Завещание ночи. Переработанное издание - Кирилл Бенедиктов

— Надо брать его за жабры, Дима. И чем скорее, тем лучше.

— Шмигайло? — изумился ДД. — Зачем?

— Потому что, во-первых, он может объяснить нам смысл этой дурацкой загадки про третий глаз. А во-вторых, я подозреваю, что именно он вывел Хромца на твоего деда.

— Не может быть! Лев Михайлович, конечно, человек со странностями, но зачем ему…

— Я же не утверждаю, что он сделал это намеренно, — успокоил я его. — Но если от него тянется ниточка к Хромцу, то мы обязаны по этой ниточке пройти… Позвони-ка ему, Дима.

— Сейчас? — ДД посмотрел на меня так, будто я предложил ему плюнуть в тарелку английской королеве. — Половина двенадцатого ночи!

— Ну хорошо, — смилостивился я. — Сегодня беспокоить доцента не станем. Но завтра звони прямо с утра и договаривайся о встрече. Будем его колоть.

— Колоть? — переспросил ДД, но прежде чем я успел объяснить, что не собираюсь использовать в разговоре со Шмигайло тиски и щипцы, из коридора раздался отчаянный крик Наташи.

Мы рванулись на крик одновременно, но у меня имелось преимущество — я стоял ближе к двери. И успел подхватить Наташу прежде, чем она упала на пол. Она была очень легкой, почти невесомой, и казалась такой беззащитной, что у меня закололо сердце.

— Что с ней? — выдохнул подоспевший ДД.

— Обморок, — успокоил я его. — Видишь, бледная какая… но дышит, так что все нормально…

— А почему она кричала?

Действительно, почему? Вышла из кухни, пошла искать нас и что-то увидела? Что?

Я развернулся в том направлении, куда, вероятно, смотрела Наташа прежде чем упасть в обморок, и увидел хорошо знакомые мне двери полупрозрачного стекла, за которыми находился кабинет покойного Романа Сергеевича. И еще я успел увидеть, как на фоне этих дверей чернильным пятном расползается бесформенный громадный силуэт, словно просачивающийся сквозь стекло.

— Тень! — крикнул я.

ДД повернул голову и замер, по-дурацки раскрыв рот. Тень уже почти преодолела прозрачную преграду и клубилась теперь сгустком мрака с той стороны стекла.

— Держи Наташу! — приказал я.

Вытащил из-за пояса пистолет и двинулся к двери. Взялся за гладкую бронзовую ручку и начал поворачивать.

В следующий момент я отчетливо понял, что не хочу открывать дверь и заходить в комнату.

Тень за стеклом исчезла. Испарилась, как и положено привидению. Но теперь в кабинете горел свет. Тихий, приглушенный свет настольной лампы — той самой лампы, что освещала вчера наше бесславное побоище с Тенью лысого урода. В этом свете не было бы абсолютно ничего страшного, если бы я не помнил, что, вытолкав из кабинета ДД, я автоматически щелкнул выключателем на стене, и в комнате стало темно. Если бы я не помнил темных дверей кабинета, на которые оглянулся, когда мы шли на кухню.

Я повернул ставшую холодной и скользкой ручку до упора и слегка толкнул дверь. В ноздрях у меня защипало — воздух в комнате, казалось, был перенасыщен озоном, в нем чувствовалось потрескивающее напряжение, словно под линией высоковольтных передач. Я сделал два очень коротких шага, держа пистолет наготове, и остановился.

Голова Романа Сергеевича свешивалась с кушетки.

Я заставил себя приблизиться. Было такое ощущение, что тело старика наполовину сползло на пол. Одна из его худых длинных рук пальцами касалась паркета. Страшный фиолетовый отпечаток по-прежнему выделялся на сухой желтой коже, обтягивающей лоб старика. Но появилось и кое-что другое, что было, на мой взгляд, похуже всяких фиолетовых пятен.

Глаза старика были широко раскрыты. В них застыл непередаваемый словами невыносимый ужас. Эти глаза видели что-то такое, от чего хотелось умереть, превратиться в пыль, исчезнуть… Но я твердо помнил, что розовощекий врач закрыл Роману Сергеевичу глаза перед тем, как уехать со своей реанимационной бригадой.

Дрожащими руками я осторожно взял голову Романа Сергеевича и с усилием — мешали закаменевшие мышцы шеи — переложил ее обратно на подушку. От явственного следа на накрахмаленной наволочке до края тахты было сантиметров тридцать. Я попытался уверить себя, что это ДД в панике задел своей нескладной рукой подушку и сдвинул голову старика на край. Затем я подумал, что, быть может, розовощекий ошибся, и Роман Сергеевич не был еще мертв некоторое время после отъезда «скорой». Но я своими глазами видел застывшее, отмеченное печатью смерти лицо, безжизненно упавшие руки, видел то, что несомненно и бесповоротно указывает на наступление смерти.

Все еще содрогаясь, я положил ладонь на глаза Романа Сергеевича и опустил ему веки. Потом прикрыл ему лицо простыней, испытав болезненное облегчение, когда фиолетовый оттиск черепа оказался спрятан под белым полотном. Сзади скрипнула дверь, и я обернулся, чувствуя, как исчезает пол под ногами.

Но это был всего лишь ДД. Он вошел и тут же потянул носом воздух. Откуда этот странный запах озона? Что произошло в этой комнате, пока ДД читал мне дурацкий текст про змею и третий глаз?

— Все нормально, — сказал я, делая шаг навстречу ДД и отсекая его от кушетки. — Просто мы забыли закрыть твоему деду лицо, и я сделал это. Пойдем, Дима, здесь нет никаких следов Тени…

— Запах, — произнес ДД странным голосом. — Ты чувствуешь запах, Ким?

— Ну, — неуверенно ответил я. — Ну, пахнет чем-то… В чем дело-то, Дима?

— Факелы Аннунаков, — непонятно пробормотал он. — Мне это не нравится… Совсем не нравится, Ким!

— Ладно, — сказал я, крепко беря его под руку. — Пошли к Наташе. Почему ты ее оставил, кстати?

— Она очнулась, — ДД по-прежнему принюхивался, и выражение его лица становилось все более мрачным. — Я ей еще коньяку налил. Коньяк сосуды расширяет.

— Пойдем, Дима, — я подталкивал его к дверям, соображая, стоит ли мне рассказывать ему о том, что произошло с его дедом.

С одной стороны, он мог мне просто не поверить — он же не видел, что тело старика свисало с кушетки, не смотрел в его широко раскрытые глаза. С другой стороны, все мы видели Тень за дверями кабинета. Теперь я был абсолютно уверен, что Хромец приходил вновь и что-то делал с телом Романа Сергеевича, но вот что?

ДД вырвал свою руку из моих тисков и двинулся, шатаясь, в сторону кухни. Потом наткнулся на стену и бессильно привалился к ней.

— Все, — простонал он, — все бесполезно.

— Ты что? — я схватил его за плечо. — Что ты, Димка? Что бесполезно?

— Все… Бороться бесполезно… Прятать Чашу… Ким, неужели ты не понимаешь, он неизмеримо сильнее нас! Он может проникать к нам в дома, может подслушивать наши разговоры, может убивать нас на расстоянии… И у него впереди — тысячелетия, а у нас только короткая человеческая жизнь…