Наблюдатель - Николай Буянов

Как только за американцем закрылась дверь, Мияги, подавив зевоту, снял телефонную трубку и назвал телефонистке номер.

- Простите, - сказал он, когда услышал в трубке низкое «алло!». - Я заказывал вам фотографии с видом памятника морякам в Национальном парке, восемь штук. Уже прошли все сроки…

- Куда вы, к черту, звоните? - перебил его резкий голос. - Здесь государственное учреждение, а не частная лавочка!

Мияги-сан повесил трубку. Условная фраза прозвучала, связной будет ждать его в парке у памятника морякам в 8 часов вечера.

Через два дня советник принца Коноэ Ходзуми Одзаки позвонил на токийскую квартиру своему приятелю, секретарю командующего Квантунской армии господину Есинаке. Тот собирался в мае приехать в отпуск. Одзаки пригласил секретаря и его жену на ужин в ресторан «Империал». В условленное время к стеклянным дверям ресторана подкатил шикарный, сделанный на заказ лимузин, и Одзаки-сан увидел, что госпожа J прибыла одна.

- Вы очаровательны, Фудзико-сан, - проговорил Одзаки. - Мне очень льстит, что вы не лишили меня вашего общества. Ваш супруг приехать не смог?

- Мужа, как всегда, задержали дела, - ответила она, заглядывая в глаза Одзаки. В ее взгляде было полно интимности и ни грамма сожаления.

Пока они сидели в ресторане, люди Ламы проникли с помощью подобранных ключей в квартиру секретаря и отсняли секретные документы, касающиеся «маневров» в Халун-Аршанском укрепрайоне.

Так советской разведке стало известно о готовящейся операции у реки Халхин-Гол. Фотопленки с отснятыми документами были положены вместе с радиоаппаратурой в чемоданчик радиста Сюндэя Сидзаку.

- Что вы знаете о ниндзя? - спросил прокурор Йадзава.

Стив Айлин задумчиво смотрел, как вдали, у самого горизонта, собирались тучи. Родившись из маленького, совсем легкого облачка, которое, казалось, вот-вот растает в лазурной синеве, они вдруг раздулись и почернели, неизвестно откуда почерпнув силы, и стали медленно заволакивать небо.

- Не очень много. Ниндзя появились в Японии очень давно, возможно, даже когда еще самой Японии и не существовало. Их предшественниками были воины-монахи из горных общин «ямабуси». Жизнь у монахов была тяжелая, преисполненная опасностей. Их преследовали как инакомыслящих. Они стояли вне закона, и, чтобы выжить в таких условиях, ямабуси выработали свою систему борьбы и скрадывания, доведя ее за многие столетия до совершенства. Ямабуси многому научились у самураев, хотя стояли на противоположном конце иерархической лестницы. А потом ситуация изменилась, и самураи стали вынуждены обращаться за услугами к ниндзя.

Он помолчал.

- Самураи были связаны кодексом чести, Бусидо, а он запрещал многие вещи, необходимые в войне, - убийства из-за угла, поджоги, диверсии. Вы знаете это лучше меня. Ниндзюцу же ставит во главу угла прежде всего эффективность, не особо заботясь о ритуале. Правда, и у них был свой кодекс, но он сильно отличался от принятого у самураев.

- Странно для американца, что вы интересуетесь такими вещами, - проговорил Йадзава. - Вы ведь считаете себя до мозга костей деловыми людьми. Молодая нация, рвущаяся наверх.

Стив махнул рукой.

- Я уверен, пройдет несколько лет, и Япония тоже встанет на этот путь. Ей придется приложить много усилий к тому, чтобы не растерять культурных традиций, но они слишком сильны, их корни уходят в тысячелетия. А в сущности, японцы не менее прагматичны, чем люди на Западе.

Йадзава-сан задумчиво кивнул, соглашаясь. - Как по-вашему, откуда этот ниндзя мог появиться здесь, сейчас? Кто нанял его для убийства фон Гедерика?

Перед глазами прокурора вдруг встала мертвая женщина с изуродованным лицом и аккуратно срезанными подушечками пальцев.

- Убитая была эмигранткой. Скорее всего, полька или русская. Она не могла иметь отношения к германскому посольству. Второй убитый был связан с коммунистическим подпольем в Йокогаме. Совершенно разные люди. Что могло их объединять?

Макс и Анна уже подходили к столу, за которым сидел очкастый таможенник, когда тот, второй, что подошел сзади, глядя вслед удаляющемуся Сюндэю Сидзаку, кивнул кому-то невидимому, и Макс вдруг почувствовал, что теряет ориентацию, хотя непосредственной опасности не было заметно. Большая желтая машина-заправщик медленно отъехала от складов и двинулась вдоль здания вокзала, из которого как раз выходил Сюндэй. Он был спокоен и полон радости оттого, что так легко прошел контроль. Собственно, он и раньше был уверен, что все будет как надо, он уже раз пять провозил аппаратуру и фотопленки под носом у таможенников. Но там, в очереди, он все-таки не мог до конца побороть напряжение. Ладони сильно потели, и сердце стучало чаще, бросая в кровь все новые порции адреналина.

