Запах полыни. Повести, рассказы - Саин Муратбеков

Иди выполняй приказ!

Ажибек направился к очагу, возле которого лежали щипцы для углей.

— Вернись на место, — сказал ему Ырысбек. — Что должен сказать солдат, получив приказ командира?

Ажибек опять поднес к виску ладонь и звонко ответил:

— Есть, товарищ кямяндир!

— Кру-угом! Шагом марш! — скомандовал Ырысбек.

Мы сгорали от зависти к Ажибеку. Ырысбек обращался с ним как с настоящим военным. Ажибек вынес на улицу щипцы с таким видом, словно это было оружие огромного значения.

— А ну, ординарцы, слушай мою команду: соберите дрова, разведите огонь!.. Как должен ответить солдат?

— Есть! — крикнули мы и бросились за дровами.

Разжигая огонь, гадали: зачем Ырысбеку понадобились горячие щипцы?

— Значит, нужно. Приказы командиров не обсуждаются, — пояснил Ажибек, повторяя чьи-то слова.

Когда концы щипцов налились малиновым цветом, как бы стали светиться изнутри, Ажибек одернул рубаху и отправился с докладом к Ырысбеку. Командир Ажибека вышел в гимнастерке, затягивая ремень. Убедившись в том, что талия его перетянута достаточно туго, Ырысбек протянул адъютанту ключ:

— Открой дверь сарая! Там связанный Колбай. Вытащи у него тряпку изо рта.

Ажибек отомкнул висячий замок, вошел в полумрак сарая. Через секунду-другую мы услышали вопли глухого Колбая:

— Убей меня, убей! Выпей кровь мою! Или я сам тебя прикончу!

— А вы что не видели? Марш по домам! — сказал нам Ырысбек, впрочем не очень сердясь, и, взяв раскаленные щипцы, вошел в сарай.

Мы вновь задрожали от страха, но остались, только отступили в сторону, ожидая, чем кончится все это.

— Ну, жги, жги меня! — послышался злобный голос Колбая.

— Сам просит. Я бы ни за что не просил. Отдал бы Ырысбеку жену, а себе взял другую, — прошептал Ажибек, еле ворочая одеревеневшими губами.

— Не надо! Не надо! — жалобно заверещал невидимый нам Колбай.

Ажибек не выдержал, подкрался к сараю, заглянул в открытую дверь. А нам бы позвать на помощь людей, да подошвы прилипли от страха к земле, язык к нёбу прирос.

— Там такая жуть, такая жуть, — сообщил Ажибек, вернувшись. — Думаете, он глухого Колбая терзает? Как бы не так! Он пытает себя! Лижет щипцы, как ложку сметаны. «Видишь, говорит, как я люблю Дурию».

— Лижет? Не может быть! — усомнился Самат.

И мы, остальные, тоже не поверили Ажибеку. И оттого, что он врал как ни в чем не бывало, страх наш исчез. Значит, там, в сарае, ничего ужасного не случилось.

— Ну, не совсем лижет, он же не дурак, — поправился Ажибек, очень недовольный нашим недоверием. — Но…

Он не договорил. В дверях сарая появился Ырысбек с щипцами в руке, постоял, сосредоточенно глядя перед собой, потом вспомнил про щипцы, небрежно отбросил их в сторону и сказал Ажибеку:

— Адъютант, развяжи этого человека. Да побрызгай в лицо водой. Он раскис, как слабая женщина.

Мы кинулись за Ажибеком в сарай, радуясь тому, что для глухого Колбая все кончилось благополучно. Тот лежал с закрытыми глазами в дальнем углу, ноги и руки его были скручены сыромятным ремнем.

Кайрат принес кружку воды, протянул Ажибеку, тот наклонился и полил узкой струйкой лицо Колбая.

— Не надо, — взмолился глухой Колбай. — Развяжите меня, ребята.

Ажибек ловко распутал ремни и, помогая Колбаю подняться, посоветовал:

— Да отдайте ему эту жену! Ему теперь убить ничего не стоит. На станции он уже двух убил. Я сам видел!

— Пропади пропадом эта Дурия! Лучше бы я ее никогда не видел, — простонал Колбай, направляясь к дверям.

— Думаете, его в легкое ранили? Ничего подобного. Его фашисты пытали. И он, наверное, думал, что вы тоже фашист, — бессовестно врал Ажибек, провожая глухого Колбая.

Тот, пошатываясь, вышел на улицу и, как назло, сразу наткнулся на учетчика Бектая.

— А-а, вот ты где?! — рассердился учетчик, чуть ли не наезжая на Колбая конем. — Мы его ищем, с ног сбились. А он в сарае спит!

— Чтобы ты так спал, — пожелал Колбай. — Ох, и этого Ырысбека мне бы больше не видеть в глаза!

— Нечего валить на честных людей! Ступай на ток и работай! — закричал Бектай.

— Иду, сейчас же иду, — испуганно пообещал глухой Колбай и побрел на ток.

А учетчик поехал за ним, точно конвойный.

На всю улицу разнесся громкий, заразительный хохот. Это в окно своего дома выглядывал Ырысбек и торжествовал победу над Колбаем.

— Что приуныли, орлы? А ну, заходите ко мне! — позвал Ырысбек, повеселившись.

Мы вошли к нему в дом, расселись вдоль стены, а хозяин взял домбру и вновь повалился на постель, не снимая сапог. И вновь зазвучали кюи, грустные, хватающие за душу, словно Ырысбек жаловался на свою судьбу. А когда его пальцы касались нижних делений на грифе, струны издавали прямо-таки раздирающие душу звуки. Потом он запел на русском языке:

Темная ночь, Только пули свистят по степи, Только ветер гудит в проводах, Тускло звезды мерцают.

Мы еще плохо знали русский язык, поэтому некоторые фразы оставались непонятными, но песня, как я уже говорил, все равно брала за душу печальным мотивом.

— Эх, ребята, там дерется наш второй эскадрон, мои боевые товарищи, а я отлеживаюсь здесь, словно инвалид какой-то, — сказал Ырысбек, тоскуя по своим друзьям. — Ажибек-ай, пусть