Охота на невесту - Михаил Михеев

Корбин все это прекрасно понимал, правила игры знал и людей зря калечить не собирался, поэтому позволил гвардейцам убраться живыми и здоровыми, а сам направился к особняку казначея. Там он, вместо того, чтобы, подобно другим дворянам, смиренно ждать у ворот, когда ему изволят назначить время аудиенции, вышиб эти самые ворота, разогнал охрану, вышиб двери в особняке, подошел к возмущенно начавшему что-то говорить казначею и с чувством дал ему в глаз. После того, как казначей, облитый холодной водой из ведра для восстановления чувств и адекватности, сияя быстро наливающимся фингалом, стал вежлив и предупредителен, развалившийся в кресле граф объяснил ему всю тяжесть его положения. А именно то, что король, конечно, рядом, но добежать до него казначей, вероятнее всего, не успеет, потому что он, Корбин, куда ближе, и безо всякой магии голыми руками свернет казначею, стручку сушеному, крысе канцелярской и прочая и прочая и прочая, шею. Заодно уж и объяснил, что для восстановления душевного равновесия неплохо бы Учителю компенсацию выплатить, а то, знаете ли, всякое бывает… М-дя… "А стоять передо мной надо по стойке смирно, молодой человек, а не как сейчас. Что за вид? Ни мышц, ни выправки… Ну ничего, в следующий раз зайду – устрою всем здесь урок строевой подготовки…". Казначей был не дурак, к тому же перед грубой силой, которой наплевать на регалии, спасовал – очевидно, не привык по морде получать. В общем, когда Корбин ушел, он с облегчением понял, что, на сей раз, пронесло, и пошел мыться. Компенсацию он выплатил уже к вечеру и больше повода Корбину являться к нему не давал. Не потому даже, что никто высшего мага не остановит – магов в городе достаточно, а толпой и слона завалить можно, но ведь все они, даже если Корбина на дух не переваривают, в таком вот конфликте окажутся на его стороне или, хотя бы, отойдут в сторону. Просто из профессиональной солидарности – сегодня Корнелиуса зацепят, завтра – кого-нибудь из них. Зачем? Как бы он друг к другу не относились, внешних врагов лучше встречать единым фронтом.

Казначей внял, а король оставил все без последствий – по слухам, даже доволен был, что с набравшего слишком уж большой вес казначея сбили спесь. Корбин, кстати, предполагал подобное развитие событий, поэтому и устроил представление в самом жестком варианте. С тех пор на Учителя рот раскрывать никто не осмеливался. Так вот и понимаешь, что хорошо быть большим и сильным, даже если слухи о твоей силе ОЧЕНЬ преувеличены.

Подъехав к воротам, обитым слегка заржавевшими листами того, что Учитель с некоторым пафосом (в основном, чтобы произвести впечатление на гостей) именовал сталью, а Корбин, с легкой усмешкой хорошо разбирающегося в металловедении человека, считал довольно паршивым железом, маг пару раз врезал по ним кулаком. Металл загудел, почти сразу в них открылось маленькое окошечко, и заспанный голос недовольно произнес:

– Мессира Корнелиуса нет дома. Зайдите завтра.

– Дверь открывай, олух, или из старших кого-нибудь позови, – Корбин не был удивлен холодности приема. У Корнелиуса новые ученики появлялись периодически, и в начале обучения на них, как и во всех других школах, что магических, что военных, сваливали самую неблагодарную работу, такую, например, как скучное дежурство у ворот. Естественно, новички могли и не знать Корбина в лицо, поэтому обижаться на таких было глупо – надо было приказать позвать кого-нибудь из старших и чуть-чуть подождать.

Однако на сей раз дежурный попался на редкость упертый. Буркнул только снова, "завтра зайдите" и захлопнул окошко. Корбин вздохнул: ну рожает же земля дураков, и магические таланты умнее их не делают. Что же, хорошо хоть, что он знает, где здесь какой засов.

В следующий момент незадачливый сторож круглыми от удивления глазами наблюдал, как поднимается тяжелый металлический засов, отходят в стороны задвижки, поворачивается тяжелый ключ в замке. И кульминацией этого открываются сами ворота, которые и вчетвером-то открыть тяжело, и во двор въезжает незнакомый высокий дворянин на отличном коне. Улыбнулся неподкупному стражу и поехал к дому, оставив того стоять с открытым ртом. Ворота между тем закрылись четко в обратном порядке – будто и не было ничего.

Оставив коня на попечение конюха, который Корбина прекрасно знал и никакого удивления не высказал, маг поднялся по невысокой мраморной лестнице, открыл бесшумно повернувшуюся на хорошо смазанных петлях дверь, и вошел в дом. Ну а там уж он первую очередь отправился к Приму – сыну Учителя и его лучшему ученику.

– Здорово, книжный червь! – весело поприветствовал он Прима, без стука вваливаясь к нему в комнату. – Что, все грызешь гранит науки?

Прим удивленно поднял голову от книги, широко заулыбался, вскочил и обнял старого друга. Он был старше Корбина на двадцать семь лет, хоть и выглядел куда моложе, худой, аскетичный, однако при том был счастливым обладателем недюжинной силы, а движения его были точны – сказывался колоссальный опыт работ в лаборатории. Разница в возрасте и в интересах не мешала магам дружить, хотя трудно было представить двух столь непохожих людей.

– Здоров, бродяга! Какими судьбами? Что-то я твой телепорт не почувствовал даже…

– А я ножками, ножками… Конскими. К старику, за консультацией, ну и просто так, соскучился. Веришь?

– Верю, конечно. Есть будешь?

– Нет, сытый пока. Моя комната свободна?

– Разумеется. Кто бы рискнул в нее без спросу войти?

Оба мага переглянулись и дружно рассмеялись – та хохма, которую они устроили, прочно вошла в студенческий фольклор. Корбину тогда надоело, что в его комнату может зайти кто угодно и когда угодно, а он любил уединение. По его просьбе Прим в два счета составил заклинание, которое навешивалось на дверь и вызывало у любого, зашедшего без специального ключа, приступ жесточайшей диареи, сравнимый с ведерной клизмой. Как на беду, первым вошел Учитель… До сих пор среди молодых магов ходили слухи о том, как маг, подобрав полы лабораторного халата, сверкая пятками мчался по направлению к туалету. Корбин никогда в жизни не чистил столько картошки, как после той выходки – из кухонных и прочих нарядов месяц не вылезал…

Самое смешное, что Прим тогда перестарался, и заклинание впаялось в камень косяка наглухо, так что комнату оставили за Корбином навсегда – так, на всякий случай.

– А где Учитель? – спросил Корбин, когда, заскочив в свою комнату, ополоснувшись и переодевшись с дороги, снова зашел к Приму. Тот уже приготовил чай, и теперь друзья прихлебывали ароматный напиток, заедая его вкуснейшими горячими булочками. Прим попытался ответить, но с набитым ртом это было довольно затруднительно, поэтому он лишь махнул рукой, прожевал и, наконец, выдал: