Донор - Кен Макклюр

— А ты что делал?

Он рассказал о том, что собирается пробраться на ферму и поискать записи об экспериментах Росса.

— Ты хочешь сказать, это именно те доказательства, которые ты ищешь?

— Да, возможно, они положат конец всем загадкам, — сказал Данбар. — Любое свидетельство того, что в «Медик Экосс» пациенту пересадили орган животного, — и полиция тут же начнет действовать.

— Когда ты собираешься?

— Через несколько дней. Не волнуйся, я туда отправлюсь не один.

— Надеюсь, ты будешь осторожен? — тихо спросила девушка.

— Конечно.

Сказав это, Данбар погрузился в молчание.

— О чем ты думаешь? — не выдержала Лиза.

— О завтрашнем дне.

— А что будет завтра?

— Похороны.

Следующим утром Стивен отправился в Ирвин, город на берегу Клайда, где выросла Шейла Барнс. Она просила похоронить ее там, на кладбище церкви Сент-Эндрю, где они с Сирилом венчались двадцать шесть лет назад. Вот единственное преимущество того, что ты узнаешь о своей неизлечимой болезни, подумал Данбар. Это дает тебе время привести все дела в порядок и сделать необходимые распоряжения — то, что большинство людей откладывает, пока не становится слишком поздно.

Церковь Сент-Эндрю нельзя было назвать приятной. Облик у нее был холодный и суровый, и даже ограда была сделана из железных балок, а не в виде низкой стены или изгороди, как обычно. Церковное кладбище казалось чересчур унылым, потому что на нем не росли ни деревья, ни кустарники, которые прерывали бы ряды надгробий, протянувшиеся на двести ярдов вдаль. Но это место наверняка было особенным для Шейлы, а только это и имело сейчас значение. Стивен припомнил слова одного священника: «Церковь — это не здание, церковь — это люди».

Поднимаясь по ступенькам, Данбар заметил, что небо угрожающе потемнело. Он надеялся, что дождь повременит хотя бы до погребения. Земля, превратившаяся в грязь, мало способствовала бы торжественности похоронной церемонии. Не желая общаться с родственниками и друзьями Шейлы, Стивен присел на последнюю скамью справа от главного прохода. С некоторым удовольствием он заметил, что церковь заполнилась почти на три четверти. Он испытывал симпатию к Шейле Барнс — даже несмотря на то измученное болезнью состояние, в котором он ее увидел, ему казалось, что она хороший человек. И то, что ее оплакивают многие, выглядело совершенно уместным. Сирил не присутствовал на похоронах, в этом не было ничего удивительного — он сам находился при смерти.

Службой руководил священник англиканской церкви, который хорошо знал Шейлу. Его глубокий звучный голос без труда достигал самых дальних уголков здания. Он поведал информативную и душевную историю жизни этой женщины и ее работы, очень отличающуюся, подумал Стивен, от наскоро слепленных отрывков и кусков информации, собранной у родственников в последний момент, как обычно бывает в наше время. От священника он узнал, что в начале своей карьеры Шейла подолгу жила за границей, работая медсестрой в странах третьего мира. Ее долгий счастливый брак с Сирилом был примером силы любви. Был упомянут и ее сын, Питер, но у Данбара возникло смутное ощущение, что священник просто не захотел развивать эту тему. Как и старшая сестра в «Буках», он явно был осведомлен о расколе в семье.

В передних рядах Стивен увидел высокого темноволосого парня, которого посчитал Питером Барнсом. Он стоял немного поодаль от остальных скорбящих — судя по их возрасту, братьев и сестер Шейлы. Это говорило о том, что раскол распространился за пределы самой семьи. Когда Питер повернулся, чтобы окинуть взором собрание, на его лице блуждала легкая улыбка, словно он услышал какую-то одному ему понятную шутку. Данбар обратил внимание, что галстук у него был не черный, а пурпурный, как и носовой платок, выглядывавший из нагрудного кармана. Хотя цвет был приглушенный, это казалось странным проявлением пренебрежения к усопшей.

Данбар, которому до сих пор неплохо удавалось уклоняться от общения с родственниками и друзьями Шейлы, почти последним присоединился к процессии, медленно двигавшейся по дорожке к воротам церкви. Главным проявлением «бойкота» по отношению к Питеру Барнсу было то, что он тоже шел сам по себе. Данбар приблизился к нему и выразил свои соболезнования.

— Спасибо, — коротко ответил Питер.

— Значит, вам не удалось повидать свою мать в «Буках» до того, как она умерла?

