Игра - Марфа Московская

Из ступора меня вывело восклицание:

– Марфа! Кто-то идет!

Я немедленно вырвала бинокль из рук подруги: к дому спешила высокая женщина, укутанная в пуховый платок. При свете фонарей было видно, как ее частое дыхание превращается в пар. Я навела на резкость – нет, сомнений быть не может! Это Герда. Она была, как всегда, в черных очках, но я ни с чем не спутаю это лицо. Это лицо Шейлы… И шрам – он остался даже после Превращения.

Машка позвонила инкогнито, из автомата, прямо с соседней улицы. Милиция, которой не за что было зацепиться, резво взялась за дело. Вскоре Герду взяли по обвинению в убийстве. В кустах перед подъездом уже было найдено орудие убийства – "тяжелый тупой предмет", обрезок железной трубы со следами крови. Правда, отпечатков на нем обнаружено не было – видимо, убийца надела перчатки, что и немудрено, так как на улице колом стояло минус пятнадцать. Прямых улик еще не нашли, но мы с Машкой рассчитывали, что нервная абиссинка быстро расколется. К тому же, как выяснилось, она жила без всякой прописки, и такой лакомый кусок следователь не упустит.

Коты, сидя на холодильнике, восприняли новость хищными улыбками. Герда уже не была в их понимании кошкой, и поэтому считалась стопроцентным врагом хозяйки, то бишь меня. Даже в Шпенделе, влюбленном ранее в этот объект, не осталось ничего, кроме ужаса.

Теперь Шпен любил меня, хотя я тоже была странной женщиной. Но от меня не исходило той угрозы и агрессивной доминанты, которую кошки чуют за версту. И потом, просто нельзя же не любить руку, которая тебя кормит и гладит!

Машка достала меня разговорами о предстоящей свадьбе и я отправила ее жить к себе. Мне хотелось остаться одной, по многим причинам. И еще я чувствовала в себе приближение очередного приступа.

В такие моменты я особенно остро ощущала, что я – изгой. Что меня ждет на этот раз? Я встану на четвереньки и буду выть на всю квартиру, подняв задницу к небу? Или наброшусь на "Вискас" моих котов, распихивая их ногами?..

Мне не хотелось думать об этом. И не было ни единого человека в мире, с которым я бы могла поделиться наболевшим… Подруга не в счет, я старалась не пугать ее подробностями своих метаморфоз, чтобы не потерять последнего близкого человека раньше времени. Шуточки Эликсира нанесли смертельный удар по моей жизни – я теперь не могла завести ни новых подруг, ни любимого – все равно вскоре их пришлось бы потерять. И детей… А вдруг ЭТО передается по наследству?

Мое психологическое состояние было сравнимо разве что с состоянием больного СПИДом.

Такое же страшное в своей неторопливости протекание процесса исчезновения из общества… Оно еще не вступило в свою решающую стадию, но находилось в бурном развитии. Я отдавала себе отчет, что это сильно меняет меня; еще год-два, и я превращусь в неясное существо, свихнувшееся от своей уникальной болезни и от одиночества.

На следующий день позвонила Машка и сказала, что скоро приедет ко мне с бутылочкой "Шабли", отпраздновать арест нашего общего противника.

– Да уж, – сказала я, – За умышленное убийство ее засадят надолго. Теперь, видимо, мы действительно можем расслабиться!

– Но ведь вина Герды еще не доказана! – Машка вдруг попыталась проявить здравость суждения.

– Логично, но мы же с тобой теперь знаем, что это она! И никто другой, иначе слишком уж невероятное стечение обстоятельств, ты не находишь? Я думаю, доказать ее вину – дело нескольких дней. Посему, сегодня устроим маленький семейный праздник, типа – пир горой! Зверюги, а вам – треску и сметану.

– Мря-я-у-у!

Коты суетливо заскакали вокруг меня, поддерживая всеобщий восторг гнусавым мявом.

Машка явилась к обеду, сияя, как начищенный пятак. Стол уже был накрыт. Меня она застала на кухне – шел процесс приготовления салата. Мы обнялись.

– А что у тебя вид такой загадочный?

Она немного помялась, потом протянула мне листок с несколькими строфами, написанными мелким неаккуратным почерком:

– Марфуш, посмотри, до какой степени я окрылилась!

– Что это?

– Кажется, стихи…

Ого! Судя по всему, любовь обязала мою безалаберную подружку взять новую высоту.

Машка скромно села в уголок дивана, положив руки на колени, и застыла, как школьница в очереди к гинекологу. Она немного испуганно поглядывала на выражение моего лица, что и немудрено – критик я суровый, несмотря на то, что в высокой поэзии смыслю мало. Впрочем, чтобы критиковать, писать вовсе не обязательно. Конечно, в беспечной юности я, как и всякая уважающая себя леди, баловалась стишками; навыки остались, но не более. Вот цены, налоги и проценты – это моя стихия, правда, уже бывшая… Я вздохнула.

– Манька, неужто ты пиит? И так долго скрывала? Всю жизнь, как говорится, под боком, и нате вам – обратная сторона Луны! Ну-ка, ну-ка…

С этими словами я отвернулась и углубилась в текст, в котором Машка поведала миру следующее:

Любовь.

Неожиданная,

Как стрела.

Разит свою

Жертву

Из-за угла…

Доволен удачей

Коварный стрелок,

Но…

Дальше я читать не стала и загадочно улыбнулась. Подруга терпеливо ждала, однако через минуту не выдержала:

– Ну, как?..

Я сунула палец в рот и собралась было подумать, прежде чем ответить, но слова уже бесконтрольно посыпались из меня, словно стая леммингов:

– О, любовь!

Нежданная, как пчела!

Меня укусивши

В зад,

Покой навсегда

Унесла…

Мне счастья теперь

Не видать.

Но жало осталось

В заду!

Пчела догорает в аду…

А не фига было

Жужжать!

– Дура ты, Марфа! Я тебе, как подруге, а ты…

– Господи, я же пошутила! Вообще, ты просто молодец, есть повод для нового тоста…

Но уже Машка схватила свой листок, скомкала и швырнула в угол. Лицо ее стало красным и злым. Я с изумлением наблюдала – кажется, любовь, кроме тяги к рифмам, сделала ее чересчур импульсивной. Надеюсь, это не примет слишком угрожающих форм?

Однако пара бокалов вина, выпитых в глубоком молчании, помирили нас. Машка вновь повеселела, а я успокоилась, хотя перемены в психике всегда легкой и уравновешенной подруги немного смутили меня.

– Когда все закончится, я поеду за билетами. Надо к Рождеству уже быть в лесу. Иначе я опять привыкну к людям, и будет еще тяжелей…

Машка нахмурилась и немного отстранилась:

– Ты… Так скоро хочешь уехать?

– Машенька, ты же знаешь причину… Пожалуйста, не сердись.

Я почувствовала, что сейчас разревусь, и отвернулась к раковине. Руки потянулись мыть посуду, чтобы как-то отвлечь мозги.

– Что бы с тобой не случилось – я всегда буду рядом! – сказала Машка и с надеждой посмотрела на мою угрюмую спину.