Мисс Марпл из коммуналки - Оксана Обухова

   – А о том, что одна тетушка пьет молоко, а вторая крепко спит, вам, значит, внучка рассказала? – индифферентно, как бы между делом, поинтересовался следователь.

   У лейтенанта Бубенцова сбилось с ритма сердце, Софья Тихоновна беззвучно охнула и положила ладонь на горло, Надежда Прохоровна, и без того разозленная тем, что от лихо сочиняемых эпитетов – лесоруба еще, гад, приплел! – ее никто не защитил, выступила вперед…

   Кэп Дулин скользил зрачками под ресницами и незаметно наблюдал, как соседские полки неотвратимо перестраиваются в боевой порядок.

   Но первым наступление, что удивительно, начал уральский гость.

   – Ты, начальник, Настю не трожь, – скрипуче произнес и вытянул вперед корпус. Явно с угрозой. – Ты ее не трогай. Внучка мне все как деду рассказывала! Как родному человеку, без задней мысли! Ей и поговорить там толком не с кем.

   – Ну-ну…

   – Не нукай! Я тебе тут все выкладываю, все на себя беру, ты документ строчи и Настю не трожь!

   – Как же берете? – удивленно поднял брови Лапин. – Убийство Клавдии Тихоновны…

   – Дак не было его! – перебил подследственный. – Не было убийства! Самооборона – была. Нападение на этого щегла в погонах – пиши. В чем виноват, сознаюсь.

   – Так больно ловко уж вы, Михей Карпович, сознаетесь, – гнул свое следователь. – Никого не убивал, все сплошь несчастные случаи и самооборона.

   – А мне лишнего не надо. В чем было сознаваться – сознаюсь. А лишнего – не надо.

   Следователь хмыкнул и скосил глаза на Дулина.

   – И грузовик в Перми возьмете?

   – Возьму. Чего ж не взять? Увел я его, покатался и на место поставил.

   И тут полки пошли на приступ.

   – Поката-а-а-ался?! – взревела давно разобиженная бабушка Губкина. – Да ты меня чуть на тот свет не отправил!

   – Чуть-чуть не считается, – ухмыльнулся подследственный Кузнецов.

   – Да-а-а?! Не считается?! Да если б не колдобина, ты б меня в лепешечку об забор размазал!

   – Ох, Надька, до чего ж ты злая стала. А помнишь, как на лестнице со мной в пятьдесят втором целовалась?

   – Я?! Да это ты ко мне полез!!!

   – Ну и ты особенно не уворачивалась…

   Опытный капитан Дулин мгновенно оценил обстановку: покрывшаяся свекольным оттенком мадам Губкина сейчас схватится за сердце и убежит из комнаты – уже схватилась, вторая кумушка унесется ее утешать, подследственный вконец охамеет, а ему еще протокол подписывать…

 Да и в остальном. Свидетели очень вовремя собрались в одном месте, действуют подозреваемому на нервы – меньше возни потом с очными ставками будет. Прямо сейчас, в этой комнате все запротоколируем, чистосердечное признание подпишем – и по домам.

   Вон как Лапин старается. Тоже, курилка, свою выгоду чует… Такого зверя расколоть.

   Не нервы – канаты.

   Итак: капитан Дулин грохнул кулаком об стол.

   – Молчать! Кузнецов, кончай балаган! Где ты взял грузовик – отвечай!

   – Возле стройки, – расслабленно, нисколько не боясь капитанского крика, Михей Карлович сполз по спинке стула.

   «Ты мне еще ножку на ножку закинь!» – и в самом деле разозлился капитан.

   – Сядь прямо! Вот так… Говори, как узнал, что Губкина в Пермь направляется? Кто сообщил?!

   – Да не сообщал мне никто! – скуксился подозреваемый. – В бараке, где я живу, душевой нет! Я к Насте помыться шел, она мне ключи от дома оставила. Иду, а тут эта тетеря из подъезда выходит… Я за ней – смотрю, к мужику какому-то подходит, что-то спрашивает! Я – к нему. Что, говорю, у тебя моя теща выспрашивала…

   – «Теща», – фыркнула неугомонная бабушка Губкина.

   – А кто? Невеста, что ли? – вредно огрызнулся подследственный.

   – Ах ты…

   – Надежда Прохоровна! – призвал к порядку Лапин, и та, запыхтев самоваром, отвернулась к окну. – Так что там с грузовиком, Михей Карпович?

   – Ну вот. Мужик тот в кепке и говорит: «Потопала твоя теща к мастерской, где ключи изготовляют…» – Михей Карпович дотянулся до пачки сигарет, прикурил. – Ну, думаю, разнюхивать приехала. Я за ней. Идем мимо стройки, а там невдалеке забегаловка для строителей… – пых, пых. – Шофер, значит, из машины выпрыгнул, и туда. Я в кабину. ГАЗ много лет водил, гвоздем завести могу, – пых, пых. – Завел и поехал.

   – На гражданку Губкину? – уточнил следователь.

