казарма больше не изолированный монастырь, а офицер — не сын дворянской касты. Генерал — не «Ваше превосходительство». Военная политика, психологическая война, идеологически-пропагандистская обработка, доктрина малой войны, акты саботажа и террора, классовая ненависть и национальный шовинизм народов — все это, смешавшись с принципами старой, классической стратегии, революционизировало армию и ее душу и по существу, и по форме.

Все это изменило облик сегодняшнего солдата и офицера, а перед полководцем поставило целый ряд новых и до сих пор невиданных задач: задач, не понятых военной наукой на Западе почти до конца Второй мировой войны.

Политика должна глубоко понимать и чувствовать приближение новой эпохи и находить новые исторические возможности динамизирования целей ведомой ею нации, координируя таковые с реальным потенциалом силы стоящей за ее спиною армии. Каждая эпоха, сказал наш противник Карл Маркс, имеет свое собственное отношение к истории, а потому современная политика должна прекрасно разбираться в перспективах грядущих событий. Петр Великий пил за здоровье своих учителей, разбитых им на полях Полтавы. Глупо считать, что по отношению противника достаточно одной брани, и ничему от него учиться не следует. В моей книге «На заколдованных путях», разбирая ход Второй мировой войны, я сказал, что тактика Сталина была гениальна. Это вызывало вопль некоторых русских групп, ничего не понявших и до сих пор ничему не научившихся. Пришло ли им, однако, в голову, что если бы тактика Сталина не была гениальной, то он не владел бы сегодня половиной мира, а в России не бушевала бы революция, и мы не сидели бы за океаном у разбитого корыта.

Климат определяет динамику и психологию нации. Он влияет на ее религиозное миросозерцание, а в политике диктует исторические цели, связанные с миссионизмом данной нации. Он влияет на психологию правящего класса и народного актива. В чисто бесклассовом государстве политика является прямой функцией стремлений нации, не заглушаемой психологическим влиянием правящих каст или сословий.

Активная политика еще в мирное время помогает своей стратегии занять те исходные позиции, которые самой своей геополитической тяжестью предрешали бы и влияли бы на дальнейший ход развития военных операций. Политика дает армии время подготовить себя и страну к будущим вооруженным действиям. Она, по мере возможности, обеспечивает стратегические фланги и тыл будущих театров военных действий. Она подготавливает союзников и нейтрализует возможных врагов. Политика помогает вооруженным силам во время войны сохранить свободу маневра. Обеспечивает коммуникацию и необходимое для военной промышленности сырье, путем соответствующих политических актов и изысканием подходящих союзников. Она еще в мирное время ставит цели и задачи своей стратегии, но во время войны ни в коем случае не вмешивается в чисто оперативные решения. Государственная политика не может связывать рук государственной стратегии и не смеет влиять на способ подготовки к войне, мобилизацию, выбор мест оперативных концентраций, направлений нанесения ударов, а также на тактику предполагаемых или проводимых военных акций.

Язык дипломатии, конечно, чужд военному языку. Военные говорят приказами. Дипломаты-политики — нотами. Искусство составлять приказ — это уметь в ясной и категорической форме, по возможности в нескольких словах, изложить идею операции. Его качества — определенность, ясность, краткость и категоричность. Иные требования ставит политика языку дипломатов. Здесь надо говорить согласно принятому изречению: язык дан тебе для того, чтобы лучше скрывать свои мысли. Ноты пишутся так, что даже тогда, когда объявляется война, противник не должен обидеться. Одним словом, как говорили в старом Санкт-Петербурге — пишется трамвай, а читается конка. Профессиональным военным, работающим совместно с дипломатией, надо хорошо понимать эту психологическую разницу языков. Надо помнить, что одно — это линия боевого фронта, а совсем другое — линия государственно-политической обороны.

Политики часто позволяют себе блуждать и жить в идеологических иллюзиях, за что нам, военным, приходится непосредственно и наглядно, тут же на полях сражений, расплачиваться кровью наших солдат. Вот почему, несмотря на всю неясность и вежливость языка дипломатов, мы вправе требовать от них государственного реализма. Политика должна быть логична и последовательна. Примером железной логики может служить политика СССР. Геополитика, с одной стороны, а стремление к осуществлению всемирной революции, с другой, диктуют ей двойную линию политики, то есть как задачу — сохранение и расширение территории России — этой базы мировой революции, а как цель — риск всех военных, политических, революционных акций, входящих в программу коммунистического стремления в приведении всего мира к одному политическому знаменателю.

Надо хорошо помнить современную военную истину, что огневую кампанию невозможно выиграть ведением исключительно военных действий. Ее можно победоносно окончить только координацией огневой оператики с действиями государственной политики. Формула Клаузевица «война — это продолжение политики» — должна быть фундаментом современного военного мышления, и всегда стоять перед глазами каждого главнокомандующего. В политике, как и в стратегии, инициатива берется в свои руки. Советы сейчас взяли в «холодной» войне инициативу в свои руки и до сих пор ее не выпускают. Они совершенно ясно и правильно рассматривают ее как вступление, вернее, как подготовку к будущим военным действиям. Советы навязали свою волю дипломатии западных демократий, которые все время работают в психологической атмосфере полного мира, не желая понять, что мира уже давно нет, и что противником ведется наступательно-подготовительная политическая, экономическая, временами огневая война вместе с планомерной подрывной работой всех «пятых» и «шестых» колонн по всем правилам военного искусства. Политика Советов, по-видимому, ясно отдает себе отчет в том, что можно выиграть огневую войну и проиграть дипломатический мир, а потому, выиграв Вторую мировую на полях Германии, а последующий мир в Тегеране, Ялте и Потсдаме, они хотят сочетанием всех выше указанных способов и действий приготовить для себя военно-политические базы для выигрыша Третьей мировой войны.