Горячее сердце - Юрий Корнилов

— Такая любовь, вы и представить себе не можете! — умиленно рассказывала Нина Федоровна. — Дома сидят разговаривают с тобой, а сами держатся за руки… Я уж не знаю, как рада за Марию, ей так хотелось иметь семью! А мужики ведь дураки — извините, я не про вас: ну и что же, что некрасивая? Да и вовсе Мария не дурнушка. Обыкновенная женщина. Культурная, спокойная и вся прямо такая домашняя… А эти красавицы… Вы случайно не знаете Ольгу Ивановну, заведующего заводской лабораторией? Ах да, откуда вам ее знать!.. В молодости писаной красавицей была, мужчины табуном за ней бегали. А поглядите сейчас — в оторопь придете! Это со стороны поглядеть, а муж-то с ней… Ко всему он на три года ее моложе. Как кошка с собакой живут…

— За ручки не держатся? — улыбнулся Леонид понимающе и, не дав Нине Федоровне рта раскрыть, высказал предположение, что, может, и муж Марии натерпелся от прежней своей жены, оттого и не сводит с Марии глаз, понял, что почем.

— Скажите пожалуйста! — подивилась Нина Федоровна на Леонида. — Молоденький-молоденький, а в чужую душу как в свою заглянул! Ведь и верно: натерпелся Иван! Первая жена его и правда красавицей была, как он говорит. Ничего по дому не делала, день-деньской перед зеркалом сидела. И погуливала. Иван только на работу — к ней мужчины. Под конец и совсем стыд потеряла… И вот как будто Ивану этого было мало — еще вдобавок ко всему разбил ее паралич. Рука, нога отнялись, рот перекосило. Пластом три года лежала, пока не померла совсем. Видно, в наказанье судьба ей такая вышла. А наказанным-то опять же Иван оказался: ведь три года ухаживал за ней, каждый божий день, да не по одному разу, простыни менял и отстирывал, с ложечки ее кормил…

— Короче говоря, хлебнул, — посочувствовал Леонид «Ивану».

— Досталось бедненькому… — горестно вздохнула Нина Федоровна, отерла глаза платочком, проморгалась.

— И давно умерла она? — осторожно поинтересовался Леонид.

— Года за три до того, как сюда приехал.

— А родных у нее нет, что ли?

— Вот не знаю! Видно, нет, если он все один делал. У него-то нет никакой родни. В гражданскую, Мария рассказывала, отца его и брата единственного белые расстреляли. А сестру, — Нина Федоровна пригнулась к Леониду и, понизив голос, договорила: — Сестру его изнасиловали, и в тот же вечер девка повесилась! Мать с горя на другой год померла…

— Сам-то как еще уцелел… Дома, что ли, его не было?

— В том и дело: он с красными ушел партизанить, а беляки на его родных и отыгрались за это. Иван всю гражданскую провоевал. Тут где-то недалеко Колчака бил, потом на Дальнем Востоке. Как под Волочаевкой сражался — сама от него слышала, он хорошо умеет рассказывать, так прямо и видишь все. Страсти…

Леонид слушал, стараясь не пропустить ни слова. Однако нелегко было сдерживать омерзение. Какой бездонно черной должна быть душа этого человека. Оборотень! Ну чистый оборотень! И Мария счастлива с ним… Еще одна жертва. Еще одна Мария…

Эту ночь Леонид почти не спал, проворочавшись на клеенчатом, коротком для него диване в постройкомовской комнате, куда его поместили до утра. А утром, ополоснув лицо из бачка с питьевой водой, он сразу отправился в электроцех выяснять причины недавней аварийной остановки одного из турбогенераторов.

Начальник электроцеха оказался в отпуске, поэтому беседовать пришлось с его заместителем Флоренским, который произвел на Леонида не слишком приятное впечатление. Чем именно, Леонид затруднился бы сказать. Возможно, тем, что Флоренский сразу попытался увильнуть от разговора и под предлогом непомерной занятости хотел было перепоручить Леонида другому лицу. Вытянув из кармашка жилетки, которую носил под спецовкой, серебряные часы, озабоченно глянул на них и заговорил, поигрывая хорошо поставленным баском с рассчитанной на эффект интонацией:

— Бесконечно сожалею, но мне сейчас необходимо быть на котле. Мне только что сообщили, что в трубе экономайзера появилась течь. Я отдал необходимые распоряжения, но нужно проследить за ходом работ. А возможно, что слесарям понадобится моя помощь.

— Давайте тогда пройдемте вместе на котел, — предложил Леонид. — Если что, я подожду сколько надо.

