Харка — сын вождя (Художник И. Кусков) - Вельскопф-Генрих Лизелотта

Высоко-высоко парил каменный орел. Его распростертые крылья казались совершенно неподвижными. Он, словно хозяин этих мест, осматривал свои владения и долго кружил над долиной.

— Военный орел, — сказал индеец сыну.

— Его перья должны принадлежать тебе, отец.

— Охота на орла требует много времени, Харка.

— Но, может быть, у нас и будет много времени?

Отец улыбнулся, но и эта горькая улыбка задержалась на его лице не дольше, чем утром, когда он будил мальчика.

Так и пролежали оба весь день на траве, наблюдая за полетом орла, прислушиваясь к журчанью воды, следя за клонящимися под ветром травинками, разглядывая каждый цветочек, каждое насекомое, каждый камень долины. Они словно хотели как следует запечатлеть все окружающее.

Вечером они направились к утесу и долго всматривались вдаль. Они молчали и как будто просто смотрели, как уходит день, или высматривали, не покажется ли какая-либо дичь. И ни тот, ни другой даже себе не хотели сознаться в том, что, смотря в темнеющую даль, оба словно видели перед собой далекий Лошадиный ручей, типи, покрытые бизоньими шкурами, потрескивающий в очагах огонь. И лучше других им представлялась та типи, где остались сестра Харки и мать его отца. Харка снова видел перед собой Уинону в тот самый момент, когда он уходил за отцом, видел, как она натянула на себя одеяло, чтобы никто не заметил, что она плачет.

Матотаупа дотронулся до плеча сына, отвлекая его от печальных мыслей, которые овладевали и им самим. Они пошли к лошадям, чтобы провести около них и вторую ночь. Да, здесь нечего было опасаться преследователей, но не было здесь и ни братьев, и ни друзей.

Оба снова улеглись на бизоньи шкуры.

— Ночью я встану и поброжу у леса, где утром видел оленя. Я хочу поохотиться за ним.

— Мне надо остаться у лошадей? — спросил мальчик.

— Лошади здесь в безопасности. Единственный выход мы можем закрыть, а украсть их тут некому.

— Мне можно пойти с тобой?

— Да.

Мальчик быстро заснул и в эту ночь не видел никаких снов. Он заснул с мыслью о предстоящей охоте.

Проснулись они посреди ночи. Было очень холодно, потому что маленькая долина лежала высоко в горах. Кони подняли головы и смотрели, что делают их хозяева. Харка завернул в платье большую часть боеприпасов, а ружье взял с собой; потому что только пока он видел ружье, пока держал в руках, он был спокоен за его сохранность.

Отец и сын подошли к ручью и натерлись сильно пахнущей травой, чтобы животных не отпугивал запах человека. Потом они пошли по той тропе, которая служила единственным выходом из долины. В узком проходе между скал, ведущим наружу, Матотаупа навалил камней так, чтобы кони не смогли через них перебраться. А кони уже шли вслед за своими хозяевами.

Матотаупа и Харка обошли небольшую высотку и направились по тому проходу, по которому в прошлую ночь забрались сюда. Приближаясь к опушке леса, они стали осторожнее. Матотаупа указал мальчику на дерево у самого края леса.

Харка понял его и, хватаясь за сучья, полез наверх. Он облюбовал место, где листва совершенно скрывала его, и увидел, как отец спрятался в кустарнике.

Надо было ждать.

Если бы были луки и стрелы, то охота не представляла бы трудностей. Но у Матотаупы не было ничего, кроме ножа, который Харка захватил при побеге из лагеря. Правда, у Харки была подаренная Рэдом двустволка и он умел из нее стрелять. Но заряды нужно было беречь и, к тому же звук выстрела выдал бы их местопребывание. Так что и ружьем воспользоваться было нельзя. Отец надеялся справиться с оленем ножом, и, конечно, великий охотник, человек, задушивший гризли, сумеет это сделать.

Быстро светало, и Харка забыл о мучившем его голоде и не ощущал холода: он различил внизу отчетливые следы оленей, которые проходили здесь по утрам на водопой. В лесу было тихо, и ничто не говорило о приближении животных.

Харка долго прислушивался, и вдруг донеслось похрустывание веточек. Звуки слышались где-то совсем недалеко от лесной поляны, на краю которой притаились Харка и его отец. Сердце мальчика радостно забилось.

