Леди и война. Цветы из пепла - Карина Демина

Урфин сидит в углу, подвернув одну ногу под вторую. Он упал, если бы не стены. Из уха кровь идет. Из носа тоже. Но жив.

Тисса прижала ладони к груди: сердце билось. И дышал. Это ведь главное, что сердце работает…

Его надо перенести. И доктора позвать. Тисса, конечно, не видит открытых ран, но она слишком мало знает об искусстве врачевания, поэтому пусть доктор скажет, когда ее муж поправится.

– Боюсь, ваша светлость, что никогда. – Он был хорошим доктором, степенным и терпеливым, где-то снисходительным, но в то же время, несомненно, обладающим многими способностями.

Он зашивал раны так, что они срастались, почти не оставляя шрамов.

Он останавливал кровь.

И вправлял кости.

Умел лечить кожные язвы и желудочные колики, зубную боль и подагру, водяницу, рожу и многие иные заболевания, коих было множество. А теперь он говорил, что Урфин никогда не поправится.

– Посмотрите, леди. – Доктор приподнял веки. – В его глазах – кровь.

Они и вправду были красны, но…

– И они утратили способность различать свет. – Он поднес свечу. – Зрачки неподвижны. Кровь из ушей. Неспособность испытывать боль…

Длинная игла вонзается в ладонь.

– Я видел подобное прежде. Удар или же сильнейшее волнение приводит к тому, что кровеносный сосуд в голове лопается, и мозг переполняется кровью. Чаще всего такие люди умирают сразу же…

Урфин был жив.

Доктор достал из кофра склянку и серебряную чарку.

– …однако если этого не происходит…

Он отсчитывал каплю за каплей.

– …самое большее, что можно сделать – облегчить их участь.

– Вы ему поможете?

У зелья был характерный запах. Тисса знает его… надо вспомнить.

– Конечно, ваша светлость.

– Стойте!

Она вспомнила. Резкий пряный аромат. Невзрачная травка с белыми цветами и толстым корневищем, которое мылилось в руках и сушило кожу. Мама запрещала Тиссе и близко подходить к вдовьему цвету.

– Вы собираетесь его отравить?

– Ваша светлость, – доктор отставил пузырек и чарку, – он уже мертв. То, что вы видите, лишь иллюзия жизни, которую можно поддерживать до бесконечности. Но ваш супруг никогда сам не откроет глаза, не заговорит, не пошевелит хотя бы пальцем… и разве не лучше будет отпустить его?

Как он может говорить подобное?

– Вы к нему привязались, но… – Доктор потянулся к чарке.

– Уходите.

Тисса не позволит убить мужа.

– Ваша светлость, я понимаю ваше негодование, но, поверьте, так будет лучше.

Для кого? Для Урфина, который не способен защитить себя? Или для Тиссы? От нее и вправду ждут, что она просто отвернется?

– Уходите, – повторила она жестче и встала между доктором и кроватью. – Только попробуйте к нему прикоснуться, и я… я прикажу повесить вас на воротах этого замка.

Не боится. Тисса мягкая. И слабая.

Клуша.

– Ваша светлость, вы мягкосердечны, но сейчас это во вред. За ним нужно будет ухаживать, как за маленьким ребенком, а он отнюдь не дитя. И тело начнет гнить живьем, пока не сгниет вовсе. Это куда более мучительная смерть…

– Я больше не собираюсь повторять.

Доктор повернулся к Седрику и с явным неудовольствием в голосе произнес:

– Надеюсь, вы осознаете, что ее светлость не в том состоянии, чтобы решать что-либо. После родов разум женщины ослабевает.

Он говорит так, будто Тиссы вовсе нет в комнате! А если Седрик поверит? У Тиссы не хватит сил справиться с ними. Она, конечно, попробует. И не отступит, пока есть хоть капля сил.

– У меня нет причин сомневаться в ясности мышления ее светлости, – спокойно ответил Седрик. – Равно как и в праве ее распоряжаться на землях Дохерти. И я настоятельно рекомендую вам уйти.

Широкая ладонь Урфина была теплой. От иглы остался след, и Тисса поцеловала руку.

Как можно говорить, что он умер?

Живой.

И вернется. Он ведь не совсем человек, а драконы – сильные.

– Вы тоже считаете, что я не права? – спросила она у Седрика, когда за доктором закрылась дверь.

– Я считаю, что вам следует написать лорду-протектору.

Это было разумным советом.

– Я пришлю Гавина, чтобы помогал вам. И стража у дверей будет не лишней.

Нет, он не думал, что доктор вернется, но с охраной Тиссе будет спокойней.

