Сокровища на дне - Александр Окороков

А что б вас всех… Скоро обед.

Мы планировали еще хотя бы раз вернуться на остров, но Судьба распорядилась иначе. Сейчас, говорят, от корабля да и от самого места, где он покоился, уже ничего не осталось. Шторма сделали свое дело.

И в заключение нашего очерка несколько слов о трагической судьбе нашего «главного героя» — князя Бековича-Черкасского.

В июне 1717 года отряд Бековича, насчитывавший примерно три тысячи человек при семи орудиях, отправился сухим путем от Гурьева городка к Хиве. При князе находились два его родных брата с двадцатью черкесскими узденями и проводники калмыцкого хана Аюки. Под палящими лучами солнца, страдая от жажды и болезней, русские через два месяца, утром 15 августа подошли к озерам реки Амударьи, находившимся всего в шести днях пути от Хивы, и остановились на отдых. Утром следующего дня на лагерь Бековича напали около 25 000 хивинцев и их союзников, предупрежденных о приближении русских бежавшими с привала в горах калмыцкими проводниками. Осада русского лагеря продолжалась три дня. На четвертый день хивинский хан Ширгазы, видя, что русских трудно одолеть в бою, решил прибегнуть к хитрости. Он прислал к Черкасскому парламентеров с мирными предложениями, убеждая последнего, что если бы знал о мирных целях похода, то никогда не напал бы на него. По словам очевидцев, знатные хивинцы целовали перед русскими Коран в том, что над государевыми войсками не будет сделано никакого зла и что условия мира будут свято исполнены ханом. Бекович поверил парламентерам и в сопровождении 700 драгун и казаков отправился в лагерь хана, передал ему подарки от царя московского и продолжил свой путь к Хиве среди ханского войска. Его собственный отряд следовал за ним на расстоянии около двух верст под командованием майора Франкенберга. Когда до Хивы оставалось уже не более одного дня пути, хан заставил Черкасского разделить русское войско на пять отрядов и отправить их порознь в пять городов якобы на временное проживание. Один из уцелевших участников похода сообщал, что хан добился от Черкасского соответствующего приказа угрозами, другой — что ему удалось подействовать на князя убеждениями. Майор Франкенберг, понимая, какой опасности могли подвергнуться русские в случае разделения отряда на пять малочисленных и разобщенных частей, трижды отказывался исполнять приказ Черкасского, но в конце концов вынужден был уступить.

Опасения майора Франкенберга оправдались. Раздробленные части русского отряда были последовательно разоружены, а их личный состав частично перебит, а частично пленен и продан на рынках Хивы и Бухары. Спастись удалось немногим, в том числе и обоим братьям Черкасского. О судьбе самого князя очевидцы сообщали разнообразные сведения. По словам одних, его подвергли истязаниям и потом отрубили голову перед ханской палаткой. По словам вторых, Бековича-Черкасского увели в палатку, и дальнейшая его судьба неизвестна. Третьи утверждали, что видели его голову, нанизанную на кол в Хиве на базарной площади. И, наконец, ходили слухи, что князь предал русское войско по уговору с ханом и остальную жизнь благополучно прожил при его дворе.

Экспедиция Бековича-Черкасского закончилась трагически. Многие исследователи склонны винить в этом ее начальника, совершившего «преступную неосторожность, совершенно невероятную со стороны природного азиата». Бековичу вменялось в вину то, что он не построил ни одной крепости там, где этого требовали пункты Петровского наказа, а возвел два укрепления, которые не могли послужить опорными пунктами для действий его отряда (после гибели Бековича гарнизоны этих крепостей, оставленные без поддержки и тревожимые постоянными набегами местного населения, были вынуждены покинуть их). Из-за этого отряд Бековича выступил в поход в составе 3000 человек, а не численностью свыше 6000, как предполагал Петр, что было недостаточно для выполнения даже минимума поставленных задач. И наконец, при определении пути как главного экспедиционного, так и вспомогательного отрядов князь Черкасский совершенно не руководствовался пунктами Петровского наказа.

Осенью 1717 года весть о гибели князя Бековича-Черкасского пришла в Россию. Крах предприятия мог стать для Петра крушением его надежды проникновения и укрепления на восточных берегах Каспия. Однако этого не произошло. Русский царь не оставил своих стремлений на восток и очень скоро предпринял на Каспии новые попытки завоевания и укрепления своих позиций.

