Записки следователя (Старый знакомый, рассказы) - Лев Шейнин

- Кошмар! - поддержал его Ласкин.

- Это просто непостижимо, - процедил Острогорский.

- Когда нам Шевердин все рассказал, мы решили, что так это не пройдет, не должно пройти... Пусть вам наперед наука будет... Да, наука, как нашу корпорацию марать...

И через неделю я стоял перед большим, крытым зеленым сукном столом, за которым восседала дисциплинарная коллегия губсуда в полном своем составе и с мрачным бородатым Дегтяревым во главе.

К тому времени дорогие мои наставники успели вполне внушить мне, что я совершил великий и непростительный грех, и я теперь со всей искренностью лепетал членам дисциплинарной коллегии обо всем, что было, как было и почему. Ах, как мне было худо!..

Дегтярев слушал очень внимательно, и в его коричневых желчных глазах, как это ни странно, светилось где-то в самой глубине что-то ласковое и даже, кажется, веселое. Не потому ли он так сердито жевал свою бороду и время от времени зловеще бросал:

- Рассказывай, все рассказывай, орел!.. Ишь какой ловкий!.. Хорош, нечего сказать, хорош!.. Шерлоком Холмсом захотел стать!..

Но обо всем этом я вспоминал уже потом, а тогда мне было не до размышлений, и я только очень боялся из-за волнения хоть что-нибудь утаить. Но я ничего не утаил.

Судьи совещались всего двадцать минут, но мне это показалось вечностью. И когда Дегтярев стал зачитывать решение, я с трудом, в тумане, застилавшем голову, расслышал главное: что меня не увольняют с работы и что коллегия, ввиду моей молодости и искреннего раскаяния, решила ограничиться устным, но строгим внушением.

И тут я - дело прошлое - заплакал, на что Дегтярев в очень ласковом, удивительном для него тоне тихо сказал:

- Ничего, ничего, не стесняйся, поплачь, милок, и пусть это будет твое последнее в жизни горе...

А через много лет, где-то в середине тридцатых годов, судьба снова столкнула меня с "адмиралом Нельсоном". Я работал тогда в Прокуратуре СССР в качестве начальника следственного отдела и однажды, придя в кабинет прокурора СССР И. А. Акулова, застал последнего в очень взволнованном состоянии.

- Вот, Лев Романович, полюбуйтесь, какое несчастье, - обратился ко мне Акулов. - Потерял я ключ от своего сейфа, через два часа мой доклад в правительстве, а все материалы в сейфе... Наш механик открыть не берется, потому что сейф сложный, с каким-то замысловатым замком... Механик говорит, что надо сутки с ним биться...

Я посмотрел на массивный стальной сейф и сразу вспомнил, что пару лет назад Осипов мне рассказывал, что "адмирал Нельсон" окончательно порвал со своим прошлым, перебрался на жительство в Москву и мирно

трудится в качестве технорука одной механической артели.

- Одну минуту, Иван Алексеевич, - сказал я Акулову. - Попытаюсь вам помочь...

И я тут же позвонил Осипову, работавшему уже в МВД СССР, и рассказал ему о беде, постигшей прокурора Союза.

- Все ясно, старина, сейчас попробую разыскать Семена Михайловича и, если найду, приеду вместе с ним, - сказал Осипов. - Но я его с год не встречал, не знаю - жив ли...

Иван Алексеевич, всегда и все понимавший с полуслова, едва я положил телефонную трубку, спросил:

- Скажите, это не тот "адмирал Нельсон", о котором вы мне рассказывали?

- Он, Иван Алексеевич.

- Ну этот, судя по всему, поможет. Старые кадры не подводят...

И Иван Алексеевич улыбнулся своей неповторимой, очень мягкой и лукавой улыбкой, которую так хорошо знали его подчиненные.

Не прошло и получаса, как появился несколько запыхавшийся, но все еще тогда крепкий Николай Филиппович, за которым следовал чистенький, аккуратный старичок с небольшим саквояжем в руке, одноглазый, с такой же аккуратной, как он весь, черной повязкой над глазницей. Годы взяли свое, и "адмирала" было трудно узнать, так постарел он за эти годы, и только в самой глубине его единственного глаза все еще тлел тот живой огонек, который запомнился мне с первой встречи.

Иван Алексеевич встретил "адмирала" с обычной корректностью и тактом.

- Здравствуйте, садитесь, пожалуйста. Мне говорили, что вы один из лучших... гм... механиков... Не так ли?

- В свое время так считали почти все полиции Европы, товарищ Акулов, ответил с достоинством "адмирал". - Но ведь полиции свойственно ошибаться более, чем кому-либо... Впрочем, как будто я действительно немного разбирался в сейфах... Речь идет об этой гробнице?

И он указал на злополучный сейф.

- Совершенно верно. Это, если я не ошибаюсь, немецкий?

