Драконы войны. Книга 1 - Кристофер Раули

За ней открылась узкая вертикальная шахта лифта. Преследователи приближались. У парня не было выбора. Он забрался в лифт и закрыл люк.

Лифт стремительно упал вниз и громко стукнулся о пол, опустившись разом футов на двенадцать. Релкин выкатился и с грохотом стукнулся о массивный стол.

Он медленно поднялся. В голове звенело от удара. Было темно, но не настолько, чтобы ничего не видеть. Откуда-то слева падал тусклый свет. Вскоре глаза его привыкли к полумраку, и он разглядел еще столы, а вдоль стен рукомойники и ванны.

Перед ним была большая кухня, которой не пользовались уже, наверно, целое столетие. Мальчик двинулся к свету и обнаружил огромную дверь, наполовину слетевшую с петель. Снизу дерево полностью сгнило. За кухней тянулся настоящий лабиринт подвалов, складов, кладовок и других кухонь, каждая из которых имела лифт для сообщения с верхними этажами.

Все было пустынным.

Вскоре беглец вышел к площадке. Здесь было светлее. Источник света находился где-то наверху. Релкин быстро скользнул вниз по ступенькам, все глубже и глубже опускаясь в темноту.

Воздух в шахте был прохладен и пах камнем. Насколько глубоко он опустился под землю, оставалось неясным. Но ступеньки вели его все дальше от карликов и эльфов, и это было все, чего ему сейчас хотелось.

20

ГЛАВА

ызов пришел спустя два с половиной месяца после прибытия мага в Четырехдольник. Этот промежуток Трембоуд заполнял прилежным трудом в библиотеке, прерываемым только допросами следователей.

Ему теперь казалось чудом, что он пережил это расследование почти без потерь. Его практически не мучили. Разве что слегка поджарили левую руку и загнали несколько иголок под ногти правой. Он вылечился очень быстро и заодно успел просмотреть в библиотеке довольно много редких и важных работ, включая «Негек Дим», одну из величайших работ о высокой магии.

Последние несколько недель Трембоуд жил в роскошной отдельной келье, восемь футов на восемь, в которой был соломенный тюфяк с шерстяным одеялом. Такое одеяло было знаком привилегии. Ему выдали талоны на два приема пищи в день. Еда здесь готовилась на кухнях центрального зала. Она была однообразной и состояла из вареного риса, вареной капусты и соуса, сделанного из мяса невразумительного происхождения и бобов. Этого хватало, чтобы поддерживать себя в рабочем состоянии. Человек никогда не смог бы потолстеть, пока он питался от стола Повелителей в Четырехдольнике.

Итак, дни проходили в активных исследованиях, и все же время от времени в душе мага поднимался страх. Вокруг него в пещерных кельях обитали сотни других, таких же, как он, людей с серыми лицами, и все они ожидали, чтобы их выслушали. Изможденные люди неопределенного возраста. Глаза, в которых угасала надежда. Никто не обращался друг к другу, в особенности на публике. В столовой они в молчании ели свою капусту и кашу, а затем возвращались в кельи. Если все будет идти таким образом, то ожидание может растянуться на годы.

Трембоуду не хотелось тратить свою жизнь подобным образом. Хотя материалы библиотеки были полезны и он узнал пару новых заклинаний, ему все же хотелось возвратиться в более теплые и более богатые земли востока или запада. И ему нужна была женщина. Заходить в бордели на площади он не осмеливался, во всяком случае, пока был под следствием.

Кроме того, в будущем его ожидало назначение к генералу Лукашу. Ему нужно было встретиться с Лукашем, изучить его, достигнуть взаимопонимания. Однако проблема заключалась в том, что Лукаш с ним встречаться не собирался. Генерал проявлял по отношению к магу полное неуважение, и Трембоуд приходил в ярость при одной мысли об этом толстолобом хаме с апоплексической шеей. Лукаш был полукровкой из Теитола, он поднялся до генерала на службе в Эхохо. Это Рок разглядел кое-какие хорошие качества Лукаша и возвысил его. Затем генерала послали в Падмасу, и он неплохо проявил себя как командующий армией в Кассиме. Поговаривали также, что Лукаш привлечен к выполнению большой секретной программы где-то в нижних галереях Четырехдольника. Это сделало его весьма важным лицом, и он верил в это и сам.

Даже в слухах сумасшедшего мира Четырехдольника не проскакивало никаких сведении, в чем действительно заключалась секретная программа. Говорили только, что она была громадной и что ее осуществляли в специальном комплексе, вырытом в нижних этажах самого Четырехдольника за два с половиной года. Никто под страхом смерти не допускался в эту секцию. Только бесы и горстка Мезомастеров имела туда доступ. Все бесы были из нового выпуска – с очень большими головами.

Лукаш каким-то образом был с этим связан, и это было все, что сумел раскопать Трембоуд. Даже Администратор Гру-Дзек знал ничтожно мало. По отношению ко всем Лукаш проявлял полное презрение – а может, это лишь казалось раздраженному Администратору. Трембоуд был доволен, обнаружив, что и к Администратору Гру-Дзеку отношение генерала было таким же, как к нему.

Однако Трембоуда терзали опасения, что его роль в предстоящей войне окажется ничтожной, если он не установит каких-либо отношений с Лукашем. Он должен был по крайней мере раз или два встретиться с этим человеком. Как много знает Лукаш об Аргонате? Был ли он когда-нибудь там? Говорит ли он на верио? Слишком много вопросов требовало незамедлительных ответов. Маг был вынужден продолжать свои попытки, он оставлял просьбу за просьбой в офисе генерала, несмотря на бесконечное унижение, ибо никаких ответов не получал.

Дни складывались в недели, недели в месяцы. Трембоудом овладело странное спокойное отчаяние.

По своей природе Трембоуд Новый был жителем блестящего мира городов. Все крупнейшие города мира были его домом, от Урдха до Ленкензеена, от Кассима до Кадейна; там бурлила пестрая жизнь. Он не был предназначен для жизни здесь, в мрачном Четырехдольнике.

Хуже всего было то, что он не мог удовлетворить свою страсть к женщинам, потому что здесь, в Падмасе, она рассматривалась как слабость. Ему пришлось смириться с абсолютным воздержанием, ибо он догадывался о невидимом, но постоянном наблюдении. За магом следили они.

И все же бывали времена, когда мучения становились непереносимыми. Он чувствовал, как неистовое сексуальное желание овладевает им. Ему приходилось бороться с самим собой, чтобы оно не переполняло его мозг картинами борделей на Площади.

После девяти недель такой жизни подследственный все еще гнил в своей крошечной келье, постоянно мерзнущий, постоянно голодный, постоянно под слежкой и постоянно ожидающий. Он уже начал задумываться, сколько еще сможет выдержать.