Огонь души (ЛП) - Фанетти Сьюзен

Леофрик вздрогнул и напрягся, а когда она завладела его плотью, он уже был тверд. Его рука поднялась и сжала ее затылок, крепко держа ее, пальцы вцепились в ее волосы.

— Астрид, — простонал он, выговорил ее имя в ее губы.

Его рука в ее волосах сжалась в кулак, и он потянул выше, притягивая ее голову к своей. Пока она ласкала его плоть, проводя сжатым кулаком по всей ее длине, он завладел ее ртом.

До Леофрика Астрид была равнодушна к поцелуям. Она обнаружила, что большинство мужчин были ужасны в этом, засовывая толстые языки далеко в рот, оставляя слюни по всему лицу. Поцелуй мужчины был способом привлечь его внимание и сигнализировать о ее намерениях, не более. Редко она по-настоящему наслаждалась мужскими губами на ее собственных губах.

Совсем другое дело — мужские губы на другой части ее тела. Таким образом она находила достаточно удовольствия.

То ли из-за чувств к Леофрику, то ли из-за того, что он был более ловок в этом деле, но его поцелуи вызывали в Астрид самые разные ощущения. Он мог довести ее до жаркой безумной потребности просто касанием губ к губам, бороды к коже, языка — к языку.

И то, как он обнимал ее, когда целовал. Это было присвоение, обладание, и все же ничто в ней не хотело сопротивляться этому. Временами их тела так переплетались, что Астрид казалось, что она может вплести его в себя.

Он с рычанием оторвался от ее губ и перекатился на спину, увлекая ее за собой.

— Сядь на меня, любовь моя. Покажи, чего хочешь ты.

Она так и сделала. Откинув меха, чтобы почувствовать прохладу воздуха, Астрид оседлала Леофрика и устроилась на его горячей, возбужденной плоти, со стоном откинувшись назад, когда он наполнил ее. Он ответил своим грубым от желания стоном, и его руки сжались на ее бедрах.

Сначала Астрид двигалась медленно, наслаждаясь тем, как он скользит по ее гладким стенкам. Приподнявшись, она позволила остаться в себе только кончику его плоти, а потом медленно села, напрягая ноги, чтобы почувствовать его целиком, каждую вену, каждый дюйм, полностью. Снова и снова она двигалась в этой решительной манере, слегка изгибая бедра, когда плоть скользила внутрь и обратно. Расплавленный жар начал плавить ее суставы и скапливаться в животе, и все же Астрид двигалась медленно, и каждое восклицание болезненного желания Леофрика только помогало ей удержать темп.

А потом жидкий огонь наполнил ее настолько, что она не могла больше думать ни о чем, кроме собственной похоти, и Астрид начала двигаться с большей скоростью, с большей силой. Она наклонилась вперед и вцепилась руками в его грудь, вгоняя его в себя все сильнее и сильнее, чувствуя, как похоть пульсирует в цветке болезненного огня, разрывающегося в ее естестве. А потом Леофрик обхватил руками ее груди и ущипнул за соски, и она упала в блаженство, мгновенно, задыхаясь от изумления от такого внезапного экстаза.

Когда она снова смогла думать и видеть, то увидела под собой Леофрика, его лицо исказилось от сдерживаемой похоти. Он удерживался, сдерживал себя, чтобы она могла прийти в чувство и отстраниться, пока он не пролил свое семя.

И Астрид сделала выбор. Она не позволила себе больше раздумывать. Она видела его перед собой — и решение было принято.

— Давай, Леофрик.

Его глаза широко распахнулись, хоть на лбу и осталась крошечная морщинка.

Она наклонилась вперед и снова начала двигаться на нем, и, целуя его, прошептала:

— Давай.

Но он все еще не решался, и она снова повторила:

— Давай. Дай мне.

Наконец убедившись, что она понимает, чего просит, Леофрик обхватил ее руками, поменял их обоих местами и вошел в нее с дикой страстью. Он кончил быстро, с ревом полного экстаза и удовлетворения, и Астрид почти почувствовала, как его семя наполняет ее.

Что значит для нее родить его ребенка? Кем она станет?

Когда он в изнеможении упал на нее, она отогнала эти мысли и крепко прижала его к себе. Этот новый мир требовал нового «я». Она должна найти свой путь и найти в себе силы.

