Спецназ Лысой Горы - Александр Прокопович

Глава третья

Маленькие деревянные дощечки

Не беда, если гость незваный, беда, если он – группа захвата.

Ирпеньское кончалось. Ганс притащил ящик – надо было два, но два было бы трудно. Тащил Ганс из самого Ирпеня, а не из ближайшей лавки, и тащить ему приходилось не только пиво.

Гансу сильно помогло, что он был не один. Был бы один – был бы не ящик с пивом, а ящик с Гансом. Так уж получилось, что две компании с большим количеством штатных охранников прислушались к моим мыслям и решили помочь людьми и оружием Гансу. Это был первый случай, когда господин Княжевич и господин Миллер действовали сообща. И вот Ганс снова дома, живой, без единой царапины, с ящиком пива, а гость, за которым он ездил, что-то мычит в моем кабинете, наверное, думает, что какая-нибудь особенно жалостливая телка прибежит к нему на помощь. Я был бы куда гуманнее, если бы кроме пива и гостя Ганс не притащил бы еще одну небольшую вещь. На первый взгляд – обычную деревяшку.

Теплушкин пришел слишком рано. Хотя сам, скорее всего, думал, что пришел вовремя. Обычно, когда у тебя за спиной много больших вооруженных приятелей, думаешь, что всюду пришел вовремя. Примерно до того момента, как с другой стороны не окажется еще больше мышц и заточенного железа.

Теплушкин пришел рано, ну да мы гостям всегда рады. Главный по бочкам и бочонкам был настроен решительно, я даже поверил, что он действительно может кого-то ударить. Кого-то небольшого, и сразу быстро отбежать на большое расстояние – но может. Пока он просто никак не мог спокойно сидеть на стуле.

– Вы нашли его?

Есть определенная сложность в разделении того, чего клиент хочет на самом деле, и того, чего он требует.

– Стоп, стоп… Сначала нужно кое-что прояснить… Готовы?

Теплушкин был не готов. Он был готов кричать, больно удариться кулаком об стол, может быть, даже разбить лоб о чей-то кулак… Будет трудно, но я буду стараться обойтись без травмирования клиента.

– У вас есть проблема. Кто-то, кто точно, вы не знаете, пытается не дать вам заниматься своим делом. Так?

– Так.

– Хорошо. Вы бы хотели выяснить, кто этот негодяй, но на самом деле для вас важнее, чтобы поджоги и прочие диверсии прекратились, так?

– Не так! И если кто-то считает, что я забуду, какой понес убыток, и можно отделаться простым извинением…

Помощь Данилы была как никогда вовремя. Ничего особенного, но ладонь в перчатке, положенная на плечо с достаточным усилием, может творить чудеса. То есть Теплушкин, во-первых, перестал подниматься, а во-вторых, замолчал.

– Поставлю вопрос несколько иначе. Точно доказать, что кто-то приказал навредить вам, – невозможно. Может быть, лет сто назад? Или, быть может, с помощью ведьм… Не хотите обратиться с ходатайством к Младшей Хозяйке? Я, правда, не уверен, что она любит пиво, вдруг она поддержит вашего врага? Итак, доказать – не могу. Но могу сделать так, чтобы у вас больше не было проблем, а если они возникнут, совершенно конкретный человек будет совершенно конкретно наказан. Годится?

– Я понес большие убытки, да и вы – не самое дешевое удовольствие…

Убытки – всегда проблема. Если кто-то произнес: «мои убытки», – ближайшую неделю будет думать только о них.

– Есть другой вариант, я просто возвращаю вам аванс…

– Если поджоги повторятся – вы компенсируете мне…

– Стоп. Больше не говорим. Сидим молча – слушаем внимательно. Я доступно излагаю?

Отрицательный результат – тоже результат. Три дня, проведенные Данилой в секте, говорили только об одном: если Пророк – террорист, то террористов у нас в городе двое – он и доктор Лейзерович. Собственно, и секта оказалась не совсем сектой – скорее, пунктом по оказанию медицинской и продуктовой помощи. Было очень трудно представить себе сектантов – людей немощных и не всегда сытых – в качестве последовательных ломателей и поджигателей бочек. Шантаж тоже как-то не вязался с обществом содействия калекам и голодным. Можно что-то там покричать у стены пивного завода… Можно даже в знак протеста поваляться перед воротами. Почему бы бездомному не заночевать на городской площади? Есть места и получше, зато эту ночь он проведет с благими намерениями…

У преступника должен быть мотив – в преступлении должен быть какой-то смысл, какая-то выгода. В чём смысл того, что пивзаводы начнут делать тару сами – за своими высокими и крепкими заборами? Или, по примеру ирпеньцев, перейдут на бутылки…

Вот в этом месте я и задумался по-настоящему. Смысл у всей этой операции был, только если секта принадлежит ирпеньским пиводелам, либо пиводелы – секте, либо между сектой и пивом нет никакой связи, зато никуда не девается связь между бочками и пивом в бутылках. Бочки Теплушкина нужны только пивоварам. Любой вред Теплушкину – это вред для Княжевича и Миллера. Единственная выигравшая сторона – Приваркин.

Может быть, я неправ… Если конец света действительно где-то рядом – почему бы ему не начаться со сжигания пивных бочек? На всякий случай – в соседней комнате мычит человек, из-за которого в последнее время мне приходится тратить на пиво в полтора раза больше, чем раньше.

Федор Приваркин был потомственным пивоваром, даже как-то странно, что фамилия у него какая-то не до конца пивная. Был момент, когда я хотел вынуть кляп, но, если он так выразительно мычит, как же будет разговаривать?.. Я решил: достаточно, если Приваркин будет меня слушать. Для улучшения внимания Ганс притащил с кухни огромный нож, качество заточки которого было таким, что им легче оглушить, чем зарезать… Странно, я боялся, что Приваркин будет отвлекаться на нож, а он перестал мычать и как-то так расширил зрачки – готов слушать… И Теплушкин при появлении Приваркина в сопровождении Ганса, в сопровождении ножа Ганса – тоже стал внимательнее.

– Господа, мне, конечно, неловко, что пришлось прибегать к насилию… Иногда нужно потерпеть… Мне тут в голову пришло: Пророк прав. Пиво – это грех. Но дорогое пиво в бутылках – это вообще никуда.

Поэтому решение такое: господин Приваркин назначается главным по охране бочек господина Теплушкина. Вы уже фактически познакомились, надеюсь, подружитесь. Если вдруг кто-то опять будет буянить у господина Теплушкина, то мой гость – господин Приваркин – будет наказан. То есть мы не будем его везти снова сюда. Мы что-нибудь придумаем прямо на месте…

– А если все-таки это Пророк… Все-таки записка очень уж на его проповеди похожа…

Как хорошо, когда клиент молчит. Вот Приваркин молчит – и хорошо. Теплушкин же говорит – и всё как-то невпопад…

– Я бы не был так уверен, если бы не Данила. Вы, господин Теплушкин, о Пророке и его секте много слышали, но ничего не знаете, а Данила там три дня прожил. Пророк – он ничего не говорит. И не проповедует. Есть там один – Петр, тот, да, бубнит что-то. А Пророк молчит. Немой потому что. Сами сектанты его зовут Учителем, хотя мне трудно понять, чему можно научить одним взглядом…