   Кузнецов приложил обе ладони к груди и склонился над столом:

   – Да попугать я ее хотел, гражданин следователь! Попугать!

   – Попугать, – занес Лапин в протокол.

   – Да! Дай, думаю, нагоню на тетку страсти, пусть обратно к себе в Москву мотает, нос в чужие дела не сует!

   – А ты ключей чужих не путай! – мстительно встряла гражданка Губкина.

   – Ну было дело, – легко согласился Михей Карпович, – перепутал.

   – Сволочь ты, Михей, – припечатала Надежда Прохоровна. – Ты ж меня не попугать хотел, а раздавить.

   – Ну и раздавил бы маленько, – усмехнулся тот. – Полежала б в больничке, под ногами не путалась…

   – Лиходей!

   – Надежда Прохоровна! – вякнул следователь. – Куда потом грузовик дели, Михей Карпович?

   – Так сделал круг и на место поставил. Отпечатки пальцев стер. Лови удачу, гражданин начальник, все на себя беру. Даже что и не докажешь.

   Лапин отложил ручку в сторону, снял очки в легкой оправе и, потерев переносицу, заметил:

   – Странно как-то у вас получается, Михей Карпович. Внучка у вас – добрая, а деда в дом пустить не захотела. Почему? – подался вперед. – Почему вы живете где-то в бараке на окраине, а не в ее доме со всеми удобствами?.. Может быть, не так все просто, как вы нам представляете? А?..

   В притихшей комнате – полки аж дышать забыли – раздался свистящий шепот деда:

   – Ты мне, нюхач, Настю не марай. Она мне…

   – Дурак ты, следователь! – перебив деда, припечатала вдруг без всяких скидок на погоны Надежда Прохоровна. – Выучился, а все как есть дурак! Тебе ж ясно сказали – не знала она ничего!

   Лапин всем телом развернулся на стуле к окну, откуда ругалась бабушка Губкина, и, очень натурально изображая негодование (а может, и не изображая, прикинул Дулин), всплеснул уставшими от писанины руками:

   – Как много у нас тут защитничков выискалось! Вот вам самой, Надежда Прохоровна, разве не любопытно – чужая внучка сливает налево и направо информацию о вашей жизни, коты у вас погибают, сестры с потолка падают… Не подозрительно, а?!

   – Нет, – четко выговорила бабушка Губкина.

   – То, что этот гражданин уверенно шарил по вашей квартире, – не подозрительно?

   – Нет.

   – Ну-ну…

   – Не нукай, не запряг! Ты, дубина, таких девушек, как Настя, отродясь не видел! Привык с *censored*тками да пьяницами…

   – Надежда Прохоровна, – спокойно перебил следователь, – еще одно оскорбление, и я прикажу надеть на вас наручники.

   – А ты чистую девочку не марай!

   – Надежда Прохоровна!

   – Она ангел! – внезапно пискнул сидевший доселе мышонком лейтенант.

   – И этот туда же, – вздохнул следователь и развернулся обратно к столу. – Итак, Михей Карпович, как получилось, что ваша внучка не рассказала о вашем появлении родственнице в Москве?

   Подследственный сгорбился, взглянул тоскливо на Лапина:

   – Не виноватая она. Я когда в первый раз пришел, она мне письмо от Софьи показала. Я понял – шкатулка все еще в стене, надо ехать. Но Настю попросил никому обо мне не рассказывать…

   – Почему? – перебил следователь.

   – Так всякое бывает, – пожал плечами Михей. – Хотел, чтоб она в стороне осталась.

   – То есть вы предполагали, что, отправляясь за сокровищами, можете совершить преступление?

   – Всякое бывает, – повторил дед.

   – Но гражданку Скворцову не убивали?

   – Сама упала…

   – А как ваша внучка отнеслась к столь странной просьбе о молчании? Как вы ей все объяснили?

   – А никак. Сказал: в разруге я с ее родней. Молчи, нечего прежде времени против себя настраивать.

   – И она… – многозначительно поднял брови Лапин.

   – Она хорошая, порядочная девушка, – вступила в разговор наиболее прилично себя ведущая свидетельница Мальцева. – Если дедушка попросил ее ни о чем не рассказывать, она поступила так, как попросил ее об этом старший человек.

   – Значит, вы хотите сказать, что никаких подозрений после смерти Клавдии Тихоновны у нее не возникло? Она у вас дурочка? – ввернул Лапин и покосился на пыхтящую у окна Надежду Прохоровну.

   – Нет. Настя просто хорошая девочка. А Клавдия умерла еще до того, как она в первый раз в Москву приехала. Настя не могла связать воедино появление деда и смерть далеко живущей, почти забытой родственницы. Я ясно излагаю?

   – Вполне, – кисло отозвался Лапин. Отодвинулся от стола, покачался на ножках стула, в упор разглядывая старого, матерого зверя, и, помотав головой, буркнул: – Ну и железные же у вас нервы, Михей Карпович…