— К сожалению, нет. По работе мне приходится подолгу отсутствовать в стране. У меня не получилось попасть в Хеленсбург.

— Понимаю, — сказал Данбар и, немного помедлив, добавил: — Я знаю, что это совсем не мое дело, но, может быть, вас немного утешит, что Шейла по ошибке приняла меня за вас, когда я приходил к ней незадолго до ее смерти. Я не стал разубеждать ее. Ей было очень приятно. Ваша мать умерла, пребывая в уверенности, что вы помирились.

Питер улыбнулся.

— Спасибо, что рассказали мне об этом, мистер…

— Данбар. Стивен Данбар.

— Это очень большое утешение для меня. Могу я спросить, что связывало вас с моей матерью?

— Мне нужно было узнать у нее кое-какую информацию о том времени, когда она работала в больнице «Медик Экосс», — просто чтобы заполнить пробелы в канцелярской работе, которой я занимаюсь.

— А, канцелярская работа…

В голосе Питера Стивена послышалась насмешка. Понятно, почему никто не общается с этим человеком.

— А чем занимаетесь вы? — спросил он из вежливости.

— Разработкой военных кораблей.

— Как интересно… А что конкретно вы разрабатываете?

— Радиационную защиту.

Данбар почувствовал, как по спине пробежал холодок.

— Надо же, — сказал он неожиданно севшим голосом. — Могу я узнать, в какой компании вы работаете?

— Бакстерс. Это в Тайнсайде.

Едва добравшись до гостиницы, Данбар позвонил Макмиллану в Лондон и рассказал, что ему удалось узнать.

— Согласен, это вряд ли простое совпадение, — задумчиво проговорил Макмиллан. — Парень вполне мог организовать смерть своих родителей, чтобы получить наследство. И он наверняка уверен, что его ни в чем не заподозрят. Это было чертовски просто. Вы хотите, чтобы я передал всю эту информацию полиции Глазго?

— Буду вам очень признателен, — сказал Данбар. — Этот случай больше не имеет отношения к моему расследованию.

— Не принижайте своих достоинств, — усмехнулся Макмиллан. — Вы только что раскрыли двойное убийство, причем довольно необычное.

— Но не то двойное убийство, которое меня интересует, — мрачно ответил Стивен.

— Ты хочешь сказать, Шейлу убили не для того, чтобы заставить ее замолчать? — удивилась Лиза.

— Боюсь, что так, — ответил Стивен. — Оглядываясь назад, я понимаю, что ошибался с самого начала. Если ты хочешь убить кого-то, чтобы заставить его замолчать, то не станешь выбирать такую медленную смерть. Здесь же преступнику было нужно, чтобы смерть выглядела естественно — идеальный вариант для человека, который может позволить себе подождать.

— Надо же, собственный сын! — сказала Лиза с отвращением.

— Скоро он пересмотрит свое отношение к жизни, — заметил Данбар.

— Значит, теперь тебе совсем не на чем строить обвинение против «Медик Экосс»?

Данбар пожал плечами.

— Да, не на чем… если не считать слова двух медсестер, одна из которых умерла.

— Зато другая точно знает, о чем говорит, — твердо заявила Лиза.

ЧЕТЫРНАДЦАТЬ

Прежде чем отправляться на ферму «Флюгер», Стивен решил ознакомиться с опубликованными научными работами Росса, чтобы иметь представление о том, что искать. Вместе в другими документами Стивен получил от «Сай-Мед» репринты последних работ Росса, но не стал читать их в первый день, отложив «на потом». Статей было четыре — одна называлась «Иммуноподготовка», ее Стивен оставил пока в папке, а другие три касались экспериментов на животных — ими он и решил заняться в первую очередь.

Он заранее настроился, что чтение будет трудным, но у Росса был хороший язык и логичный стиль изложения. Очень помогло то, что одна из статей представляла собой обзор текущей работы Росса. Как и все научные обзоры, она была ориентирована на ученых, занимающихся другими областями науки, и поэтому технические детали были сведены к минимуму.

Из статей Росса становилось ясно, что он считал пересадку человеку органов животных — в частности свиней — будущим трансплантологии. По его мнению, это избавит пациентов от ужасной неопределенности, которую они испытывают в ожидании, пока найдется подходящий человеческий орган, и от сопутствующей моральной проблемы — спасти собственную жизнь за счет другого человека. Это также позволит избежать необходимости постоянно убеждать упрямую публику в целесообразности носить с собой «донорскую карточку». Инстинкты заставляют людей сопротивляться этому, чтобы, как они говорят, «не искушать судьбу и не привлекать к себе несчастья».