Флоренскому ничего не оставалось, как спрятать часы в кармашек жилетки, после чего они поднялись по крутой железной лесенке на какую-то площадку, где было темно, душно и жарко. Извинившись и попросив Леонида подождать, Флоренский нырнул в зиявший на другом краю площадки люк, минут через десять вернулся и сказал, что готов ответить на вопросы.

Это был крупный, широкоплечий человек лет сорока с большими, непомерно длинными и, видимо, очень сильными руками. Широконосое лицо пересекали глубокие складки-морщины — по всей ширине лба, по обе стороны носа, огибая рот, и даже на подбородке.

— Отчего же он потек, экономайзер? — для начала спросил Леонид. — Вдруг, ни с того ни с сего…

— Какое там вдруг! — безнадежно отмахнулся Флоренский. — Чуть не каждую неделю латаем. Один свищ заделаем — рядом другой появляется…

— В чем же причина?

— Коррозия. В трубы экономайзера долгое время поступала вода с кислородом, а кислород разъедает металл. Был неисправен деаэратор, который освобождает воду от кислорода. Весной мы его отремонтировали, но трубы уже успели прийти в негодность. Сейчас они буквально дышат на ладан. Надо их менять, но для этого потребовалось бы надолго остановить котел.

— Когда деаэратор вышел из строя?

— Давно, года три или четыре назад. Я еще здесь не работал.

Не работал — выходит, и взятки гладки. Однако же и при Флоренском деаэратор долгое время находился в неисправном виде.

— Если бы только деаэратор, — удрученно вздохнул Флоренский.

Но вот Леонид завел разговор о недавней аварии генератора, который вырабатывает ток для всего завода, и опять Флоренский оказался вроде бы ни при чем: свалил все на мастера и рабочих, они, мол, паяли что-то там не по правилам. С кислотой. Кислота проникла сквозь поры изоляции, и произошло заземление ротора, из-за чего и остановился один из двух генераторов. А второй тоже стоял на ремонте. Как будто специально подстроили.

— Почему же стоял второй генератор? — спросил Леонид. — Именно в этот момент? Тоже была авария?

— Нет, второй генератор был исправен, — качнул крупной головой Флоренский. — Профилактический ремонт…

Странное совпадение, подумал Леонид. И, словно прочитав его мысли, Флоренский тут же поспешил оговориться:

— Видите ли, я не совсем в курсе дел, поскольку занимаюсь главным образом котельной. Единственный котел находится в аварийном состоянии. Зимой было несколько критических моментов, когда из-за котельной вот так же мог остановиться весь завод. Пришлось много поработать.

— Теперь же лето! — с ненужной горячностью возразил Леонид.

— Да, нагрузка на котел снижена, — кивнул Флоренский. — Поэтому мы проводим, какие возможно, профилактические ремонты.

— Но вы сейчас за начальника и должны быть в курсе всех цеховых дел, — настаивал Леонид. — И по генераторам тоже.

— Начальник ушел в отпуск три дня назад, — Флоренский развел ладони в стороны. — У меня просто не было еще времени…

Мастер подтвердил: да, в генераторе паяли с кислотой.

— Зачем же паяли, если нельзя? — удивился Леонид. Оказывается, ремонтом генератора занимались двое молодых, неопытных ребят, а он, мастер, тогда находился на котле:

— Решетка в топке остановилась — ни туда ни сюда. Колосник погнулся и держит ее. По правилам надо было остановить котел и остудить топку для ремонта. Ну, подумали: завод ведь станет. Никак нельзя. Что ж, надел асбестовый костюм и полез…

— Это что — в топку? — оторопело поглядел на него Леонид.

— А куда ж еще? — сказал мастер. — Меня, правда, поливали водичкой из шланга — все равно жарковато было. К тому же дышать нельзя. Каждую минуту вылазил. Отдыхивался. А все ж, видно, поджег легкие. Неделю потом отлеживался.

— Исправили, что надо было?

— Колосник-то? Выправил. Для чего ж я туда и лазил?

— Скажите… А начальник цеха или его заместитель не могли вместо вас проследить, чтобы в генераторе не паяли с кислотой?

— Так им до того ли было? Оба дневали и ночевали на котле. Там знаете что делалось! Еще экономайзер, как на беду, потек…

На улицу Флоренский вывел его через зольное помещение — низкий темный полуподвал, где клубами ходила рыжая пыль, а воздух был горяч, как в пустыне. Откуда-то сверху сыпалась в тачку пышущая жаром зола. Когда тачка заполнилась, из пыльного смерча, словно призрак, возник рабочий в брезентовом комбинезоне, с похожим на маску лицом и почти бегом покатил тачку по деревянному настилу. Не успел Леонид оглядеться, как у него защипало в горле, заслезились глаза. На улице он долго откашливался.