Донецко-Криворожская республика: расстрелянная мечта - Владимир Корнилов

Подчеркнуто российский патриотизм лозунгов в Донецко-Криворожской республике мог вполне потягаться с лозунгами регионов, официально боровшихся за «великую и неделимую Россию». К примеру, сетуя на то, что жизнь «поразила самую идею государственности», генерал Деникин вспоминал: «В Екатеринодаре в 1920 г. на Верховном круге трех казачьих войск, после горячего спора, из предложенной формулы присяги было изъято упоминание о России… Или распятую Россию любить не стоит?»[371] Уж где упоминания о России были постоянными, так это в документах Донецко-Криворожской республики.

Тема сохранения единства России, борьбы с сепаратизмом была одной из основных в выступлениях и статьях лидеров ДКР. К примеру, один из редакторов «Донецкого пролетария», член областного комитета ДКР Вадим Быстрянский (Ватин) опубликовал статью «Рабоче — крестьянская революция и единство России», в которой, в частности, написал: «Трудящиеся разноязычных и разноплеменных местностей России понимают, что только при условии самого тесного союза и полного единства действия всех пролетариев и беднейших крестьян России смогут они довести до победоносного конца свою титаническую работу против капитала. Центробежные сепарастические [так в тексте. — Авт.] стремления наших окраин (Рада, Каледин) были всецело делом рук их буржуазных кругов. То имущие классы Дона и Украины боялись революционной заразы, высоким барьером новых государственных границ думали они оградить себя от идей русской революции. Но их карта была бита — победы трудящихся на Дону, на Украине развеяли как дым всякие мечты о сепаратизме, о «самостийной Украине», о юго — восточном союзе. Рабочие и крестьяне Украины и Дона не думают об отделении. Наоборот, они стремятся к возможно более тесному единению с трудящимися России»[372].

Как видим, объяснить создание Донецко-Криворожской республики сепаратистскими намерениями отделить этот регион от Украины довольно сложно. Наоборот, фраза Артема «сепаратисты не мы, а вы» свидетельствует о том, что, создавая ДКР, он и его соратники стремились как раз побороть сепаратистские устремления, о чем они говорили открыто. Так, «Донецкий пролетарий» настаивал на «необходимости отстоять советскую власть от покушений гайдамацкого сброда и немецких держиморд… хотя бы ценой создания самостоятельных дифференцирующихся маленьких республик»[373].

Еще более откровенно писал официальный орган областного комитета ДКР «Известия Юга»: «В интересах всей Российской Федерации, в интересах социалистической революции — сохранение Донецкого бассейна для центральной России. Выделение бассейна в автономную единицу, между прочим, объяснялось и стремлением сохранить Донецкий и Криворожский районы именно за нашими центрами в предположении возможности укрепления власти Рады на Украине. Провозглашение Донецкой Республики автономным членом семьи Российской Федерации означало определенное нежелание пролетариата отделяться от России и входить в состав Украины. Поскольку Украина отделяется от России, — это ее дело. Мы за ней не идем»[374].

Родился 1 (13) мая 1886 г. в Петербурге в семье инженера. Революционер, публицист, историк. Большевик с 1908 года.

Участник создания ДКР еще до революции прославился критикой сибирского «областничества» и идей автономии Сибири, а в советские годы стал чуть ли не главным цензором страны.

Учился на историческом факультете Петербургского университета, прослушал курс лекций в университете Цюриха. В 1909 г. приговорен к вечной ссылке в Сибирь, где находился 7 лет. Там активно изучал историю народов Сибири, прославился рядом фундаментальных исследований, которые до сих пор в Сибири считаются классическими.

В 1916 г. ему было разрешено поселиться в Киеве. После Февраля послан партией в Екатеринослав, где редактировал газету «Звезда». С переносом партийного центра в Харьков стал редактировать там «Донецкий пролетарий» и даже возглавил обком партии (при фактическом лидерстве Артема). Поскольку обладал слабым голосом, не мог быть оратором и старался держаться в тени более ярких личностей в ДКР. Еще до IV областного съезда стал редактировать петроградскую партийную прессу и в Харькове появлялся все реже.