– И… в подобной ситуации я бы предпочел, чтобы моя жена дала мне шанс…

Глава 16

Перемены

Преподнося врагам подарки, убедитесь, что их используют по назначению.

Три протектора у костра – это ровно на два больше, чем нужно.

Нет, внешне все вежливо и даже мило, но… если Ллойд действительно спокоен, то Гарт места себе не находит. Он встает и тут же садится. Дергает себя за косы. Перебирает бусины, то заговаривает, то замолкает и не сводит с Кайя настороженного взгляда. Мой муж держит меня за руку, и не потому, что боится потерять в темноте. Скорее уж он опасается не уследить за собой.

И я понимаю, что четвертый в этой компании будет лишним.

…мы скоро уйдем. Отдохнем немного и уйдем.

К счастью, они все слишком обессилели, чтобы воевать друг с другом. И я не исключение.

Сжимаю пальцы Кайя.

Засыпаю.

Просыпаюсь.

По-прежнему темно. А я чувствую себя безумно уставшей, словно все предыдущие дни, месяцы и годы, все переживания, которые, казалось бы, пора отпустить, выставили вдруг счет.

…это пройдет.

…Хаот?

…да. Сеть высасывала силы.

Кайя показывает мне мир за мгновение до наступления темноты. Серую траву, которая вот-вот рассыплется пылью. Деревья из песка. И крупицы праха, танцующего в алых волнах. Обессилевших лошадей и мертвую землю.

Я знаю, Кайя прикрывал меня сколько мог, но в какой-то момент им понадобилось все.

…отдыхай.

Буду. Дремлю, обняв его, думая о том, что хорошо, что у них получилось. Усталость пройдет, а мир, он останется. Для меня и для Кайя.

Настасьи. Йена. Урфина и Тиссы. Их девочки, которую я скоро увижу.

Для Гарта, который с тоски разгрызает бисер.

Для Ллойда, что греет ладони на углях.

Сержанта – он найдет Меррон и наконец-то успокоится.

Для всех, с кем я была и буду связана, и для остальных тоже. Во сне я вижу паладина, который скользит над морем, взрезая плавниками сине-зеленую твердь. Солнце.

Брызги воды.

Я просыпаюсь все еще уставшей, но счастливой.

…тебе просили передать.

Кайя протягивает букет цветов. А сам мрачен.

…Гарт ушел?

Ромашки осыпаются в руках и запаха не имеют. Наверное, последние живые цветы на этой мертвой земле. Не надо было их трогать.

…ему тяжело сдерживаться. Я никогда не дарил тебе цветов.

…а розы? Те, которые кустом?

…давно.

…ревнуешь?

…да.

…тогда хорошо.

Ллойд, глядя на нас, улыбается. Он изменился за эту долгую ночь, постарел и теперь выглядит обычным человеком. Исчезли узоры мураны, и не только у него.

Мне непривычно видеть Кайя без них. Я снова и снова касаюсь белой кожи, проверяя, он ли это.

…у меня восстановится. Месяц-полтора от силы. Думаю, с учетом того, что творится, и раньше.

…а у него?

…Гарт сильнее. Перетянет на себя. Это происходит непроизвольно, просто… у них было бы еще время, а сейчас Гарту придется занять место отца.

Они оба думали, что есть еще в запасе лет десять.

– Я наконец стеклом займусь. – Ллойд не подслушивает мысли, скорее уж тема разговора слишком очевидна. – Всегда мечтал о своей мастерской. Есть у меня одна прелюбопытная задумка…

– А Гарт?

– А что с ним? Я ведь никуда не исчезну. Буду помогать премудрыми советами.

Смеется, рукавом вытирая струйку крови, которая ползет по шее.

– Это пройдет. Мы живучие… так что в ближайшие пару десятков лет Гарту от меня не избавиться.

Наверное, так и должно быть: без боли, вражды, борьбы и противостояния, без ломки под собственные представления о правильности.

Ллойд просто будет рядом. Иногда этого достаточно.

– Самое парадоксальное, – он ложится и разглядывает черное небо, – что большинству людей плевать, кто стоит над ними. Протектор. Человек. Маг. Система. Многие действительно не ощутили бы разницы… во всяком случае, лет двести – триста, а это десять – пятнадцать поколений, каждое из которых привыкает жить в условиях, чуть отличающихся от прежних. И для них потеря сил была бы нормой…

В этом нет ничего нормального, но я уже чувствую себя намного лучше.

– И мы воюем отнюдь не за мир и всеобщее благо, а за территорию. И право жить.

Конкуренция, значит.

…в некотором роде.

Кайя дует мне на плечи, и я чувствую искры, которые оседают на коже.

…все хотят жить, Иза. И мы не исключение.

…и Хаот?

…и Хаот.

…что с ним стало?