В тени больших вишневых деревьев - Михаил Леонидович Прядухин

командирам: отдельная офицерская столовая с гражданскими профессиональными поварами и повышенными нормами пайка, расквартировка в модулях с кондиционерами летом и паровым отоплением зимой, эти бани тоже были как бельмо на глазу у солдат всего полка. При том при всем бойцы знали об огромных зарплатах в чеках, получаемых офицерами

в полку, плюс на книжку в Союзе им шла кругленькая сумма, и каждый год, проведенный в Афганистане, засчитывался им за три года выслуги.

А ведь все тяготы службы ложились на солдатские плечи, и эфемерная, безликая кем-то выдуманная формулировка:

136

«Выполнение интернационального долга» — оплачивалась по всем статьям их лишениями и тяготами, а порою и жизнью. Офицерам было за что рисковать, обливаться потом летом, а зимой глотать песок вместе с галькой, поднимаемой суровым

и капризным афганцем. А солдаты за что надевали хэбэ на не смытое от мыла тело, мерзли зимой и задыхались летом в палатках, тянули караулы и рыли окопы, носили, разгружали, строили и, наконец, воевали? За что? За чувство выполненного долга перед совершенно чужим, далеким во всех смыслах наро-дом? Вот поэтому от этой несправедливости злоба и ненависть к офицерам, как снежный ком, с каждым месяцем службы росла в душе каждого солдата…

Да и вообще, в чем был смысл этой «бани»? Ведь было ясно, что можно было организовать вполне человеческие условия по-мывки личного состава без особых усилий для командования. Но почему-то это безумие под названием «баня» имело место быть в 12-м Гвардейском, порождая антисанитарию, которая и так была в избытке, инфекционные болезни, а также бельевых вшей. Эта «баня» была как водораздел между офицерами и сол-датами, показывая «Who is Who», что в переводе с английского на 12-й Гвардейский язык, означает «Кто есть Ху»…

Почему все так происходит в загадочной русской душе? Непонятно. Когда тишь да крышь и Божья благодать вокруг — творится беспредел в полку: офицеры всю службу сваливают на плечи солдата, при этом абсолютно не заботясь о нем, не видя его в упор и еще в придачу при первой возможности пытают-ся урвать что-нибудь от него типа: «С паршивой овцы — хоть шерсти клок». Но как только они вместе с ним оказываются перед лицом реальной опасности, происходит метаморфоза: офицеры вдруг вспоминают, что солдат такой же человек, и начинают с ним делить кусок хлеба, тяготы службы, порой идя на самопожертвование, выручая его из беды. Странно, ведь еще вчера он гнобил этого солдата, относясь к нему как к средству своего существования, как к чему-то второсортному, а теперь он лезет за него под пули…

***

Лошадь — мощное животное, созданное Творцом, чтобы по-крывать большие расстояния. И весь ее организм, вся ее костно-

137

мышечная система для этого приспособлены. Хотя как бы ни были сильны ее мышцы, как бы ни были крепки ее сухожилия, тверды кости, но и у нее есть запас прочности. И любую ло-шадь можно легко загнать, если скакать на ней долгое время, не давая ей отдыха. Тем более — человек. Хоть и показывает какие-то выдающиеся результаты физической выносливости на олимпиадах, но, по сравнению с лошадью, это «понты для приезжих», и он гораздо слабее ее. Что будет с человеком, если его будут гнать, как эту самую лошадь, не давая не то чтобы прилечь, но даже и присесть? Ответ очевиден. Это только на первый взгляд кажется, что он моментально выдохнется и сойдет с дистанции…

Олег Дуцик был родом с Украины, простой, добрый сельский парень с лицом алкоголика. Нет, он не был алкоголиком, просто как-то так вышло, что черты его лица были таковы. Глядючи на него, на его большой нос картошкой, большой рот с толстыми губами, почему-то вечно припухшее лицо и огромные уши, торчащие в разные стороны, создавалось впечатление, что зеленый змей является полновластным хозяином его души. Это впечатление закреплялось еще и его несуразной, долго-вязой фигурой, которая передвигалась по этой грешной земле странной, немного разбалансированной походкой.

Но хозяином его души не был алкоголь. К тому же он ни-когда не пил ничего крепче кваса. Но в ней властвовал страх, который загнал его в угол, в самый низ той иерархической лестницы, которая была построена на субординации военных званий, дедовщине, землячестве, жестокости, равнодушии и эгоизме 12-го Гвардейского полка. В этой системе не было места человеческим отношениям, в ней был закон джунглей.

И слабый духом солдат неизбежно занимал в ней самое низкое место, получив ярлык «чмошник».

Возможно, Дуся, такая кличка была у Олега в 3-м ПТВ, выглядел иначе, когда призывался в армию, и это не природа одарила его таким лицом, но, когда Сергей Пожидаев попал во взвод, он выглядел именно так. На нем ездили все кому не лень: и старослужащие, и черпаки, и чижи, и офицеры. В результате чего он не касался земли, выполняя чье-то поручение, чью-то работу, чьи-то обязанности, периодически подвергаясь издева-

138

тельствам всех тех, кто на нем ездил. Дуся был уже дембель, и если отнять полгода сержантской учебки, в которой он был в Союзе до Афгана, то выходило, что больше года младший сер-жант Дуцик был в непрерывном забеге до того случая зимою…

— Дуся… Давай вставай, — полушепотом прошипел чижик-узбек, только что сменивший другого дневального, своего земляка.

Была холодная зимняя ночь. И чижику-узбеку хотелось сильно спать. Он не собирался два часа стоять на холоде под грибком, периодически забегая в палатку для того, чтобы под-бросить уголь в буржуйки1. Поэтому и прозвучали эти слова в полутьме, создаваемой двумя печками, разогретыми докрасна

и мирно гудящими в продоле. То ли их тихий гул, который так убаюкивает, то ли то, что Дуся только-только лег, отстояв за земляка узбека два часа под грибком, но эти слова, сказан-ные полушепотом, никак не подействовали на него. Он спал глубоким сном, практически не дыша. Это не ускользнуло от внимания узбека, и он, склонившись над головою Олега, при-слушался, определяя, дышит тот или нет. Услышав еле-еле различимые звуки дыхания Дуси, узбек разгневался и отпустил ему звонкую пощечину…

Ее звук вывел из анабиоза некоторых бойцов, и один из них,