- Да, лейпцигской работы, - ответил "адмирал", быстро оглядывая сейф. Однако это не "прима", как говорят немцы... Это сейф фирмы "Отто Гриль и К°", и я немного знаком с ее продукцией. Мы имеем здесь двойную щеколду нержавеющей стали с внутренней пружиной и автоматическим боковым тормозом - вот здесь, слева, - который задерживает замок, если не знать секрета... А вот и самый секрет - он довольно музыкальный. Что делать - немцы любят музыку...

И "адмирал Нельсон" нажал головку одного из пяти медных болтов, которыми был заклепан замок. Головка сразу же подалась и с мелодичным звоном отошла в сторону.

- Совершенно верно, - улыбаясь, произнес Акулов. - Я вижу, что полиция не всегда ошибалась. Семен Михайлович - если не ошибаюсь?.. - вы действительно крупный специалист...

- Не хвалите раньше времени, а то можно сглазить,- ответил "адмирал".Сейчас, мы подружимся с этим "немцем" как следует...

И, вытащив из саквояжа какой-то тонкий стальной прут и длинный ключ с передвигающимися бородками, "адмирал" начал совершенно бесшумно ими оперировать.

- Замки сейфов не переносят грубости, - говорил он, продолжая работать. С ними нужно деликатно обращаться, и они, как женщины, больше ценят внимание, а не силу... Конечно, когда такая старая калоша, как я, говорит о женщинах, это может показаться смешным, но в молодости бывший "адмирал Нельсон" разбирался не только в сейфах, несмотря на то что имел всего один глаз...

Кстати, товарищ Акулов, именно благодаря этому меня и прозвали "адмиралом Нельсоном", который тоже был одноглазым... В тысяча девятьсот пятом году я гастролировал в Амстердаме и, дело прошлое, взял там один хороший сейф... На следующий день я прочел в газетах, что через неделю, это было в октябре, в Англии будет отмечаться сто лет со дня гибели Горацио Нельсона, павшего, как вы знаете, двадцать первого октября после сражения у Трафальгарского мыса, где он разгромил франко-испанский флот... Мне захотелось отдать дань внимания тезке...

Я скупил в Амстердаме уйму знаменитых голландских тюльпанов, погрузил их на пароход и выехал в Англию. Три грузовых фургона доставили мои тюльпаны на кладбище, а сам я был в новом фраке и цилиндре... Клянусь вам честью, что, когда публика увидела мои тюльпаны, на меня стали глазеть больше, чем на первого лорда адмиралтейства... И тогда я произнес речь. "Леди энд джентльмен, - сказал я. - Я имею честь и одновременно удовольствие представлять здесь неповторимую Одессу, подарившую миру столько выдающихся поэтов, музыкантов, моряков и правонарушителей. Ваш одноглазый адмирал знал свое дело, что, впрочем, свойственно многим одноглазым". Мне устроили овацию... Да, на старости нам остаются одни воспоминания, как сказал Кант, в чем я, впрочем, не уверен...

- В том, что остаются одни воспоминания, или в том, что это сказал Кант? быстро спросил Акулов.

- Николай Филиппович вам может подтвердить, что речь идет только о втором. А в том, что, кроме воспоминаний, у меня уже давно ничего нет, уверен помимо меня и весь угрозыск.

- Верно, - произнес Осипов.

И в этот самый момент "адмирал" со словами: "Ну вот, спасибо, крошка", распахнул сейф.

Акулов поблагодарил "адмирала" и Деликатно осведомился, "сколько он должен", но "адмирал" так отчаянно замахал руками, что этот вопрос сразу отпал.

- Еще раз благодарю, Семен Михайлович, - очень серьезно произнес Акулов.Я искренне рад, что познакомился с вами теперь, когда уже можно сказать, что вы выдержали трудный, может быть самый трудный на свете экзамен. Я имею в виду не сейф...

- Я вас понимаю, товарищ Акулов, - тихо ответил "адмирал". - Вы имеете в виду не сейф, а того, кто его открыл... Да если говорить откровенно, я начал сдавать этот экзамен давно - когда мы искали эти динары с дырками... И теперь я каждый год хожу в музей имени Пушкина, - там есть отдел древних монет, гляжу на эти динары и благодарю того неизвестного и давно покойного мастера, который чеканил их столько лет тому назад. И еще больше я благодарю тех живых и известных мастеров, которые чеканят наше удивительное время... И даже перечеканивают такие стертые монеты, как я... Пусть же здравствуют и наше время и наши люди, товарищ прокурор!..

- Позвольте пожать вашу руку! - на первый взгляд не совсем по существу, а на самом деле в прямое развитие темы произнес Акулов...

1956

ИСЧЕЗНОВЕНИЕ

Однажды, в апреле 1945 года, когда война уже приближалась к концу, мне позвонил мой знакомый, писатель Василий Павлович Ильенков, сказавший, что по поручению группы жильцов дома номер два по Проезду Художественного театра, где проживает и он, ему необходимо меня повидать по одному, как он выразился, очень странному и вполне необыкновенному делу.