Факел Геро (СИ) - Астрович Ната

Идоменей, несмотря на то, что был таким же рабовладельцем, как и большинство его сограждан, считал, что незавидная участь — стать рабом — в этом шатком мире может постичь любого. И тогда вчерашний свободный гражданин окажется на рыночном помосте с ценником на шее.

Получив возможность самостоятельно вершить суд, Идоменей старался не злоупотреблять своим правом. Он был строг, но справедлив, любой в поместье мог просить хозяина о помощи и снисхождении. Кнутом наказывали только за очень большую провинность, такую, как воровство или насилие. Если наказанный не исправлялся, то его везли на рынок.

Жители посёлка рабов знали, что за честную службу их могут отпустить на свободу. Но те, кто получил вольную, как, например, Гектор и Галена, редко покидали хозяев. За время существования поместья навсегда уехали только двое мужчин, пожелав вернуться на родину, и о дальнейшей их судьбе ничего известно не было.

Федра так и не уснула после ухода мужа, но вставать тоже не торопилась. Нежилась в постели, ворочаясь с боку на бок. Подумала о жемчужном ожерелье, которое вчера толком не успела рассмотреть. Улыбнулась, вспомнив, как любовный вихрь захватил обоих.

Она подошла к столику с зеркалом, на все движения её тело отзывалось приятной ломотой. Жаровня потухла, в комнате было прохладно, но Федра не торопилась набросить на себя халат. Нагая, с ожерельем на шее, она подошла к чёрному каменному зеркалу и принялась рассматривать своё лицо и тело.

«Всё это он любил. Любит.», — сказала она своему отражению. Совсем озябнув, укуталась в халат из пушистой мягкой ткани и позвала Галену.

— Вы встали рано, госпожа, — сказала служанка, заглядывая Федре в лицо. — Как провели ночь? Хорошо ли спали?

— Совсем не спала, — ответила Федра, и щёки её порозовели. — Ну ничего, отосплюсь потом. Сегодня много дел нужно успеть.

— Могу ли я узнать, госпожа, что за дела?

— Можешь, но сначала сходи разбуди Клитию с Хионой, потом зайди на кухню. Пусть несут завтрак, что-нибудь простое, я тороплюсь.

Пожав плечами, Галена вышла из покоев госпожи.

— Госпожа, вы звали? — Клития поклонилась.

Её примеру последовала и Хиона. Федра подозвала к себе девочку и ласково погладила её по щеке.

— Клития, принеси ту голубую тёплую накидку, что я отдала Хионе. И поторопись, милая.

— Вот, госпожа, — вернувшаяся Клития протянула Федре нужную вещь.

— Клития, укутай хорошенько Хиону, на улице холодно, — и, повернувшись к Галене, попросила: — помоги ей.

В это время Федра завернулась в накидку из лисьего меха, что привёз вчера Идоменей. Взяв девочку за руку, она сказала:

— Мы уходим.

— Куда вы её ведёте, госпожа? — вырвалось у Клитии.

Девушка знала, что господин Идоменей приказал отвезти маленькую рабыню обратно в город. Клития ничего не сказала своей подружке, но сама не раз плакала украдкой. Федра не стала отвечать рабыне. Когда хозяйка Тритейлиона с девочкой вышли из комнаты, Галена принялась распекать Клитию, за то, что она посмела расспрашивать госпожу.

Идоменей всё же позволил Гектору укрыть ему ноги шкурой, за время сидения в кресле он совсем замёрз. Нисифор, как нахохлившийся воробей, сидел у ног своего господина и держал в негнущихся пальцах стилус.

— Вот и всё! — воскликнул хозяин, когда за спиной последнего посетителя захлопнулась калитка.

— Идёмте скорее домой, в тепло, господин. После столь долгого сидения на ветру немудрено заболеть.

— Господин! — Идоменей обернулся на голос жены.

Федра приблизилась к нему, ведя за руку ребёнка. И он понял всё. Вот почему жена так быстро уступила ему, не протестуя против отъезда маленькой рабыни. Прошлой ночью он ждал, что Федра снова будет просить его оставить девочку в поместье. Она выбрала иной способ, и сейчас обращалась не к мужу, а к господину, хозяину Тритейлиона.

