Математик Боя - Blood_and_Tea
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Всю последующую неделю дети привыкали к школьной жизни, которой прежде были лишены. Усердие и рвение некоторых кадров грело душу бывшего учителя математики, ведь в его прошлой жизни не было такого количества детей, стремящихся к учебе. Он, конечно, понимал, что эти юноши и девушки ищут отнюдь не знаний, а того, что стоит за ними — силы. Действительно, в этом мире знания — сила.
Сам он тоже прилежно сидел за партой и учился. Их уроки проводились несколькими учителями, и иногда среди них был даже Тобирама! Математика и геометрия не требовали от Сенсомы больших стараний, в то время как языки давались трудновато (что было неудивительно). Остальные предметы тоже не оказались сложными, но и их Томура слушал внимательно — о политике и географии парень знал довольно мало, ибо Мадара не особо заботился о таких пустяках, считая, что мальчик все познает сам, когда отправится с ним в путешествие.
Их класс учился хорошо в полном составе — даже вечно ленивый Шиконад старался писать все конспекты и никогда не спал, пока говорит учитель. У каждого были сильные и слабые стороны: Хирузен, так же как и Сенсома, не имел предрасположенности к языкам, но зато на «отлично» знал остальные предметы, ведь его готовили в клане с детства; у подавляющего большинства вызывали проблемы химия, математика и геометрия — точные науки казались будущим шиноби чем-то бесполезным; Кагами не жаловал историю, Тецу — физику, а Кохару плохо давалась география. В общем — класс гениев имел свои недостатки, но, по сравнению с двумя другими классами, развивался семимильными шагами и не думал сбрасывать темп.
После «обычных» уроков у «гениев» начинались их основные занятия — тренировки ниндзюцу и тайдзюцу. Тут было все привычным для перерожденного — легкая разминка (которую запыхавшиеся одноклассники каждый раз называли суровой тренировкой), пара спаррингов в тайдзюцу, отработка техники ударов и монотонные повторения уже известных ниндзюцу. На основных занятиях преподавателей было одновременно четверо и все — опытные шиноби, носящие звания джонинов — Тобирама собирался давать лучшему классу только лучших преподавателей. Каждый преподаватель следил за тем, чтобы дети не поранились сами и не поранили друг друга во время практики, а так же помогал с советами:
— Водяной Клон? — на пятый день тренировок Сенсоме повезло, и одним из преподавателей был сам заместитель Хокаге. — Это довольно удобная техника для ведения боя на воде, очевидно. Его можно взорвать или намочить противника, например, для атаки молнией. Универсальная техника, хотя, конечно, он слабее того же Каменного…
— Я бы хотел изучить его, — кивнул Томура. — Огненных клонов я не нашел, так что теперь, по порядку, идут клоны стихии Воды, которую я сейчас активно изучаю.
— Мой свиток помог тебе? — понимающе усмехнулся Тобирама. — Отлично. Тогда я покажу тебе, как сделать клона, но от тебя потребуется все твое внимание и концентрация.
— Я готов. Начнем.
Тренировки со стихией Воды на месте не стояли, и вскоре Сенсома сможет использовать ниндзюцу и из этой области. Как и сказал когда-то Мадара — у мальчика оказалось много времени, усердия и капелька таланта. Загадывать наперед, конечно, плохо, но перерожденный иногда мечтал о том, как познает все пять природных преобразований и сможет стать по-настоящему универсальным бойцом. Естественно, для этого приходилось много тренироваться и вне стен Академии, так что когда официальные занятия заканчивались, Сенсома бежал на «свой» полигон, где вновь тренировал тело и техники, а так же пытался развить очаг чакры побольше.
— Так вот где ты пропадаешь после учебы… — услышал он задумчивое спустя три недели после начала обучения.
На границе территории двадцать четвертого полигона стоял Хирузен в своем «выходном» хаори. Как выяснил Томура, мальчик всегда ходил в традиционной одежде и всегда же прятал под ней свой тренировочно-боевой наряд. Как он умудрялся при этом не умирать от жары и дышать не через раз, Сенсома уже не понимал.
— Привет, Хирузен, — поздоровался перерожденный, с которым наследники клана Сарутоби и Шимура уже успели стать приятелями. — И тебе привет, Данзо! Я тебя вижу!
Что-то бурчащий себе под нос, Шимура вылез из кустов справа от своего друга. Этот парень нравился Сенсоме своей честностью по отношению к самому себе. Он никогда не брался за то, чего сделать не смог бы и не так уж часто преувеличивал свои возможности. Конечно, его настороженное, а порой и враждебное, отношение ко всем вокруг вызывало легкую неприязнь, но ее с лихвой перекрывала его искренняя любовь к Конохе и ее жителям (пусть и частенько завуалированная). А еще он восхищался Тобирамой.
— У тебя хорошее зрение для того, кто не различает цвета, — заметил Хирузен, принюхиваясь к воздуху на полигоне. — Не пойму — краской, что ли, пахнет…
Сенсома незаметно улыбнулся. Его изыскания не были напрасными, и теперь сенсоры не смогут почувствовать фуин, которым покрыт вообще весь «двадцать четвертый». Правда, на сильных и опытных сенсорах он этого еще не проверял…
— А вы зачем пришли? Разве вам не надо в клановый квартал? Ты же вроде как секретное оружие клана Сарутоби, Хирузен.
— Уже все, — ответил за друга Данзо, без проблем переходя границу полигона и «вторгаясь» на территорию сироты. — Отмучался «гений». Теперь ему можно посещать публичные места и прочее и прочее. Клан, скажем так, распаковал свое оружие.
— Достал клинок из ножен, — подхватил незамысловатую шутку Сенсома, зная, как Хирузен не любит, когда его называют «оружием».
— Вытащил палец из жо… — начал было улыбнувшийся во все тридцать два Шимура, но его прервал тяжелый подзатыльник с зажатой в руке сигаретой.
— Заткнитесь, блин, — Хирузен затянулся, вызвав немного завидующий взгляд от Данзо и непонимающий от Сенсомы.
Перерожденный прекрасно знал, что никотин не убивает так сильно, как об этом говорят врачи и реклама на самих сигаретах, но он так же знал, что для любого спортсмена курение — балласт, рано или поздно ставящий точку на любимом деле. Сам он никогда не курил ни в той жизни ни, тем более, в этой, а потому вид курящего подростка его немного коробил. «Немного» — лишь потому, что шиноби никотином убить еще труднее, чем обычного человека,