СОЛОВЕЦКИЕ МОРЕХОДЫ

Погода на Соловках в те июльские дни 1995 года явно не баловала туристов, съезжающихся со всего мира, чтобы увидеть один из величайших северных монастырей. Но нашей небольшой группе, прибывшей сюда из Москвы, явно повезло. Словно встречая старых знакомых, сияло солнце, легкий ветерок, поднимая рябь, играл бликами на волнах. Наше знакомство с Соловками действительно было давним. В 1988–1991 годах мы ныряли в водах Соловецкого архипелага, пытаясь понять секреты мастерства древних строителей, по крупицам воссоздавая одну из страниц богатой русской культуры.

Издревле эти острова привлекали человека. Их посещали, как показывают археологические находки, древние племена еще во II–I тысячелетии до н. э. В первой половине XV века на Большом Соловецком острове был основан монастырь, ставший мощной крепостью для защиты северных рубежей Московского государства. Нет необходимости повторять то, что известно о красоте величественных архитектурных памятников Соловков, по праву названных «жемчужиной Беломорья». Сложенные из многотонных валунов фундаменты, красная кирпичная, с белыми прожилками раствора кладка стен, посеребренное временем дерево на фоне темных елей и сверкающей озерной глади надолго запомнятся каждому, кому довелось побывать здесь. Но не только красотой славился монастырь. Воистину легендарной стала его хозяйственная деятельность. Братия содержала большое молочное стадо, собирала лекарственные растения, ягоды, грибы, разводила рыбу, сеяла хлеб, выращивала овощи и даже арбузы и цитрусовые. Дело велось умело и грамотно. Монастырь богател, застраивался, осваивал близлежащие острова — Анзер, Заяцкий, Муксалму.

Важное место в жизни «Дома Святого Спаса и Николы» занимали морские промыслы. Монастырские суда, обеспечивающие сообщение с материком, транспортировку стройматериалов и продуктов, на протяжении нескольких столетий составляли существенную часть беломорского торгово-промыслового флота. Особое место среди «водных» сооружений Соловецкого архипелага принадлежит монастырскому доку. Построенный на рубеже XVIII–XIX веков, он вошел в число лучших гаваней русского Севера, став примером для строительства доков в России и за рубежом.

Док состоял из выложенного гранитными блоками бассейна и водораспределительной камеры, которая служила для подачи и регулирования уровня воды в основном бассейне. Вода в этот бассейн попадала самотеком из расположенного выше уровнем Святого озера по специально прорытому подземному каналу. Основной бассейн состоял из наполняемого водой резервуара, запираемого двустворчатыми шлюзовыми воротами, и собственно сухого дока-верфи — участка, возвышающегося над уровнем моря.

Принцип работы сухих доков общеизвестен, но Соловецкий имеет некоторые отличия, связанные с его устройством. Во время прилива вода наполняет док, после чего закрываются входные ворота и начинает поступать вода из водораспределительной камеры. При достаточно высоком уровне воды суда заходят в правую часть дока и устанавливаются на месте, подпираемые снизу кильблоками и с бортов подпорками, чтобы судно не заваливалось на бок. При медленном открывании ворот уровень воды постепенно понижается. И суда остаются на сухой платформе. Ворота же при этом могут оставаться открытыми, так как уровень воды значительно ниже уровня платформы. Причем наполнение дока до нужного уровня осуществлялось за полтора часа, а всем делом спуска и подъема воды управляли всего два человека. Интересна и некоторая деталь, выявленная при археологических раскопках в сухой части. Ее дно было выстелено мелкой щепой слоем в 20 см и снабжено деревянными желобами-сливами. Это позволяло сохранять рабочую площадку в чистоте и избегать заводненности.

В 1827 году в доке было построено два больших мореходных судна типа военных бригов, ставшие гордостью обители и шагом вперед всего беломорского невоенного судостроения. В 1829 году в монастырском доке ремонтировалась шхуна № 1 экспедиции М. Рейнеке, которая при выходе из Троицкой губы была «брошена на риф северного берега острова Анзерского и находилась в опасном положении». Для транспортировки поврежденного судна с места аварии монахами было найдено простое и остроумное решение: во время отлива к корпусу закрепили пустые бочки и приливная вода сняла судно с мели.