Хроники империи, или История одного императора - Светлана Крушина

— Едва ли причина во мне, Илис…

И он был прав: это стало ясно, когда он отбыл обратно в Ифранию. Илис осталась в доме единовластной хозяйкой, а поток гостей не иссякал. Причем ни один гость не поинтересовался отсутствием принца.

Только недели через три, вкусив все прелести самостоятельной, независимой и — главное! — трудовой жизни (ранее Илис никогда не приходилось зарабатывать на жизнь самой, всегда находился кто-то, кто с бОльшим или меньшим удовольствием заботился о ее благополучии), Илис решила сообщить о себе родным в Ифрании, и телепортом перенеслась в столицу. Появилась она вовремя: Крэста осадили со всех сторон, пытаясь добиться у него сведений о запропавшей неугомонной княжне. И хотя Крэст неукоснительно соблюдал уговор с Илис, и был неприступен, как медейская крепость, приходилось ему туго. Особенно наседал Реул Авнери, неким шестым или седьмым чувством, а скорее — врожденным дипломатическим нюхом почуявший, что рушатся его планы приструнить взбалмошную племянницу.

— Я ожидал, — гневно заявил он сыну, — что ты поддержишь меня, а не эту легкомысленную магичку!

— А я сказал тебе сразу, — огрызнулся в ответ Крэст, — что не желаю жениться на ней! В конце концов, можно было оставить ее на материке, а не звать сюда! Пусть бы баламутила воду там!

Аргумент был веским, и король потерял значительную часть своего апломба. В самом деле, с тех пор как Илис вернулась домой, спокойствие его духа, внушенное Барденом, значительно ослабло. Илис в удалении нервировала Реула Авнери куда меньше, чем Илис неподалеку.

Князь же Ромул Авнери втайне радовался очередному исчезновению дочери. Прекрасно понимая все выгоды династического брака Илис и Крэста, он видел и отрицательные его стороны. И он знал, что Илис, при ее свободолюбивом характере и веселом, несколько легкомысленном нраве, будет очень неуютно восседать на троне правительницы Истрии. Тем более, рядом с таким холодным и расчетливым мужем, как Крэст.

С другой стороны, князю все-таки очень хотелось выдать дочь замуж. Крэст в тридцать четыре года оставался неженатым, но это никого особенно не волновало, поскольку он был мужчиной. Но засидеться, как Илис, в девках до двадцати семи лет, было неприятно и даже стыдно — по крайней мере, так считало светское общество Истрии. Жениться же на не юной уже девушке, к тому же десять с лишним лет болтавшейся Двенадцать знают где и Безымянный знает в каком обществе, к тому же магичке, решился бы далеко не каждый. И князь Ромул Авнери считал брак с Крэстом единственным шансом дочери достойно устроиться в жизни.

Илис же, очевидно, так не считала. Объявившись в Ифрании, она немедленно ошарашила всех новостью о своем новом предприятии. И, что неприятно поразило всех родных, Крэст ее полностью поддерживал. И, мало того, заявил, что намеревается содействовать ей и в будущем в плане развития «свободной» магической школы. Такого поворота событий не ожидал никто. Напрасно разгневанный король Реул увещевал Илис бросить, пока не поздно, недостойное ее высокого общественного положения занятие.

— Бросить? И не подумаю, дядя, — безмятежно ответила Илис. — Мне нравится заниматься с детьми, к тому же это пойдет на пользу и мне, и детям (которые в будущем станут магами, не забывай об этом), и, наконец, королевству. Свободные магики только укрепят его — взгляни на Касот.

Касот! В этот момент Реул Авнери был страшно зол на Бардена. Он был уверен, что именно пример касотского императора так сильно подействовал на Илис.

Но немного успокоившись, он понял, что Барден же может и разубедить Илис. Королю Реулу подумалось, что, несмотря на произошедший между ними разрыв, касотский колдун все еще является значительным авторитетом для новоявленной наставницы магиков, и его слово может много для нее значить. Оставив пока попытки самостоятельно отговорить Илис, Реул Авнери написал длинное и отчаянное послание в Касот. Он очень рассчитывал на помощь Бардена.

Переписка с Касот, вследствие громадности разделявшего королевства расстояния, всегда была делом неспешным; в этот же раз, как назло, ответ задерживался особенно надолго. Очевидно, Барден испытывал какие-то собственные затруднения, и ему было не до проблем далекой Истрии. Когда же, наконец, от него пришло письмо, Реул Авнери, вне себя от нетерпения, прочитал его и обомлел. Общий смысл письма сводился к следующему: Барден полностью одобряет начинание бывшей ученицы, желает ей удачи и от всей души советует Авнери не чинить Илис препятствий.

— Все вы, колдуны, одинаковы! — в сердцах воскликнул Реул Авнери, борясь с желанием порвать письмо на мелкие клочки. Этот порыв был бы недостоин особы королевской крови.

Илис же, пока ее встревоженный дядюшка дожидался письма от Бардена, наносила визиты своим ифранийским знакомым перед тем, как надолго отбыть на новое место жительства. Многие были искренне расстроены ее отъездом, просили Илис не забывать своих друзей и как можно чаще навещать их. Илис с удовольствием обещала, тем более, что это не стоило бы ей почти никаких трудов: телепорты в последнее время удавались ей так, что мог бы позавидовать и сам Барден.

Особый разговор произошел, как всегда, с Рувато. Он уже вполне освоился в столице, обзавелся множеством знакомым, сумев при этом каким-то образом скрыть ото всех свою прискорбную болезнь, и больше не называл себя отшельником. В рекордно короткое время, даже обладая более чем скромным состоянием, он обаял все высшее общество Ифрании и буквально купался в потоках дамского обожания. Не являясь завсегдатаем светских сборищ, Илис тем не менее могла навскидку назвать с полдесятка истрийских красавиц, сохнущих по зеленоглазому чужеземцу и мечтающих об интимных с ним встречах (желательно под луной и при свете звезд). Но Рувато как будто дал обет целибата, и поведение его в отношении женщин подошло бы посвятившему себя одному из Двенадцати храмовнику. Он был очень любезен и мил с дамами, без конца расточал им комплименты, но ни одной не удалось склонить его хотя бы к краткому свиданию, хотя дамы старались изо всех сил. Меж собой красавицы порешили, что существует некая счастливица, которой заморский князь и хранит верность. Всем до смерти хотелось знать, кто же его избранница и, если она осталась в далеком краю, как заставить князя позабыть о ней. Илис только хихикала, когда слышала подобные шушуканья среди ифранийских знакомых. И раз за разом спрашивала себя, в чем же именно заключается секрет невероятного обаяния князя Рувато Слоока, которого даже с большой натяжкой нельзя было назвать красавцем? Он был изящен, холоден, ироничен и велеречив — но и только.