Роско планета Анджела - Николай Полунин

Кто?

Не в одном основании цилиндра Земли, в Южном краю, расположен «лабиринт». Вся ее броня — толстая защитная шкура — пронизана отверстиями и тоннелями. Броня закрывает хрупкую жизнь от всех, какие есть, враждебных сил, проносящихся вокруг в бескрайнем пространстве. Но она же и питает, собирая и храня в себе его энергию. И энергию для своего движения, вечного Земного пути, накапливает она на каждой остановке, черпая у каждой звезды, пока происходит Переселение.

Гул стоит в пустом «лабиринте». Гудят стены и коридоры, сквозные шахты и тупики. Вдруг пролетит по его пустынным переходам клубок сине-белого или зеленого огня. Вдруг наполнится молочным светом какой-то коридор, и сияние будет гореть долго, а потом померкнет. Может светящийся туман начать путешествовать из тоннеля в тоннель. Потащит за собой неведомые вздохи и свисты, щелчки и бормотание, хрипы и неясные звоны металла о металл, и много всевозможных, не поддающихся описанию звуков.

Чьих?

Кружится Земля над новой, укутанной в непроницаемые облака планетой, и все живее движение наблюдается в «лабиринте»… Могло бы наблюдаться, если бы было в нем кому наблюдать. Струи огня пролетают. Шипение раздается, словно тысячи рассерженных змей выпустили в мерцающие ходы. То тут, то там видятся в холодном свете неясные силуэты, не похожие на человеческие… могли бы видеться, если б было кому смотреть.

И растет по «лабиринту», наплывает волнами грозное гудение, как от чудовищного колокола. И запах грозовой, свежий наполняет овальные коридоры…

И если б было кому — мог бы подумать, будто таящиеся в «лабиринте» силы пришли вдруг в возбуждение по одной какой-то неясной и, быть может, лежащей вовне причине. Почуяв нечто им, таинственным, небезразличное когда-то и встреченное вновь. Может быть, что-то еще, что и представить себе невозможно.

Не всюду внутри оболочки Земли ходы перепутаны, как в «лабиринте», который знает Роско. В гладких циклопических боках ее они ровные, строго сонаправленные и на первый взгляд абсолютно прямые, охватывающие Землю сотнями и сотнями колец, тоньше, чем игольный след в сравнении с глыбой.

Однако — опять-таки, если б было кому со стороны проникнуть взглядом под верхний слой — то увидел бы, что все эти кольцевые проколы собраны не и группы: есть одна спираль, состоящая из множества отдельных ходов-нитей.

Некому взглянуть и проникнуть. Не знает никто, не догадывается и не ощущает, что происходит в на дежной броне несокрушимой Земли. Не знает? Совершенно верно.

Не догадывается? Как сказать.

Не ощущает? А вот это вряд ли.

Завиваются в теле Земли струи огня и шары пара, и брызжет от них каскад огненных капель помельче. Летят, наращивают темп. Чуют. Тревожатся. Тесен стал им «лабиринт».

По двое рядом. По трое. По шесть.

Кто они, зачем и откуда?

Их Не Называют.

Ива

Тогда, значит, он и ушел. Ночью. Пока все идиотики, кто не расползся по комнатам и углам, играли в «пьяную бочку». А она спала.

— Спала, спала, Ивушка, что ж теперь поделаешь, — промурлыкала Нока. — Упустила своего Роско. Но не огорчайся, у меня тоже номер не прошел. Я уж к нему так и этак, купаться с собой увела, а Роско ну ни и какую… Нока вытянула длинные гладкие ноги почти до середины ковра, покрывающего пол в маленькой гостиной. Здесь, в части дома, принадлежащей исключительно Иве, повсюду были ковры, тяжелые портьеры и много-много мягких пуфиков и подушечек.

— Он так боится тебя? Или, может быть, вообще женщин? — спросила Ива Краас, не поворачиваясь. — он все-таки немножечко диковатый…

— Да, у меня не получилось, — мурлыкала Нока, разглядывая свой стакан на просвет. — В этот раз. Но недавно я подстерегла его на одной заброшенной дороге… Как по-твоему, это имело значение? Что вокруг ни души? Вот твой Краас как больше любит?

Ива испытывала раздражение, тем более досадное, что не понятна была его причина. Уж во всяком случае, не из-за проникнутых сладеньким ядом откровений девчонки. Она ведь явно затеяла этот разговор, чтобы вставить шпильку-другую насчет упущенного Роско. А между прочим, не очень-то и хотелось.

— Как тебе сказать, дорогая. Ты же знаешь Крааса. В определенных вопросах он — тупое животное. Где ему приспичит, там и любит. Но я умею держать его на расстоянии, если нужно.

— Всегда по-хорошему завидовала тебе. Конечно, такое приходит только с возрастом. То есть я хочу сказать, твой опыт…

Вот же дрянь! Ива улыбнулась. Пройдя к шкафчику в углу, достала резную коробочку с замысловатой крышкой. В коробочке был сероватый порошок. Его поверхность на свету переливалась перламутровым блеском. Кончиком языка Ива захватила самую чуточку. Рот наполнился жарким вкусом, где-то в затылке или еще дальше зазвенели колокольчики.

— Ивочка, дорогуша, я очень хочу попробовать. Если разрешишь, а?

— Нет, милая. — Ива отерла выступившую слезу. Колокольчики звенели. Все сразу отодвинулось. Нет, дорогая Нока, и не проси. Тебе еще рано, слишком молода для этого. — И Ива улыбнулась еще раз.

— Я могу сама легко достать, если тебе жалко.

— Пожалуйста. Сколько угодно. Только не от меня.

— На это нет запретов.

— Кто спорит.

— Так нечестно, Ива. Почему вы мне не даете? Что за чушь — слишком молода! Вон твой Ольми…

Ива выпрямилась. Но проговорила ровно:

— «Мы»? Кто же еще?

— Ну… Я просила у Крааса, например.

— Девочка! — Ива рассмеялась. — Нашла у кого просить. Да Краасу и невдомек, он весь погружен в выдумывание новых напитков и свои глупости о каких-то там канувших в Лету традициях и обычаях. Что он тебе ответил, интересно?

— Он сказал, что как раз глупостями не занимается. И мне не советует.

— Вот видишь. Даже Краас. Защелкнув, Ива убрала коробочку на место. Перед этим мелькнула мысль, не добавить ли, пока так хорошо, но решила — позже. Без Ноки. Еще будет время, день длинный. К звону колокольчиков прибавились мягкие сладкие толчки изнутри темени. Ох, какой длинный впереди день!.. Ива налила себе, села против Ноки. Гадкая девчонка. Гадкая, бесстыжая, смазливая девчонка.

— Так что же о Роско? Нам его больше не увидеть?

— Не могу сказать, дорогая. Все случилось так не ожиданно. Мы купались… Он вдруг попросил меня принести его вещи… Попрощался со всеми через меня. И ушел.

— Отчего так поспешно, не говорил?

— Нет. Ровным счетом ничего.

— А ты сама не…

— Ох, тоже нет. В нем бывает подчас трудно что-то угадать. Он такой загадочный, наш Роско. Взять хотя бы его последнюю историю… Нока сделала мину под названием «ну, тебе же самой хорошо известно». И тут же спохватилась — ах, да! Притворщица.