Фьорды. Ледяное сердце - Ингрид Юхансен

16

Яхта болталась у пирса так, что даже издалека было ясно – дополнительный якорь ставить никто не думал. Андрес еще не вернулся, но один из матросов помог мне взобраться на борт. Двое его коллег переговаривались у бака, насколько я поняла по отрывочным фразам на английском, которые донеслись до меня: они ухитрились утопить якорь. Морские суеверия относят такое происшествие к числу самых худых примет. Рассказывают, в давние времена за такое матроса обматывали линем и заставляли нырять в прибрежную муть, пока не отыщет пропажу. Или хуже того, привязывали к якорной цепи вместе с пушечным ядром или просто валуном побольше и сбрасывали в воду на замену якорю. Надеюсь, Андрес не сторонник таких традиций и просто устроит головомойку своим матросам.

Разгуливать по яхте в отсутствие хозяина мне неловко, единственное, что я себе позволила, – снять пальто и заглянуть на камбуз, о чем сразу пожалела. Там хозяйничал строгий дядька в колпаке и шейном платочке, суливших много мишленовских [38] звезд. Ошпарил меня таким взглядом, что я покраснела, как отварной лобстер – несмотря на то, что отлов этих членистоногих в Норвегии запрещен, – и прикинулась, что ошиблась дверью. Положа руку на сердце, кушать очень хочется, я надеялась стянуть какой-нибудь ма-а-аленький кусочек из сырной тарелки.

Наверное, это очень удобно – всегда иметь под рукою французский ресторан.

На кухне – слово «камбуз» было неприменимо к этому царству хрома и высоких кулинарных технологий – я сделала небольшое открытие. Наблюдая сложные пирамиды из тарелок и абсолютно избыточное количество бокалов на все случаи алкоголя, я поняла, что Андресу интереснее обсуждать нюансы сервировки или винную карту, чем орать на бестолковую матросню. Он – прирожденный стюард, если такое вообще возможно. Но «грязную» работу кому-то тоже надо делать: я уже собиралась пойти на палубу, взгреть матросов и отрядить кого-то в отель, убедиться, что все благополучно, когда хозяин яхты наконец-то вернулся.

От холодного ветра или благодаря отдыху Андрес выглядел не таким бледным: живым и заметно повеселевшим.

– Лени, эта прическа тебя удивительно преобразила. Ты выглядишь, как настоящая миледи, хозяйка готического замка. Моя госпожа, – он усадил меня за стол, на котором посуды оказалось намного больше, чем продуктов, пригодных в пищу. – Хочешь, я буду твоим лакеем, буду тебе прислуживать за обедом?

– Нет! Андрес, сядь, ты меня пригласил обедать, значит, давай обедать!

Он покорно сел рядом со мной.

– Сегодня утром, когда я тебя увидел, решил, что ты мне привиделась…

– Андреас, это фьорды! Здесь нет видений – только тролли и драугры [39] , – рассмеялась я. Он накрыл мою руку своей ладонью – часов на запястье не было. Я провела пальцами по светлой полоске кожи. – Ты сильно переживал из-за часов?

– Да, хронометры – из тех вещей, к которым очень привязываешься. С другими часами мне как-то неуютно. – Он вздохнул. – Я заказал точно такие же, с ремнем из акульей кожи, но придется ожидать почти три месяца, их делают под заказ…

– Старые люди рассказывают, что тролли любят воровать у путников, но если их задобрить, пропажа обязательно вернется.

– Лени, ты действительно веришь в троллей? – он недоуменно посмотрел на меня. Да, в этой жизни все когда-нибудь бывает в первый раз – я сегодня впервые обедаю с парнем, у которого отсутствует чувство юмора. Напрочь! Надеюсь, так только кажется, потому что норвежский для Андреса не родной язык. Я ответила:

– Не вполне. Зато я верю, что часы к тебе вернутся.

– Каким образом? – Мне показалось, что он занервничал.

– Естественным. Это я их взяла.

– Значит, они у тебя были все время?

– Да. Только я их оставила в Осло.

Мы вместе рассмеялись – дружно и беззаботно, считай, первый раз за все время нашего знакомства, и, наконец, выпили. Я плохо разбираюсь в вине и оставила его выбор на вкус Андреса.

Шеф потчевал нас форелью под тонким белым соусом, салатом из сладкого цикория, воздушным овощным муссом, в котором я распознала привкус свеклы. На десерт было фломбировано парфе. Огонь на блюде прогорел за считаные секунды, оставив неуловимый шлейф из ароматов рома и натуральной ванили, раньше, чем успел растопить замороженную начинку. Действительно, было очень вкусно.

Я облизывала ложечку, сверкающую, как украшение с рождественской елки, и думала, что единственный десерт, который я смогла бы предложить гостям к ужину в отеле, – имбирное печенье. Вполне возможно – из супермаркета. Я настолько живо представила печеньки, как они лежат в буфете на тарелочке и вкусно пахнут, что даже в носу защекотало от запаха, а подстегнутый воспоминаниями мозг сразу же заработал с удвоенной скоростью. Я допила вино и спросила:

– Скажи, почему ты уверен, что человек, с которым ты говорил, – заказчик?

– Мадам, которая называла себя «Дюваль», его так назвала. Меня не посвящали в подробности. Я на определенных условиях предоставлял интерьер и создавал возможность съемок, скажем так. Хотя мадам обещала держать меня в курсе…

– Она могла тебя обмануть. Маркиз де Сад в «120 днях Содома» описывает типа, сексуальное возбуждение которого усиливалось, когда он нарушал данные обещания…

– Это метафора. Таким дамам платят именно за то, чтобы они не испытывали личной эмоциональной вовлеченности… в процесс.

– Тем более. Ей было легко тобою манипулировать!

– Поэтому на лайнер и прислали профессионального агента – поддерживать меня.

– Скорее ее прислали тебя контролировать.

– Какая теперь разница? Ничего хорошего действительно не вышло. Девушка погибла по моей вине. Она сказала, что сама справится, а я могу отдыхать. Пока я развлекался с мадам, ее утопили… – Он замолчал и уставился в стекло графина невидящим взглядом. Мне стало обидно, что Андреса втянули в чужую гнилую игру, даже не проинструктировав толком. Если он не обманывает меня, как обычно, а действительно был в тот вечер у мадам – убить девушку он не мог, и сама мадам не могла. Значит… был кто-то еще. Сообщник. У меня мелькнула догадка, которая могла ободрить Андреса.

– Как это может быть твоя вина? Подумай, ты даже не знаешь, зачем прислали агента на самом деле. – Мы сидели на полукруглом диване, эффектно повторявшем линии кровати в спальне и огибавшем стол. Я пододвинулась поближе к нему и понизила голос: – Знаешь, я поняла, почему так вышло с девушкой…

Он тоже пододвинулся ко мне, теперь мы оказались так близко, что наши локти столкнулись, между ними проскользнули легкие электрические искорки.

– Помнишь, эта мадам фотографировала персонал? Стюардов, меня, ребят из охраны, всех подряд. Я только сейчас поняла зачем! Она отправляла все фотографии тому, кто мог опознать агента! Они убедились, что на лайнере есть агент, и изменили планы. Кто-то слил им информацию об операции. Ясно?