Сидзаку улыбнулся, представляя себе встречу с родными. Мама украдкой поплачет и тут же засуетится, накрывая на стол. Отец, конечно, вспомнит о Хейко. В его представлении Хейко был настоящим самураем, вдвойне достойным уважения за то, что появился на свет в рыбацком поселке. Сейчас он, конечно, большой начальник, однако не забывает семью, шлет открытки каждый месяц. Сидзаку почувствовал укол совести. Последний раз он написал матери короткое письмо больше года назад из Шанхая. Послание доставил связной, подбросив в грубо сколоченный почтовый ящик конверт без обратного адреса.

Будто в кошмарном сне Клайзен видел, как черная легковая машина, взвизгнув тормозами по влажному асфальту, сорвалась с места. Он хотел крикнуть, но спазма сдавила горло так, что он не мог вдохнуть. Сюндэй Сидзаку, все еще улыбаясь, оглянулся на шум и мгновенно все понял. Мозг словно отключился, мысли исчезли все до одной, только глаза бесстрастно фиксировали хищный оскал радиатора летевшего прямо на него автомобиля. Он бросился бежать по площади, неловко поднимая ноги и размахивая мешавшим ему чемоданчиком, видя, что бежать ему некуда, впереди стояло ограждение, за которым был еще один причал. Сидзаку хотел было бросить чемоданчик в море, даже размахнулся правой рукой, но в этот момент из окна желтого заправщика ему в спину ударила автоматная очередь. Сильным толчком Сидзаку отбросило к ограждению. Боли он не почувствовал, только услышал крики стоявших поодаль людей, и ему стало неловко оттого, что его безукоризненный костюм-тройка вдруг стал рваться на груди в лохмотья, залитые чем-то липким и горячим. Это липкое и горячее постепенно делалось все больше и тяжелее, как толстое покрывало, каким мама укутывала его в детстве, когда его скрутила злая лихорадка.

Сюндэй медленно повернулся, и вторая очередь прошила его навылет, но он уже не слышали, не ощущал ее. Его сознание стало падать в мягкую черную бездну, вечную и непостижимую для простых смертных. Сюндэй улыбнулся, потому что он-то постиг ее только что, ведь к смертным он уже не принадлежал…

Дверь черного автомобиля на полном ходу приоткрылась и какой-то человек, сидевший в нем, подхватил с земли чемоданчик мертвого радиста, и машина вылетела с территории порта. Люди, очнувшись от столбняка, бросились врассыпную.

Клайзен не чувствовал, как Луиза Анна взяла из его пальцев саквояж и решительно поставила на стол оторопевшего таможенника.

- Какой ужас, правда? Эти бандиты совершенно распоясались, стреляют среди бела дня! Что вы говорите? Ах, досмотр… Господин офицер, прошу вас, здесь посуда, я отдала за нее бешеные деньги. Если вы будете ее переворачивать, то непременно разобьете. Боже, ну откуда у меня что-нибудь запретное! Я порядочная женщина! Мои покойные родители…

Таможенник в отчаянии махнул рукой: проходите, не до вас сейчас. И Анна, схватив Макса за рукав, поволокла его прочь от вокзала.

Он вел себя совершенно естественно. В такси он поболтал с шофером о погоде на море, о ценах на бензин и о таможенных пошлинах, не забыл упомянуть и о переполохе в порту: «Вы представляете? Они могли попасть в нас, мы стояли буквально в десяти шагах! Рассказать кому - не поверят. И куда смотрит полиция!»

Он еще оставался разведчиком, когда в отеле «Саньо» мальчишка-коридорный, подхватив чемоданы, провел их в номер люкс, умышленно задержался, проверяя, есть ли полотенца в ванной и достаточно ли содовой в сифоне на столе, и скрылся, довольный собой, получив от господина коммерсанта щедрые чаевые.

И только тогда, когда дверь в номер закрылась, пружина, державшая его сознание в стальной узде, лопнула, и Клайзен почувствовал, как слезы катятся по его щекам. Он пытался остановить их, но впервые за долгие годы понял, что не может контролировать сам себя. Слезы лились из глаз, когда его жена подошла сзади и нежно обняла его за плечи.

- Анечка, я…

- Не говори ничего, - прошептала она, прикасаясь своим горячим телом к его спине, и он ощутил ее тепло даже через рубашку. - Я все знаю.

- Ты?

- Я знаю, кто ты на самом деле. И что ты работаешь на страну, откуда я родом. Иначе бы я была плохой женой.