С 1922 г. на преподавательской работе, автор множества трудов по теории марксизма — ленинизма. В 1936–1940 гг. — директор Ленинградского института истории партии. Будучи членом редколлегии «Правды» и Госиздата, был одним из главных партийных цензоров. Горький называл его «человеком из подполья Достоевского», а Корней Чуковский дал ему такое описание: «Сидит, молчит — обиженно и тяжело. А потом как заговорит, а у самого за ушами немыто и подошвы толстые, вот такие!»

В начале 1940 г. был переведен на работу в Москву, где и умер 13 декабря 1940 года.

Никаких иных мотивов, кроме как сохранить регион за Россией вне зависимости от того, кто побеждает в соседней с Донецко-Криворожским бассейном Украине — Рада, немцы или большевистская Цикука, — у организаторов ДКР не было. И они это постоянно подчеркивали своей деятельностью. Тезис «сепаратисты не мы, а вы» стал своеобразным рефреном в Донецкой республике.

Еще одна извечная тема критиков ДКР сводится к вопросу о ее легитимности. Довольно скользкая и неблагодарная тема при обсуждении событий революционных лет. Насколько легитимным было Временное правительство России? Или Учредительное собрание? После отречения Николая II в России происходит череда не предусмотренных законами Российской империи, а соответственно, не легитимных действий.

И тем не менее современные украинские историки любят называть ДКР «самопровозглашенной» и «нелегитимной». «Группка людей, избранных неизвестно кем, неизвестно по какой процедуре, опираясь на «стремления» несуществующих «народных масс», провозгласила на территории региона советскую республику», — утверждают современные украинские исследователи[375]. А ведь это притом, что процедура избрания делегатов на Донецко-Криворожский съезд Советов была гораздо более прозрачной, чем выборы Центральной Рады.

Поразительно, что те же авторы утверждают: «Поддержали большевистских лидеров левые эсеры и меньшевики региона, которые также стояли на позиции сохранения «единой и неделимой» России. При этом мнение значительной части местного населения учтено не было»[376]. Позвольте, но если большевиков региона в этом начинании поддерживали эсеры и меньшевики, то выходит, что все три основные партии Донецко-Криворожского бассейна, пользовавшиеся поддержкой не менее 75–80 % населения, судя по различным выборам, происходившим во второй половине 1917 г., были едины в подходе к сохранению региона в составе России и неподчинению его УНР. Куда меньшей поддержкой пользовалась у населения сама Центральная Рада.

В этой связи Дмитрий Корнилов писал: «Тот факт, что Центральную Раду никто и никогда не выбирал, сейчас очень тщательно затушевывают все историки — националисты. Тем не менее, юбилеи провозглашенной Радой Украинской Народной Республики (УНР) в наши дни чествуют на самом высоком уровне, а Донецкую республику очень любят чванливо именовать «самопровозглашенной». А ведь ее провозглашали делегаты, которых выбирали на всей ее территории. И легитимность ДКР куда выше, нежели законность Центральной Рады»[377].

Понимая зыбкость аргументов по поводу «уровней легитимности», современники ДКР из разных политических лагерей, большей частью ставили ей в вину отход от национально — территориального принципа устройства государства, поминая то самое «право наций на самоопределение». Мол, поскольку УНР строилась как национальное государство, а Донецко-Криворожская республика в свою основу заложила принцип хозяйственно — экономического единства региона, Украина имела право на существование, а ДКР — нет. Но вот что любопытно: и Украинская Народная Республика, и ленинская Россия, оценивая легитимность того или иного государственного образования на территории распадавшейся империи, явно использовали двойные стандарты.

Так, Центральной Раде, настаивавшей на нелегитимности ДКР, ничего не мешало признавать иные республики, в частности те, в основе которых не был заложен национальный принцип. 23 ноября 1917 г. Генеральный секретариат Центральной Рады официально обратился с воззванием «к правительствам юговосточного союза казаков, горцев и народов вольных степей, к правительству Кавказа, правительству Сибири, органу власти автономии Молдавии, органу власти автономного Крыма, органу власти автономной Башкирии и к остальным организованным областям»[378]. Некоторые из перечисленных административных образований не были созданы по национальному признаку. Если Рада признавала эфемерный казачий юго — восточный союз, то почему отказывала в этом более реальной Донецко-Криворожской республике?