Мясо. Eating Animals - Джонатан Фоер

Где, проявив уважение, следует просто не соглашаться с кем-то, а где, ради более важных ценностей, уже надо сопротивляться и агитировать других делать то же? Где то, в чем мы согласны, оставляет пространство для разногласий, а где оно требует совместных действий? Я не настаиваю, что употребление в пищу мяса всегда неправильно для всех или что мясная промышленность в принципе безнадежна, учитывая ее сегодняшнее плачевное состояние. Какие позиции в отношении употребления в пищу животных лично я буду считать главными, имея в виду моральные нормы?

Я буду

Семейные фермы в Америке производят менее 1 % мяса.

1. Билл и Николетта

Дороги, ведущие к цели моего путешествия, никак не были размечены, а наиболее полезные указатели местными жителями вырваны с корнем. «Незачем приезжать в Болинас, — так нелестно один из них высказался в «Нью-Йорк тайме». — Пляжи грязные, пожарная часть ужасна, туземцы настроены враждебно и привержены к каннибализму».

Не совсем так. Поездка длиною в тридцать миль вдоль побережья от Сан-Франциско была чистой романтикой, открытая местность чередовалась с созданными самой природой зелеными альковами, но, оказавшись в Болинасе (население 2500 человек), я с трудом мог понять, почему считал Бруклин (население 2 500 000 человек) приятным местом для житья, и сразу понял, почему те, кто случайно попал в Болинас, не хотели, чтобы другие тоже туда попали. Вот почему неожиданное желание Билла Нимана пригласить меня к себе так меня удивило. Как удивила и его профессия: разведение крупного рогатого скота.

Первым меня встретил немецкий дог, крупнее и спокойнее, чем Джордж, за ним навстречу вышли Билл и его жена Николетта. После обычных рукопожатий и шуток они повели меня к своему скромному дому, прячущемуся, точно горный монастырь, на склоне холма. Камни, покрытые мхом, лежали на земле, окруженные заплатками из цветов и камнеломок. Сияющий балкон открывался прямо в главную комнату — самую большую из всех, но при этом совсем не большую. Каменный камин напротив темного, тяжелого дивана (диван для отдыха, не для развлечений) господствовал в комнате. На полках теснились книги, некоторые на тему еды и фермерства, но большинство — нет. Мы сели вокруг деревянного стола в маленькой кухне, где все еще стоял запах завтрака.

«Мой отец был русским иммигрантом, — начал рассказ Билл. — Я вырос, работая в семейной бакалейной лавке в Миннеаполисе. Так я приобщился к сфере продуктов питания. Там работали все, вся семья. Я и представить не мог, что моя жизнь так изменится». Смысл: Как еврейский городской мальчик, американец в первом поколении, стая одним из самых серьезных ранчеров в мире? Хороший вопрос, на который есть и хороший ответ.

«Главным мотивом жизни в то временя была Вьетнамская война. Я решил пойти на альтернативную службу и стал учительствовать в бедных районах, которые объявили таковыми федеральные власти. Там я познакомился с некоторыми особенностями сельской жизни, и мне страстно захотелось жить так самому. Я стал владельцем участка с моей первой женой». (Первая жена Нимана, Эмми, погибла на ранчо в результате несчастного случая.) «Мы приобрели немного земли. Одиннадцать акров. У нас были козы, куры и лошади. Мы были довольно бедны. Жена давала частные уроки на одном из больших ранчо, и нам отдали несколько телят, которые родились по недосмотру у молоденьких тёлочек». Так вышло, что эти «ошибки» стали основой «Ранчо Нимана». (Сегодня ежегодный доход «Ранчо Нимана» оценивается в 100 миллионов долларов — и продолжает расти.)

Когда я их посетил, Николетта руководила работниками ранчо и тратила на это больше времени, чем Билл. Он без устали трудился, чтобы обеспечить гарантированные продажи говядины и свинины для сотен мелких семейных ферм, входящих в его компанию. Николетта, которая отказалась от карьеры юриста на Восточном Побережье, знала каждую телочку, корову, быка и теленка в их хозяйстве, знала их нужды и могла их удовлетворить — не частично, а полностью. Билл, с его густыми усами и дубленой кожей, мог легко получить роль в кино, но пока что занимался маркетингом.

