На зов луны - Алена Райдер

семью?! Как нам теперь смотреть людям в глаза?! Ты позволила себя обесчестить! — по моим щекам помимо воли скатились слезы. — Шлюха! Бесстыдница! — прорычал он и дал мне звонкую пощечину. Моя щека мгновенно воспламенилась. — Ненавижу тебя! Ты мне больше не дочь! Как только встанешь на ноги, я больше не хочу тебя видеть в своем доме! — его слова звучали, как смертный приговор, если не хуже. Сердце больно сжалось в груди и не хотело больше разжиматься. — А ты, не смей ее оправдывать, я не изменю своего решения.

— предупредил, указывая пальцем на маму. Громко хлопнув дверью, папа вышел из моей комнаты. А могу ли я теперь называть его отцом?

Я прижалась к подушке и разрыдалась. Мама плакала вместе со мной, гладила по голове. Но сейчас мне было все равно. Мой мир рухнул в один миг. Мою жизнь разрушил Энтони Стивенсон. Оборотень, в которого я влюбилась с первого взгляда. Теперь я никому не нужна, кроме мамы, но она не пойдет против своего мужа. Почему со мной все это происходит? Почему это не сон, а реальность? За что мне все это? В голове возникли сотни вопросов и ни одного ответа.

— Мам, что будет со мной? Мам, не бросай меня… — тихо взмолилась я, взяв ее за руку.

— Прости, но я не могу пойти против воли твоего отца… — ее слова еще больше ранили меня. Но слез уже не осталось, я просто шмыгала носом. Внутри я разрывалась на части, мне вырвали сердце, плюнули в душу, растоптали в грязи. Я ведь просто хотела помочь своему народу, своим родителям. Спасла отца от позора, а он вот как меня отблагодарил, бросил как не нужную вещь, словно я ему никто. А была ли я ему кем-то?

— Ненавижу этот мир! Ненавижу себя! Ненавижу всех! Особенно ненавижу тебя, Энтони Стивенсон! — Пронеслось у меня в мыслях. Медленно встав на ноги, хватаясь за стену, пошла на балкон. Мне нужен был свежий воздух. Но лучше бы этого не делала. Все кто меня видел, показывали пальцем, шептались между собой. О моем позоре уже успели узнать все, а интересно они знают, кто меня обесчестил. Скорей всего нет, а если и узнали, не смогут ничего сделать против него. Тем более они находятся под его защитой. А меня глупую маленькую девчонку запросто растоптать, повалять в грязи. Не выдержав, косых взглядов вернулась к себе.

Мама помогла мне помыться в бане, стереть с себя следы позора. Вот только невинность мне не вернуть. Одевшись, решила сегодня же уйти, не могу больше здесь находиться. Мама собрала мне пару вещичек и немного еды в дорогу.

— Спасибо, мам… — прошептала я, обнимая ее, насколько ей позволял ее округлый живот.

— Прощай, Луна… — всхлипнув, поцеловала меня в лоб. — Я люблю тебя, дочка… — прошептала она мне в след.

— И я тебя люблю… — промолвила я без всяких эмоций.

Я направилась в лес, мне было все равно в какую сторону, главное подальше отсюда. Пока я шла через нашу деревушку, люди сторонились меня, как от прокаженной, старые бабки кричали в след:

— Бесстыдница, ты опозорила свою семью! Правильно сделали твои родители, что выгнали. Нужно было еще выпороть тебя! Они тебя вырастили, а ты вот чем им отплатила! — их слова эхом отдавались в ушах. Я бежала вперед, что есть сил, никого не замечая на своем пути. Лишь оказавшись в лесу, смогла спокойно вздохнуть.

Как же больно… Лучше бы я умерла этой ночью. Мне никто не поможет, в лесу я все равно не выживу одна. Но я хотя бы попытаюсь выжить…

* * *

Уже стемнело, я все еще шла, сил уже не было. Обессилив, я упала на землю, мои ноги гудели, тело все еще болезненно ныло. Вся ночь была тяжелой. Я только засыпала, услышав шорох — снова просыпалась… осмотревшись вокруг, понимала, что рядом никого нет, кто может мне навредить. Тот, кто мог уже навредил. Вновь засыпала. И так всю ночь…Мне было холодно, неудобно, страшно… Крепким сном заснула лишь под утро. Усталость все же дала о себе знать.

Проснулась от хруста ломающихся сучьев, медленно подняла голову от прохладной земли. Кто-то бродил неподалеку, нужно было вставать и идти дальше до ближайшего поселения, попроситься на день, потом снова продолжить свой путь. Но сердце болезненно ныло, просило остаться… Встав на ноги, опираясь об многовековой ствол дерева, осмотрелась вокруг и заметила, что рядом бродят лось с лосихой. Даже у животных есть свои вторые половинки, а у меня никого, совершенного никого. Снова тупая боль образовалась в груди.

Недолго мне пришлось идти, я наткнулась на заброшенную лачужку. Она вся сгнила, крыша в дырках, но это лучше чем ничего. Я не могу покинуть родные места, не могу расстаться с местом, где я родилась и выросла. Здесь осталась моя семья, хоть и отвернулись от меня. Здесь мой лес, мой воздух… Наверное, лучше бы было, если бы я покинула эти места. Легче бы перенесла эту боль, но не могла себя заставить уйти…Здесь меня что-то удерживало или кто-то… Наверное, здесь я и найду свою погибель…

Я толкнула дверь лачужки, она со скрипом открылась. В нос ударил запах плесени, сырости. Видимо, здесь давно никто не живет. Внутри были только маленький столик и скамейка, их ножки подкосились. Садиться не стоит, если не хочешь с грохотом упасть на сгнивший пол.

— Вот здесь я и останусь… — пронеслось у меня в голове. Судорожно вздохнув, положила свою небольшую котомочку на стол. Нарвала травы и принялась прибираться внутри лачужки. Дверь оставила настежь распахнутой, чтобы проветрить от противного запаха. Собрала травы, чтобы было мягче спать. К концу дня все выглядело куда лучше, чем изначально. Невольно уголки моих губ приподнялись. Устав, решила прилечь, но заснуть не могла. Всякие мысли лезли в голову, омрачая мою истоптанную душу.

Энтони, наверно, нарадоваться не может тому, что сделал со мной, с моей жизнью. Удовлетворил свои животные потребности и доволен собой. А разгребать все дерьмо, мне одной… Сейчас бы посмотреть ему в глаза, ублюдку, животному, думающему только о себе.

— Ты поплатишься, Энтони, я тебе обещаю. Ты, испытаешь всю боль, что испытала я. Ты, также, как и я будешь разрываться на части от боли. Ты, вспомнишь все, что со мной сделал. Ты, почувствуешь на себе, какого это, когда все обвиняют тебя. Ты, пожалеешь, что не убил меня той ночью… — пронеслось у меня в мыслях.

Но чертово сердце, вырвать бы из груди, до сих пор