— Господин! — повторила Федра, подойдя к ротонде. — Это бедное дитя просит о вашей милости…

— Федра…

— Несмотря на то, что она ещё очень мала, ей многое пришлось пережить. Её увезли из родного дома, а затем несколько раз перепродавали. Она переходила из рук в руки, жила неизвестно в каких условиях, пока не очутилась здесь, в Тритейлионе, под вашим покровительством.

— Федра…

— Господин, она могла бы поведать вам многое, если бы успела выучить наш язык. Но бедняжке пока трудно связно рассказать вам о своих несчастьях, и поэтому за неё говорю я… Прошу вас, господин, не отсылайте её туда, где о ней никто не сможет позаботиться.

Мужчина взглянул на девочку, она, не понимая, что сейчас решается её судьба, бесстрашно разглядывала его своими светлыми прозрачными глазами. Удовлетворив своё любопытство, она перевела взгляд на Гектора и уголки ей губ тронула улыбка.

Гектор, окончательно замёрзший, на холодном ветру был укутан с головой в несколько накидок, из-под разноцветного кокона торчали худые ноги в сандалиях. Слуга Идоменея не успел найти свои сапоги, и ему пришлось провести утро в неподходящей для таких холодов обувке.

— Федра, — Идоменей спустился по ступеням ротонды и вплотную подошёл к жене.

От её волос пахло так же, как ночью. Вокруг губ он заметил мелкую россыпь розовых прыщиков — следы от его бороды и усов.

— Скажи, это так важно для тебя? Чтобы она осталась?

— Идоменей, для меня важнее всего, чтобы между нами не было больше обид и недомолвок. Когда ты не пожелал говорить со мною и увёз сыновей в Афины, я подумала, что ты больше не любишь меня…

— Ты так подумала? — нахмурился мужчина.

— Прости.

— Что ж теперь? Изменилось ли твоё мнение?

— Я поняла, что ошибалась.

— А если я оставлю это дитя в Тритейлионе, то ты окончательно уверуешь в мою любовь к тебе? — насмешливо проговорил Идоменей. — У меня, видимо, осталась только одна возможность доказать свои чувства — потакать тебе во всём.

— Нет, Идоменей, — Федра предпочла не заметить насмешки. — Я знаю, ты всегда поступаешь, как считаешь нужным, без оглядки на кого-либо, и никогда не меняешь своих решений. Но ещё я знаю, что ты великодушен, и великодушие твоё происходит от осознания своей силы. Ибо только очень сильные люди могут снисходить к слабым.

Глава 23. Боги Тритейлиона

1.

— Он кто? Бог?

— Не совсем, но в Тритейлионе он как бог. Здесь ему принадлежит всё: и дома, и поля, и сады, и виноградники, а ещё лошади, овцы и другая скотина. Рыба, проплывающая у берегов поместья, также принадлежит ему. Ты, я, другие рабы, тоже его собственность.

Клития с Хионой возвращались из посёлка рабов, куда ходили относить подарки от госпожи для разродившейся два дня назад рабыни.

— Он как Зевс? *

— Ну нет! Настоящие боги бессмертны, а наш господин смертен, как все люди.

— Господжа говорила, что боги живут на горе * и дом господина тоже на горе, — не унималась девочка.

— Это совсем другая гора, Хиона.

— Другая? — разочаровано переспросила девочка.

— Гора на которой живут боги, находится далеко отсюда, за понтом, — Клития махнула рукой в сторону моря.

— Если он не бог, то почему его все боятся и слушаются? Даже господжа!

— Он хозяин и для госпожи, потому что он её супруг, — терпеливо объясняла Клития.

— А я? Кто я?

— Ты рабыня!

— Это значит — я плохая?

— Нет, ты не плохая, Хиона, — Клития прижала девочку к себе, — просто, ты ещё маленькая и многого не понимаешь, ну ничего научишься всему со временем.