Жесткие вещи - Брэндон Форд

плотского жара. Вы можете почувствовать это без особых усилий. Это видно по ее походке, по тому, как она говорит. Она облизывает губы языком, прежде чем снова заговорить.

- С тех пор, как мой бедный дорогой муж скончался, - говорит она. - Да упокоят боги его душу, я обнаружила, что мне... нужен... мужчина. Человек, хорошо разбирающийся в главах и стихах. В книжной торговле и каталогизации книг. Видите ли, мой покойный муж умело справлялся со всем... этим...

Oна широко раскрыла руки, чтобы показать не только переполненный книгами склад, но и полные дрожащие изгибы ее чрезмерно сексуального тела, так щедро демонстрируемого в облегающем шелке.

- Я действительно просто хотела бы отдать все в ваши руки.

- Ну, эм, я не знаю... - отвечаю только потому, что от меня требуется какая-то конкретная реакция. - Все эти книги в высшей степени эзотерические и специализированные. Я на самом деле не специалист в области оккультизма. Я бы не отличила суккуба от инкуба.

Руки глубоко засунуты в карманы: ШЕВЕЛИ МОЗГАМИ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ!!

Я беру книгу, как мне кажется, в профессиональной манере, окидываю ее оценивающим взглядом (Г.Ф. Лавкрафт) и неуклюже ставлю на место на забитую до отказа полку, за изгибом холодной винтовой лестницы из черного металла. Движение создает эффект домино на полке, книга задевает другую книгу, пока они не начинают падать каскадом с дальнего конца - бам! бам! БАМ!!! - на гору вещей внизу.

- Оx, черт!

Пот прилипает к моей рубашке, и по моей промежности бегут мурашки. Я стою на четвереньках и перебираю пыльные книги, а она приседает рядом со мной так близко, что я чувствую тепло, исходящее от ее тела.

- Что это?

Мои пальцы сжимают длинный, похожий на сигару футляр из какого-то угольно-черного металла, инкрустированный золотыми фресками, завинчивающаяся крышка открывается на несколько оборотов. А внутри - отвратительный предмет, почерневший от времени, обрубок из человеческой кожи, сморщенной и практически сгнившей.

- Это... - восхищенно говорит Саманта, - пенис маркиза де Сада.

* * *

- Что случилось потом?

- Клиент.

Я сижу голый в квартире Мари, пока она возится с миской полной жидкого гипса. Сумеречная комната художницы с единственным на полу матрасом, электрическим камином с двумя стойками, гравюрами Магритта на стене и полками с холстами, прислоненными в углу, некоторые из них выложены коллажами с выступающими мини-скульптурами и предметами искусства.

- Саманта пошла обслуживать клиента и это означало, что я согласился на эту работу. Поэтому я смирился с неизбежным и принялся наводить порядок в этой пещере оккультной фантасмагории.

Мари встает с результатом своего труда, критически осматривая его.

- Предположим, он может пригодиться в качестве зубочистки, - и кладет гипсовый слепок моего члена на низкий столик, где он сразу же затмевает два других, более величественных образца ее анатомического искусства.

- Надеюсь, ты не возражаешь, но я хочу, чтобы копия напоминала мне обо всех моих любовниках, чтобы, когда я стану старой и никому не нужной, я могла вытащить их и разложить на столе, вспомнить каждый толчок и тычок...

- ...выставишь все три в ряд?

Ее лицо вытянулось. Она слегка полновата, лунообразное лицо обрамлено мышиными волнами волос, часть которых заплетена в ряд бисерных прядей, спускающихся ко лбу, остальные зачесаны назад и рассыпаются веером, как кудрявый взрыв. Богемная, но не слишком чистая одежонка с принтом Уильяма Морриса.

- Их будет еще больше. Намного больше.

Она в сильном раздражении плюхается на матрас. Начинает изображать гротескные гримасы перед маленьким зеркалом, оттягивает веко, чтобы показать грубый телесно-розовый цвет под ним, затем вытаскивает контактные линзы, левую и правую, с преувеличенной концентрацией, которая предназначена для того, чтобы исключить меня.

Я чувствую себя глупо и бестактно, как будто я должен загладить свою вину, но не знаю как. Я имею в виду, что у меня нет к ней никаких претензий, она просто живет в квартире подо мной. Мы делим кухню и туалет на двоих. Иногда мы вместе выпиваем, и время от времени она использует меня в качестве объекта для наброска, моего профиля, моего торса, моей мускулатуры или, возможно, полной обнаженной натуры (экономно расходую материалы, - говорит она с насмешливой улыбкой). И мы трахаемся, время от времени - чисто платонически. Она не предъявляет ко мне никаких требований. Поскольку она не из породы красавиц с обложки глянцевых журналов, она не ожидает от меня бешеного секса, и когда я кончаю слишком рано, она ведет себя не так, как будто заслуживает лучшего. Толстые девушки должны быть благодарны за то, что они получают - верно? И все же, в этот момент я чувствую, что она от меня ожидает какого-то акта раскаяния.

Но она опережает меня упреждающим ударом. Ее лицо расплывается в улыбке, и она медленно снимает эту грязную, измазанную гипсом одежонку на ноги, выше колен, и, несмотря на это, я загипнотизирован темным очарованием самки животного в течке. Пульсирующая влага под пупком, шелковистая поросль роскошных пропорций, которая теперь открывается мне (нижнее белье так стесняет, ты не находишь?), центральный разрез, застенчиво скрывающий ее самые драгоценные части, влагалище, пизду, "киску", пирожок, пилотку, любовный ящик. Она раздвигает ноги, действие, которое также раздвигает ее более соблазнительные губы в открытое приглашение.

- Посмотри, сможешь ли ты заглянуть моей влажной от возбуждения "киске" в ротик, - тихо мурлычет она. - Полижи ее и тогда узнаешь. Как тебе такое предложение?

И я опускаюсь покорно на колени, ползу к ее ногам, как похотливый пес, как домашний питомец, жаждущий отведать вкусняшки.

Мой твердеющий член шлепает меня по животу, когда я двигаюсь. Я провожу языком по зубам:

- Это то, что я собираюсь получить...

Влажная "киска" в натуральную величину, расположенная на игровой площадке для приключений из трепещущей плоти, маленькое черное отверстие, расположенное между наружными губами ее половых губ, скрытая жемчужина ее возбужденного клитора. Я тычусь носом, пускаю слюни и вонзаюсь в одну из ее ложбинок, вонзаюсь языком и погружаюсь - гиперактивный заменитель пениса - и она уже брыкается, прижимаясь к моему лицу. Eе дыхание становится