Протокол «Шторм» - Влад Полевой

– Крути его, Драйвер.

Как оказалось, редакция пустовала неспроста. Некий влиятельный банкир посетил на днях сие здание и выплеснул свой гнев на пишущую братию. Причиной стала статья в одном из выпусков про ограбление банка и мажора, решившего незаконными путем выбить деньги из папаши.

Звали гостя Григорий Митин.

После недолгого разговора часть журналистов, вместе с главным редактором, отбыли в неизвестном направлении, временно прервав свою деятельность, а в помещении оставили только сторожа, который не очень вникал в происходящее.

Пока Пашка по душам беседовал с Василием, Танк вплотную занялся документацией и к окончанию разговора уже имел необходимые данные на журналиста, автора злополучной статьи. Подпись под материалом ни к чему не привела, а вот бухгалтерские ведомости выявили некоего Александра Мартышева, выпускника журфака ЛГУ, личность непонятную и спорную. По базе МВД за ним ничего толком не значилось, а вот в своих кругах он прослыл скандальным и упертым. По той же причине его изначально уволили из презентабельного газетного медиа-холдинга, а затем последовательно из еще нескольких игроков поменьше. Постепенно господин Мартышев скатился до желтой прессы и добывал хлеб насущный, подбрасывая спорные материалы в бульварную периодику. Тем и жил.

– Ну, так что сказал сторож?

Танк плюхнулся на сиденье автомобиля, и тот, охнув подвеской, привычно просел под немалым весом оперативника.

– Да в сущности ничего, – Пашка пожал плечами и быстро пересказал всю нехитрую историю Василия.

– Он может что-то знать?

– Сказать сложно. – Кочетков на секунду задумался, прикидывая, не скрыл ли что от него собеседник, и отрицательно мотнул головой. – Человек он маленький. Что видел, что слышал – так, все поверхностно. Да и не похож он на интеллектуала с высоким лбом, чтобы играть с полицией на равных.

– Тогда к Мартышеву?

– Можно.

Район, где проживал журналист, находился недалеко от помещения «Завалинки», так что Танк с Драйвером решили немного прогуляться. Быстро перейдя на другую сторону улицы и срезав пару углов по дворам, они выбрались к ветхой пятиэтажке на отшибе и, определив парадную, уже через несколько минут оказались напротив двери на лестничной площадке второго этажа.

Старенькая, обитая потертой вагонкой, дверь эта даже глазка не имела. Лишь видавшую лучшие времена табличку с номером квартиры да вытертую от многих прикосновений ручку, за которую и браться-то было страшно. Дверь как дверь, в общем. Обычная такая, среднестатистическая, прямиком из-за черты бедности. Кнопка звонка, старенькая, в круглом корпусе, не раз закрашиваемая и снова приводимая в порядок квартирантом, долго не оживала, и только после нескольких нажатий в глубине квартиры послышалась развеселая трель.

– Может, его и дома-то нету? – было предположил Пашка, но едва звонок утих, внутри помещения послышалось торопливое шарканье.

– Кто там? – голос тонкий, почти срывавшийся на фальцет, мог принадлежать кому угодно – как мужчине средних лет, так и юноше, и ничего, кроме неприятия, у Пашки не вызвал.

За всех, разумеется, ответил Танк:

– Гражданин Мартышев? Полиция, откройте!

За дверью послышалась возня и недовольное сопение.

– А зачем я вам?

Танк криво улыбнулся.

– Гражданин Мартышев, мы производим дознание по делу о предполагаемом ограблении банка. К вам есть пара вопросов.

– А я тут причем? – продолжал вещать фальцет из недр хрущевки. – Я не криминальный авторитет, банки не граблю, с кистенем прохожих по темным углам не поджидаю. Если хотите со мной побеседовать, присылайте повестку. Явлюсь по первому требованию, а пока увольте – дела.

Кочетков растерянно посмотрел на оперативника, но тот только усмехнулся, показав ряд ровных белых зубов.

– Вы поймите меня правильно, Александр Валентинович, – начал он будто нараспев, – расследование предварительное. Все фигуранты по делу проходят проверку, в том числе и через ФНС, дабы не бросать тень на само следствие. Вы бы поговорили с нами так, кулуарно, а мы в свою очередь не стали бы вас включать в список свидетелей. Рука руку моет.

Услышав упоминание о налоговой, Мартышев закряхтел и несколько секунд медлил, но волшебные буквы возымели действие, и, наконец, послышался долгожданный звук отпираемого замка.

– Проходите. – Сухой мужчина в очках, едва ли не двух метров росту, походил на богомола. Острые скулы и гордо выпирающий вперед нос жильца гармонировали с острым подбородком, о который можно было и порезаться. Такой выструганный на скорую руку долговязый Буратино нестандартных размеров. – Обувь можете не снимать.

– Уютно тут у вас. – Приглашенные в квартиру нежданные гости расположились на кухне, куда их пригласил Мартышев, и рассевшись на табуреты, начали разговор. Кухня же к спокойной беседе не особо располагала. Желтоватые от никотина обои, почерневший круг краски на потолке над лампочкой и гора немытой посуды в раковине говорили о том, что эстетика и гигиена жилища хозяина квартиры не очень заботит. Так и подмывало встать и пыль смахнуть с подоконника.

Скатерка на столе тоже оказалась в чем-то липком, так что присев на предложенный табурет, Пашка предпочел ничего не касаться. Разговор снова повел Танк, однако делать страшное лицо он не спешил, а наоборот, перешел на мягкий доверительный тон.

– Понимаете, Александр Валентинович, дело очень щепетильное, я бы даже сказал, из ряда вон…

– Еще бы! – закудахтал писака. – Ни денег от газеты не получил, ни благодарности, а между прочим тираж-то тогда раскупили, и моя статья там не последняя. Угрозы, одни угрозы.

– Угрозы? – брови оперативника картинно взметнулись. – И кто же вам угрожал?

– Как кто? – ахнул Мартышев. – Да этот денежный мешок, Митин. Вы же знаете, как он свой капиталец поднял? Нет? Так я вам расскажу. Гришка Митин, а так его в девяностые только и называли, куртки на рынке продавал, китайские, дешевые, гнилыми нитками шитые. Я специально проверил, документы поднял, с людьми знающими пообщался, так что информация проверенная.

– И что же здесь плохого? – удивился Пашка. – Все предприниматели начинали с малого, а вы это преподносите так, будто он что плохое делал.

– Да вы дослушайте, – глаза журналиста блеснули. Казалось, он наконец нашел благодарного слушателя и желал как следует выговориться. – Тогда все что-то продавали. Стояли на рынках, от последнего торгаша до профессора. Жить-то надо было на что-то. Однако в девяносто седьмом году Митин вдруг преобразился, открыл свою контору по финансовым займам, начал играть на бирже, да так удачно, что через три года его состояние составляло порядка двух миллиардов рублей. Ну, откуда, скажите мне, у фарцовщика финансовое чутье?