Жизнь и труды святых славных и всехвальных двенадцати апостолов Господних, семидесяти меньших апостолов и прочих равноапостольных благовестников Христовых - С. С-кий

народная толпа снова пришла в неистовство и стала яростно кричать: «Истреби от земли такого, ибо ему не должно жить!» Тогда тысяченачальник повелел вести апостола в крепость и, чтобы узнать, в чем он виновен, хотел подвергнуть его пытке. Но когда растянули Павла для бичевания, он сказал стоявшему сотнику: «Разве вам дозволено бичевать римского гражданина, да и без суда?» Услышав это, сотник подошел и донес тысяченачальнику, говоря: «Смотри, что ты хочешь делать? Этот человек римский гражданин». Тогда тысяченачальник спросил Павла: «Скажи мне, ты римский гражданин?» Павел отвечал утвердительно. Тысяченачальник сказал: «Я за большие деньги приобрел это гражданство». Павел же отвечал на это: «А я и родился в нем». Тогда тотчас отступили от него хотевшие пытать его. А тысяченачальник, узнав, что он римский гражданин, испугался, что связал его, и велел освободить его от оков.

На другой день, желая достоверно узнать, в чем иудеи обвиняют Павла, тысяченачальник повелел собраться первосвященникам и синедриону и, выведши Павла из крепости, поставил его перед ними. Павел бестрепетно выступил, чтобы защищать имя Иисуса перед людьми, от которых он некогда искал полномочия гнать Его. Сознание своей невинности наполнило его душу. «Мужи братия! – воскликнул он, устремив твердый взор на собрание. – Я всею доброю совестию жил перед Богом до сего дня». Первосвященник Анания счел эти слова выражением дерзости и приказал бить Павла по устами. Такая явная несправедливость исторгла из кротких уст великого апостола строгий упрек: «Бог будет бить тебя, стена подбеленная (т. е. лицемер), – сказал он первосвященнику, – ты сидишь, чтобы судить по закону и, вопреки закону, велишь бить меня». – «Первосвященника ли Божия поносишь? – воскликнули предстоящие». Павел отвечал: «Я не знал, братия, что он первосвященник; ибо написано: начальствующего в народе твоем не злословь» (Исх.22:28). После этого, Павел, имея в виду, что синедрион из лиц двух противоположных и непримиримо враждебных между собою партий – фарисейской и саддукейской, – громким голосом воскликнул: «Мужи братия! Я фарисей, сын фарисея; за чаяние воскресения меня судят». Говоря так, апостол имел в виду возбудить в фарисеях некоторое сочувствие к себе заявлением своего единомыслия с ними по одному из главнейших догматов их веры и тем, хотя на время только, привлечь их на свою сторону. План апостола удался. Между судьями произошла распря, так как саддукеи отрицали воскресение мертвых. Не вдаваясь в рассмотрение других пунктов учения Павла, книжники фарисейской стороны, хотя и не были расположены к Павлу, чтобы только идти против своих врагов – саддукеев, приняли его сторону, говоря: «Ничего худого мы не находим в этом человеке. Если дух или Ангел говорил ему, не будем противиться Богу». Но так как раздор увеличился, то тысяченачальник, опасаясь, чтобы иудеи не растерзали Павла, повелел воинам отвести его в крепость.

В таком трудном положении апостол ободрен был особым явлением и откровением Господа. Явясь ему в следующую ночь, Господь сказал ему: «Дерзай, Павел; ибо как ты свидетельствовал о Мне в Иерусалиме, так надлежит тебе свидетельствовать и в Риме». Это было действительно сильным ободрением для апостола язычников; пронести свою проповедь до Рима было его давнишним желанием, и вот теперь Господь предсказывает, что это желание его исполнится, что, следовательно, настоящие узы не остановят проповеди его, не воспрепятствуют исполнить ему свое великое призвание.

Между тем иудеи были очень раздражены тем, что суд над Павлом не привлек к исполнению их желания предать апостола смерти. Тогда некоторые фанатики из их среды, числом сорок человек, дали обет не пить и не есть, пока не умертвят Павла. Чтобы исполнить свой убийственный замысел, они сказали первосвященнику и другим членам синедриона, чтобы они попросили тысяченачальника снова вывести к ним на суд Павла, причем во время пути его в синедрион они и намеревались убить его. Но замысел их был открыт и доведен до сведения тысяченачальника племянником Павла. Продолжая уважать и охранять в Павле римского гражданина, тысяченачальник отправил его в ночь пред днем, в который заговорщики рассчитывали привести свой замысел в исполнение, под сильной охраной в Кесарию к прокуратору Иудеи Феликсу с таким письмом: «Сего человека схватили и были готовы убить; я, пришедши с воинами, отнял его, узнав, что он римский гражданин. Потом, желая узнать, в чем обвиняют его, привел его в синедрион их и нашел, что его обвиняют в спорных мнениях, касающихся закона их, но что нет в нем никакой вины, достойной смерти или оков. А как до меня дошло, что иудеи злоумышляют на этого человека, то я немедленно послал его к тебе, приказав и обвинителям говорить на него пред тобою». Феликс обещал Павлу рассмотреть его дело, когда явятся его обвинители, а до тех пор оставил его под стражею.

Через пять дней явились в Кесарию обвинители Павла – первосвященник Анания со старейшинами и ритором Тертуллом, который и держал пред проконсулом обвинительную речь против Павла. «Всегда и везде, – говорил Тертулл Феликсу, – со всякою благодарностию признаем мы, что тебе, достопочтенный Феликс, обязаны мы многим миром и твоему попечению благоустроением сего народа. Но чтобы много не утруждать тебя, прошу тебя выслушать нас кратко, со свойственным тебе снисхождением. Нашедши сего человека язвою общества, возбудителем мятежа между иудеями, живущими по вселенной, и представителем назорейской ереси, который отважился даже осквернять храм, мы взяли его и хотели судить его по закону нашему. Но тысяченачальник Лисий, пришедши, с великим насилием взял его из рук наших и послал к тебе, повелев и нам, обвинителям его, идти к тебе. Ты можешь сам, разобрав, узнать от него о всем том, в чем мы обвиняем его». И иудеи подтвердили сказанное Тертуллом. Павел же, когда правитель дал ему знак говорить, отвечал: «Зная, что ты многие годы справедливо судишь народ сей, я тем свободнее буду защищать мое дело. Ты можешь узнать, что не более двенадцати дней тому, как я пришел в Иерусалим для поклонения. И ни в святилище, ни в синагогах, ни по городу они не находили меня с кем-либо спорящим или производящим народное возмущение, и не могут доказать того, в чем теперь обвиняют меня. Но в том признаюсь тебе, что по учению, которое они называют ересью, я действительно служу Богу отцов моих, веруя всему написанному в законе и пророках, имея надежду на Бога, что будет воскресение мертвых, праведных и неправедных, чего и сами они ожидают. Посему и сам подвизаюсь всегда иметь непорочную совесть пред Богом и людьми. После многих лет я пришел,