Когда Леофрик отдышался, он притянул ее к себе и поднял, усадив к себе ее на колени. Глядя ей в глаза, он убрал волосы с ее лица, а затем просто посмотрел на нее.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В его глазах было столько эмоций — любви, облегчения и надежды, — что она почти увидела свой путь в их свете.

— oOo~

Астрид склонила голову набок, разглядывая маленькую хижину с соломенной крышей. Она напомнила ей дома в маленьких деревушках в Меркурии, где жили крестьяне, и крестьянские дома в Эстландии. Но эта хижина находилась глубоко в лесу, стояла одиноко, и вокруг не было ни возделанной земли, ни животных.

— Это место, это что?

Леофрик соскочил со своего пегого коня и улыбнулся ей.

— Уединение.

Она не знала этого слова.

— Что это?

— Мы будем здесь одни.

Он взял под уздцы ее лошадь, небольшую гнедую кобылу, которую он называл палфри (прим. — в то время так назывались дамские верховые лошади), и протянул руку. Она проигнорировала его и спешилась. Он всегда протягивал ей руку, чтобы помочь слезть с лошади, но она всегда игнорировала его и справлялась сама. Астрид пришлось научиться грациозно спешиваться с кучей юбок, завивающихся вокруг ног — теперь у нее был целый гардероб платьев с разрезными юбками и кожаными бриджами, чтобы носить их под юбками, — но сейчас она справлялась с этим легко.

Она поправила отороченную мехом накидку, которую носила, чтобы спрятаться от того, что здесь называли холодом. Но здесь не знали настоящего холода.

— Это дом?

— Охотничий домик. Место, где будет тепло и сухо, и мы будем далеко от замка. Ни слуг, ни охраны, никого, кроме нас. Иди и осмотрись, пока я поставлю лошадей.

Сбоку от хижины, в глубине рощицы, стояло небольшое строение. Леофрик оставил Астрид у дверей хижины и повел лошадей в небольшую конюшню.

Она схватилась за железный засов и открыла дверь. Дверь скрипнула на жестких петлях; казалось, в этой хижине давно никто не бывал.

Внутри эта догадка стала более очевидной. Легкая пелена пыли покрывала все вокруг, и в воздухе чувствовался сырой запах места, слишком долго остававшегося без жизни. Но рядом с большим каменным камином была приготовлена поленница, и когда Астрид сняла покрывала с мебели, то обнаружила, что она удобная и прочная. Перед камином стояли четыре глубоких кресла, в дальнем углу — кровать, а у двери — массивный стол и четыре стула. На стене и на потолке над столом висели разнообразные кухонные принадлежности.

В отличие от замка с его позолотой и парчой, обстановка этой хижины была более скромной и более приятной для Астрид.

Она открыла окна и впустила свет и воздух. Терпимость Леофрика к холоду была совсем не такой, как у нее, поэтому она знала, что скоро будет жарко, и он захочет закрыть окна, но сейчас она улыбалась, глядя, как пылинки танцуют в солнечных лучах, бегущих по грубому дощатому полу.

Дверь со скрипом отворилась, и вошел Леофрик с сияющим от самодовольства лицом. Он поставил на стол корзины с вином, хлебом и сыром, а потом подошел к ней и обнял.

— Ты осмотрелась?

Она повертела головой туда-сюда и увидела, казалось, все, что могла.

— Ja. Еще?

Он вздернул брови и отпустил ее. У одной стены стоял большой сундук из тяжелого темного дерева. Она приняла его за какое-то хранилище, возможно, там лежало постельное белье. Леофрик подошел к нему и открыл, затем потянулся в ее глубину. Со своего места Астрид могла видеть только еще больше темного дерева.

Леофрик поднялся — и в его руках она увидела два ненатянутых изогнутых лука и два колчана, полных аккуратно оперенных стрел.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Он развернулся к ней на каблуках, с широкой улыбкой, нелепо самодовольной.

— Если ты хочешь мяса сегодня вечером, нам придется поохотиться. Ты умеешь стрелять?

Не каждое сказанное им слово было ей знакомо, но за эти месяцы Астрид научилась заполнять пробелы и возвращаться от понимания контекста к пониманию самих слов. Он спрашивал, умеет ли она стрелять, и говорил, что сегодня они охотятся. Все ее тело начало вибрировать. Астрид приблизилась и дрожащей рукой взялась за один из луков.