Они совсем не очевидная пара. Билл производил впечатление человека неотесанного, но дошедшего до всего своим умом. Это тот самый тип, который после катастрофы самолета сумеет заслужить уважение среди выживших на острове и станет, вовсе не стремясь к этому, лидером. Николетта — типичная горожанка, многословная, но сдержанная, энергичная и заботливая. Билл — мягкий, но мужественный. Кажется, он предпочитает слушать — и это хорошо, поскольку Николетте, видимо, приятнее говорить.

«Наше с Биллом первое свидание, — говорит она, — произошло под надуманным предлогом. Я думала — это деловая встреча».

«На самом деле ты боялась, что я узнаю, что ты вегетарианка».

«Да ладно, ничего я не боялась, просто я уже несколько лет работала с фермерами, занимающимися крупным рогатым скотом, и знала, что мясная промышленность считает вегетарианцев какими-то террористами. Если ты в сельских районах страны встречаешься с людьми, которые выращивают животных на мясо, и вдруг они узнают, что ты не ешь мяса, они просто каменеют. Боятся, что ты их будешь осуждать и даже можешь быть для них чем-то опасной. Я не боялась, что ты узнаешь, но я не хотела, чтобы ты встал в глухую оборону».

«В первый раз, когда мы вместе сели за стол…»

«Я заказала пасту с овощами, а Билл и спрашивает: “Простите, вы вегетарианка?” Я говорю: “Да”. И тут он сказал то, что меня удивило».

2. Я хозяйка ранчо — вегетарианка

Примерно через полгода, как я переехала на ранчо в Болинасе, я сказала Биллу: «Я хочу не просто тут жить. Я хочу по-настоящему разобраться, как тут все функционирует, и хочу этим руководить». Поэтому я с головой погрузилась в работу. В самом начале я немного беспокоилась, что буду все сильнее раздражаться, что приходится жить на ранчо крупного рогатого скота, но все случилось с точностью до наоборот. Чем дольше я тут жила, чем больше времени проводила с нашими животными и видела, как хорошо им живется, тем яснее осознавала, что это по-настоящему достойное предприятие.

Я считаю, что ответственность хозяина ранчо не только в том, чтобы просто избавить животных от жестокости и страданий. Я считаю, мы обязаны обеспечить им более высокий уровень существования. Поскольку мы забираем их жизни, превращая их в продукты питания, я думаю, нужно дать им возможность познать основные радости жизни — лежать на солнышке, спариваться и воспитывать своих малышей. Я считаю, они заслуживают того, чтобы ощущать радость. И наши животные радуются Одна из проблем, которая меня беспокоит в связи со стандартами «гуманного» производства мяса, в том, что все зациклены на избавлении от страданий. По-моему, это даже не подлежит обсуждению. Ни на одной ферме животные не должны терпеть ненужных страданий. Но если вы выращиваете животное с целью забрать у него жизнь, тогда ответственности должно быть гораздо больше!

Это не новая идея или какая-то моя собственная философия. Всю историю животноводства большинство фермеров помнило об обязанности хорошо обращаться с животными. Проблема сегодня в том, что традиционное сельское хозяйство заменяют — или заменили — промышленными предприятиями, выросшими из того, что принято называть научным животноводством. От личных дружеских отношений, которые были у традиционного фермера с каждым животным на его ферме, теперь отказались ради безличной системы — просто невозможно знать каждое-животное на свиноферме или на индустриальном фидлоте, где содержатся тысячи, даже десятки тысяч голов. Вместо этого операторы решают проблемы сточных вод или автоматики. Животных вообще сбросили со счетов. Эти изменения привнесли совершенно иное отношение к делу. Об ответственности хозяина ранчо за животных — забыто, если она вообще не полностью отрицается.

Я полагаю, что животные заключили с людьми соглашение, это был своего рода обмен. Когда животноводческим хозяйством руководят как должно, люди могут обеспечить животным условия лучше, чем они могли иметь в дикой природе, и почти наверняка более легкую смерть. А это немаловажно. Я не раз как бы ненароком оставляла ворота открытыми. Ни одно животное не сбежало. Они не уходят, потому что здесь им обеспечена безопасность стада, по-настоящему хорошее пастбище, вода, изредка сено, и, главное, все предсказуемо. И друзья их тут. В каком-то смысле это их выбор. Конечно, это не совсем добровольный контракт. Не от них зависит их собственное рождение, но ведь и наше тоже зависит не от нас.

Я считаю, что, выращивая животных для производства натуральных продуктов, благородно было бы обеспечить им по возможности радостную жизнь без страданий. Ведь жизнь у них отбирают предумышленно. И я думаю, крайне важно то, что каждый из нас надеется обеспечить им хорошую жизнь и легкую смерть.