А небо уже стало совсем светлым, солнечные лучи заиграли на вершинах гор, и только склоны оставались в тени.

Олень показался. Это не был огромный вапити, это был белохвостый олень с широко разветвленными, загнутыми назад рогами. Харка насчитал двенадцать отростков на этих рогах.

Животное не чуяло опасности, оно спокойно шло своим обычным путем через лес. Под деревом, на котором сидел Харка, олень на секунду остановился, задрал кверху морду, посмотрел по сторонам, принюхался. Ничто его не тревожило, и он пошел дальше, к тихо журчащему ручью. И вот он уже около куста, за которым притаился Матотаупа. Решительный момент охоты наступил.

Индеец выскочил из-за куста, чтобы вскочить на спину оленя, но животное успело заметить опасность и в одно мгновение было на лугу. Матотаупа бросился за ним.

Олень пересек лужайку. В несколько прыжков Матотаупа настиг его, и как только животное чуть замедлило бег перед зеленой стеной леса, индеец сделал невероятный прыжок, перемахнул через оленя, ухватил его левой рукой за левый рог. Правой он занес нож для удара.

Харка затаил дыхание.

Матотаупа, приложив все силы, запрокинул голову оленя назад. Животное вздыбилось, но прежде чем ему удалось вырваться, нож вонзился в его горло.

Олень рухнул на землю.

Крик восторга готов был вырваться у мальчика, но он сдержал себя. И Матотаупа выразил свое ликование только кивком головы. Когда жертва вытянулась у его ног, он вытащил нож из шеи зверя и поднял его вверх. Лучи солнца, наконец достигшие поляны, озарили победителя.

Харка быстро спустился с дерева и подбежал к отцу. Они обменялись взглядами, и этого было достаточно, чтобы поделиться друг с другом радостью. Добыча была богатая. Матотаупа принялся свежевать тушу. Харка не мог ему помочь, потому что нож у них был один. Но зато мальчик по знаку отца, чтобы утолить голод, стал пить оленью кровь, чего раньше никогда не делал. Отец вырезал печень и сердце, и они тут же съели их. Харка испытывал такое удовольствие, как будто никогда не ел ничего более вкусного. Да и немудрено, ведь уже три дня они не ели ничего, кроме листьев и кореньев. Когда пиршество было закончено, отец сказал:

— Ну, пора двигаться в наше убежище к лошадям.

Он отрезал голову оленя, дал стечь крови и передал ее Харке. Тушу оленя взвалил себе на спину.

Ноша давила на плечи Матотаупе, и на лбу у него выступили капли пота. Дни голода и тяжелых переживаний надломили его силы. Но он стыдился своей слабости перед самим собой и не сдавался. Не хотел он, чтобы и сын видел его усталость, и, не останавливаясь, с огромным усилием заставлял себя переставлять ноги, думая, что вот-вот свалится. И только когда они добрались до входа в долину, Матотаупа остановился, сбросил ношу и сел на траву. Мальчик тоже сел, обхватил руками колени и принялся рассматривать причудливые отростки рогов.

— Эти рога, отец, хорошая вещь. Они могут послужить оружием.

— Ты прав. Мы подумаем, как их лучше использовать. Нам очень пригодятся эти острые отростки. Надо только найти подходящие деревца и сделать древки. Ты сможешь еще что-нибудь нести?

— Смогу.

— Надо поискать и лыка, чтобы прикрепить отростки к древкам.

— Но ведь для этого можно использовать жилы оленя.

— Жилы мне потребуются для лука.

— Но для лука нужны еще и стрелы. Нужны наконечники к стрелам. Может быть, мы сумеем сделать их из костей или из камня?

— Посмотрим. Лучше бы из камня. Надо поискать подходящие…

Они сидели на берегу ручейка, который начинался в их убежище и, перевалив через скалу, протекал здесь, у лесной опушки. Харка повернулся к воде, лег на живот, склонился над ручьем и принялся рассматривать на дне камушки. И ему скоро удалось найти подходящий кусок кремня.

— Этот хорош, — сказал Матотаупа. — Таких камней тут можно набрать.

Харка пошел вдоль ручья, и в какие-нибудь полчаса он насобирал целую пригоршню камней, которые годились для наконечников стрел. Кроме того, ему удалось найти один довольно длинный камень с острым краем. Он отдал его отцу. Тот осмотрел его и попробовал действовать острым краем, как лезвием.