Соколиная охота - Павел Николаевич Девяшин

Таня решила не пасовать перед трудностями. Полезней было бы держаться ближе к учителю фехтования, подумаешь дождь. Накинуть рогожку и ничего!

Затея с треском провалилась. Горничная тщетно упрашивала госпожу разрешить ей ехать обратно в коляске с Иваном Карловичем. Ради такого случая не побрезговала бы и обществом противного толстяка Мостового. Однако Софья Афанасьевна была в своем милосердии тверда и непреклонна. Не пустила. Усадила вместе с Георгием Константиновичем в карету, подле печки.

По возвращению в усадьбу малолеток был передан с рук на руки отцовскому порученцу, вислоусому стражнику в отставке, отогреваться в бане да спать. Господа отправились по комнатам, готовиться к ужину, она – искать батюшку-бурмистра. Надобно было ему немедля все пересказать. Пока не забыла. Может, после дозволит повидаться с Тимошенькой? Хотя, оно конечно, навряд.

Владимир Матвеевич выслушал ее молча, с расспросами не встревал, ничего не переспрашивал. Только отчего-то сильно побледнел, когда рассказ зашел о пистоле и стрельбе. С дролечкой повидаться, само собой, не дал. Вручил каталку, доверху заполненную полотенцами да всяким умыванием, и велел снести все это по нумерам. Каждому из гостей. Шепнул на ухо, мол, сама знаешь, с которой апартаменты начинать и что делать. Для пущей важности шлепнул ладонью пониже спины, змий! Татьяна ничего, стерпела. Ради своей новой интересной жизни можно и было потерпеть.

Во вчерашний вечер временный обитатель первой комнаты оказался у себя. Чего-то шумел там, за дверью. Звенел железками и, кажется, что-то шептал. Плат так и остался не найденным. Бросаться на поиски сразу после того как за офицером закрылась дверь было не разумно. Можно наломать дров. Уж лучше, перенести на другой раз.

Расчет оказался верным. В этот другой раз, то есть сегодня утром, все прошло как по заказу! Чуть рассвело, офицер утопал со своими саблями в «Колоссею». Учить Тимошу оружейной драке. За дролю можно было не волноваться. Там все понарошку, это у них игры такие. Мальчишеские. Любушка ей все объяснил.

Главное – сделать дело и унести ноги.

Плат нашелся сразу. Цветной матерчатый прямоугольник лежал под крышкой небольшого ларца и прикрывал собой пистоль. Точно такой же, как давеча у Софьи Афанасьевны. Они, должно быть, вообще все одинаковые, решила Татьяна и, придав разворошенному шкафу прежний вид, поспешила в коридор.

Прежде чем сунуть плат в укромное место, горничная замешкалась. Искушение лучше рассмотреть предмет, которому сам Горыныч придавал столько значения, было слишком велико! Девушка есть девушка.

И вот теперь Татьяна вертела в подрагивающих от волнения руках заветную тряпицу и никак не могла взять в толк, для чего понадобилось ее красть? Да еще с таким великим поспешанием!

Вдруг в голову ей пришло одно давно и прочно позабытое воспоминание. Однажды, лет пять тому, на ярмарке некий веселый нравом паренек, состоявший слугой при старом купце из Тобольска, потешал всех рассказом о волшебной перчатке. Его хозяин привез ее с какой-то войны, не то с французом, не то с туркой – девушка, конечно, ненужную деталь в памяти не сохранила, якобы в качестве дара от молодой влиятельной барышни с которой у него, если не врал, завязался короткий, но бурный роман. Купец таскался с этой перчаткой везде и всюду. Говорил, дескать, она волшебная и приносит удачу. Цеплял себе на сюртук вместо банта, помещал меж книжных страниц, точно закладку, даже брал с собою в постель, под подушку. Словом, влюбился в элемент дамского туалета, не хуже, чем в саму даму. Ярмарочный весельчак клялся, что горе его барина было совершенно не поддельным, когда проклятый фетиш потерялся. Слово было чудным и запоминающимся, оно означало – дорогой сердцу подарок.

Так, может, и этот плат был для Владимира Матвеевича фетишем? Вряд ли когда-нибудь удастся узнать правду, но девушка чувствовала, что от истины она не далека. Горячо, очень горячо!

Неожиданный громкий звук заставил горничную вздрогнуть. Кажется, хлопнула входная дверь. На лестнице послышался топот. Служанка затаила дыхание. Сюда, наверх, поднимался мужчина. Один. Ритм шагов был странным, дерганым. Точно кто-то несся прыжками, перемахивая разом через две ступени.

Не придумав ничего другого, девушка быстро спрятала платок и обернулась навстречу приближающемуся мужчине. В коридоре возник запыхавшийся Фальк. Рукав его некогда белоснежной сорочки был сплошь испачкан в крови.

– Татьяна! Нужно позвать доктора! Скорее! Вы не видели господина Нестерова?

Фигура петербуржца вдруг повела себя странно, расплылась и никак не желала вновь приобретать четкость очертаний. Бесстрашная шпионка вмиг позабыла и о Холоневе, и об ответственном поручении, и о фетише-платке, и о новой интересной жизни. Вообще обо всем.

Важно было только одно. Что с Тимошенькой?

Ноги сами, без команды, понесли ее вниз по ступеням. Прежде чем исчезнуть из виду за лестничным поворотом, Таня бросила последний взгляд на Ивана Карловича. Что он? Побежал за ней?

Оказалось, что не побежал. Совсем наоборот, замер, опираясь рукой на тележку. Взгляд его был бездумно устремлен на связку гусиных перьев и чернильницы, доверху заполненные маслянистой тушью.

Нашел время впадать в ступор. А еще военный офицер! Горничная покачала головой и, подобрав полы длинной юбки, снова перешла на бег.

Ее душили слезы.

Глава девятнадцатая

– Заноза, будь паинькой и сиди смирно, – упрашивала добрую псицу Софья Афанасьевна Арсентьева. – Не мешай господам играть.

– Ну, вот опять! – воскликнул Алексей Алексеевич. – Софьюшка Афанасьевнушка, вы только поглядите на мою штанину! Вся обслюнявлена, эдак брюк не напасешься. Велите своей собачке отныне класть морду на колени Вадиму Сергеевичу или господину Фальку!

Виновница торжества, чувствуя к своей персоне повышенное внимание, немедленно застучала хвостом. В чьем-то стакане жалобно зазвенела ложечка.

По окончанию невыносимо долгого и тяжелого дня, после проведенного в молчании ужина, все, наконец, собрались на веранде. Невзирая на несчастный случай, произошедший утром на арене, уселись играть.

И правильно, радовалась Софья, не отменять же теперь запланированную забаву. Тем более, что, благодаря доктору Нестерову, Тимофей был жив и вполне себе здоров. Ну, или почти здоров. Подумаешь, оцарапал руку! С кем не бывает. Полежит в своей ветхой бане денек-другой, глядишь, и поправится.

Несмотря на вечернюю прохладу, княжна обрядилась в блузу и накинула на плечи легкий материн платок. Получилось то что нужно, красиво и строго. Держалась чинно, под стать новому образу. Это было не привычно, но ужасно волнительно. Любопытно, как Иван Карлович находит ее теперь?

Вчерашняя выходка со стрельбой по мишени была, конечно, непростительной. Дама обязана уметь за себя постоять, брак – есть союз равноправных. И додумалась же до такого. Бред! Следовало, во что бы то ни стало, рассеять оставленное о