Женщина ночи - Нэнси Прайс

– Я приму это к сведению.

– Я бы посоветовал вам повидаться с его соседями. От них вы узнаете больше, чем от кого бы то ни было.

– Я думаю, что Мэри будет не очень приятно, если кто-нибудь станет слишком настойчиво вмешиваться в его прошлую жизнь.

– Конечно, он должен был быть сумасшедшим, чтобы писать так хорошо, – сказал Хью. – Разве вы встречали когда-нибудь заурядного гения? Кто ходит в школу на родительские собрания или возится с граблями во дворе…

Пол попрощался с ними и поехал домой. В небе сияло теплое весеннее солнышко. Он уложил дома в коробки свои вещи и перетаскал их в машину.

Когда он подъехал к дому Рэндела Элиота, на крыльце его ждала Мэри, щурясь от солнца.

– Место здесь, конечно, не очень привлекательное, но я постаралась навести порядок в доме, чтобы там было все, что необходимо вам. На полу есть ковры, в кухне я оставила достаточно посуды, а на окнах висят занавески.

Она привычным движением открыла большие входные двери, и Пол с замиранием сердца переступил порог дома. Дом Рэндела Элиота!

– Я не хочу здесь ничего менять. В какой комнате работал Рэндел?

– Вот здесь, – сказала Мэри, показывая на открытые двери следующей комнаты. – Он сидел в этом кресле и очень редко пользовался письменным столом.

Пол подошел к креслу. Оно было старое, и спинка и подлокотники оббиты искусственной кожей, которая потрескалась и местами порвалась, и оттуда торчали куски набивки.

– Оно стоит в самом центре первого этажа. В самом центре дома! – Он провел рукой по спинке кресла. – У меня бы не хватило терпения долго сидеть в таком кресле.

– Устраивайтесь так, как вам будет удобно.

– Я представляю, как вы всей семьей собирались здесь. Беседовали. Обсуждали планы на будущее. Читали. Говорили о домашних делах.

Пол огляделся в комнате: одна стена сплошь заставлена книжными полками, на другой – глубокий выступ с окном, из которого виден соседний дом, парк напротив, через улицу, и большой клен, растущий прямо у дома.

– Как бы я хотел быть одной из этих книг, чтобы стать немым свидетелем происходящего здесь.

– Он любил одиночество. Обычно мы беседовали в маленькой комнатке на втором этаже.

– Он поднимался наверх и сидел там вместе с вами и детьми?

– Нет. Там бывала только я с детьми. Это был мой кабинет. Правда, он достаточно мал, но мне он нравился. Я много работала там за пишущей машинкой.

– Разве вы не здесь печатали?

– Нет. Моя машинка стояла наверху.

Пол покачал головой:

– Просто удивительно, как я мало знаю о жизни Рэндела.

– Люди разное говорят о нем, – сказала Мэри, пытаясь прикрыть дверцу шкафа, которая сразу же открылась снова.

– Они говорят о его работе. Он самый великий человек, которого знал этот город за последнее время. Может быть, даже за всю историю.

Мэри прошла на кухню.

– Эта плита старая, но печет достаточно хорошо. Печка досталась нам от моей свекрови.

Пол посмотрел на старую, но чисто вымытую печь. – Она сохранилась еще с тех пор, когда Рэндел жил со своими родителями? – спросил он.

– Да. Ей уже много лет.

– Он видел, как его мать готовит на ней, когда был маленьким, – пробормотал Пол, будто разговаривая сам с собой. – А потом он перевез ее в собственный дом.

Мэри проводила Пола на второй этаж по узкой скрипучей лестнице. Они подошли к дверям маленькой комнатки, и Мэри сказала:

– А здесь был мой кабинет.

Комната оказалась и вправду крохотной – около десяти футов площадью, большую часть которой занимал старомодный дубовый письменный стол с рядами ящиков по бокам. У другой стены стоял высокий шкаф.

– Не очень большая комната для семейных бесед, – заметил Пол и, повернувшись, увидел большую спальню напротив этой комнатки.

– Мне здесь было очень уютно, – сказала Мэри. – И главное – это была моя собственная комната.

Они проследовали в комнату напротив, где стояла одна-единственная кровать.

– Это спальня мастера?

– Да. Но вы, конечно, сами разберетесь, где вам будет удобнее спать.

– Наверное, вам тяжело приезжать сюда. Ведь все здесь напоминает о нем, – сказал Пол, когда они спускались вниз по лестнице, Мэри ничего не ответила. Она взглянула на холодный почерневший камин, потом в сторону кабинета Рэндела.

– Извините, я не хотел будить ваших воспоминаний. Мэри собралась уходить. Она пожелала Полу хорошо устроиться и вышла. Пол смотрел ей вслед. Она сбежала по ступенькам крыльца и своей быстрой, энергичной походкой направилась к машине, ни разу не обернувшись назад.

Пол снова стал ходить из комнаты в комнату. В доме Рэндела Элиота пахло сыростью и ветхостью – старое дерево дома начинало гнить, а обивка мебели и драпировки обветшали. Он сел за стол в кабинете Рэндела и уставился на полупустые книжные полки и потрескавшуюся обивку кресла, из трещин которой местами торчали грязные лохмотья.

Потом он стал распаковывать вещи, заставлять полки книгами и вешать одежду в шкаф Рэндела. Он заметил, что иногда непроизвольно начинает ходить на цыпочках и прислушиваться.

Покончив с этим, он вышел из дома и закрыл за собой массивные двери. Настало время ужина. Весеннее солнце все еще освещало сад Мэри, когда он подъехал к ее дому. Он увидел ее в саду среди распустившихся тюльпанов, которые кивали бутонами на легком ветру. Вдоль дорожки выстроились нежные нарциссы, раскрыв свои желтые лепестки навстречу заходящему солнцу. В воздухе стоял острый запах гиацинтов, букет которых Мэри держала в руках.

– Как вам нравится мой новый сад?

– Чудесно! – восхищенно признался Пол. – А как насчет того, чтобы поужинать на внутреннем дворике?

Вместо ответа Мэри процитировала строчку из стихотворения Суинберна, где говорилось, что зима ушла, уступив место весне. Пол продолжил это стихотворение, потом подхватила Мэри. Они направились к дому. В гараже, через который лежал путь в дом, стоял полумрак – только полосы света пробивались через щели в двери и стене. Они стояли близко друг от друга, и Полу стоило слегка протянуть руку, чтобы дотронуться до нее. Он видел, как лучатся счастьем ее глаза, а влажные губы шепчут стихи. Запах гиацинтов в ее руках наполнил гараж, где пахло бензином и торфом.

Потом они внезапно замолчали. Мэри подошла к двери дома, и оттуда раздался ее веселый смех.

– Вы, как и я, любите запоминать стихи, – сказал Пол, следуя за ней. Они вошли в дом, и в свете солнца очарование полумрака растаяло, как дым.

– Обычно я запоминал стихи, когда работал в поле. Вокруг никого не было, я клал книгу на руль трактора и часами громко читал стихи, пока не запоминал их наизусть.

Они вынесли стол во внутренний дворик.