Крик дьявола - Уилбур Смит

Чарлз пытался прикинуть ущерб, нанесенный «Блюхеру» за последние несколько минут. Тот вел огонь с носовой части. На нем то и дело вспыхивали ядовитые зеленовато-желтые языки пламени, в результате разрушений надводная часть стала похожа на бесформенное сооружение. Окутанный клубами дыма силуэт корабля казался туманно-расплывчатым, однако каждые пятнадцать секунд его орудийные башни сверкали зловещими огоньками.

Чарлз повернулся с намерением оценить ущерб, нанесенный «Ориону». Он навел на него бинокль — и в этот момент «Орион» прекратил свое существование.

В результате попадания осколочного снаряда взорвавшиеся котлы разорвали корпус судна пополам. Струя пара, устремившись на пятьсот футов ввысь, окутала его белым облаком. Повисев в воздухе секунд тридцать, пар стал вяло оседать и рассеиваться. «Орион» исчез. Широкий круг маслянистых разводов и плававшие обломки обозначили место его могилы. Высокая скорость способствовала стремительному погружению судна.

Радостное улюлюканье на капитанском мостике сменилось мертвой тишиной. Загробно поскрипывавшие на ветру снасти на фоне приглушенного гула двигателей лишь подчеркивали эту тишину, ничуть не нарушая ее.

45

Долгие восемь часов Чарлз Литтл обуздывал ярость и ненависть, стараясь не впасть в безумие, с трудом преодолевая дикое и губительное желание броситься в атаку на германский крейсер и погибнуть вслед за «Орионом».

Сразу после затопления «Ориона» «Блюхер», резко сбавив скорость, повернул строго на юг. С полыхающими на палубах пожарами, он поплелся прочь, словно раненый лев восвояси. Боевые флаги на его топ-мачтах были испещрены шрапнелью и почернели от дыма.

Как только он удалился, «Бладхаунд» изменил курс и стал медленно бороздить участок воды, по-прежнему переливавшийся радужными масляными пятнами и усеянный корабельными обломками. Выживших с «Ориона» не было — все погибли вместе с крейсером.

Развернувшись, «Бладхаунд» отправился вслед за подбитым германским крейсером. Исходившая от эсминца ненависть была настолько сильной, что, казалось, могла преодолеть разделявшее их расстояние и физически уничтожить «Блюхер».

Однако, находясь на капитанском мостике, Чарлз Литтл наблюдал, что дым и пламя, полыхавшее на палубах «Блюхера», благодаря усилиям пожарно-ремонтных команд с каждой минутой становились все меньше и меньше, пока не исчезли совсем.

— Пламя потушено, — доложил штурман, но Чарлз на это никак не отреагировал. Он до последнего рассчитывал, что огонь, добравшись до отсеков со снарядами, унесет «Блюхер» в то же небытие, куда тот отправил «Ориона».

— Но его скорость не больше шести узлов. Должно быть, «Орион» попал ему в машинное отделение, — с надеждой в голосе продолжил лейтенант. — Держу пари, ему здорово досталось. Можно предположить, что при такой скорости «Пегас» и «Ринаунс» настигнут нас завтра к полудню. И «Блюхер» обречен!

— Да, — спокойно согласился Чарлз.

В ответ на отчаянные радиопризывы «Бладхаунда» два тяжелых крейсера северной эскадры — «Пегас» и «Ринаунс» — мчались к нему на юг вдоль восточноафриканского побережья, стремясь преодолеть разделявшие их пятьсот миль.

46

— Киллер, поинтересуйтесь, что там у них. — Внешне спокойный, фон Кляйне был крайне взволнован. Близилась ночь, а в темноте для него представлял опасность даже этот утлый английский эсминец. Опасность вообще таилась повсюду — она могла поджидать в любой точке морского пространства. К ночи ему просто необходимо иметь исправный левый двигатель — это был вопрос жизни и смерти: он должен обладать скоростью, чтобы уйти на юг от рыскавшей за ним стаи британцев, на юг, где «Эстер» мог оказать ему помощь в восстановлении поврежденной брони и пополнении запасов таявшего с угрожающей скоростью угля. Тогда «Блюхер» вновь превратится в грозную силу, с которой придется считаться. Но для этого ему сначала необходимо восстановить скорость.

— Капитан. — Киллер вновь стоял рядом. — Лохткампер докладывает: они прояснили ситуацию с подачей масла на главный подшипник, разобрали механизм и убедились, что вал не поврежден. Он занимается установкой новых вкладышей — работа идет полным ходом.

Фон Кляйне невольно представил себе потных полуобнаженных людей, работавших в невыносимой духоте коридора гребного вала с черными по локти от мазута руками.

— Долго еще? — спросил он.

— Он обещал, что через два часа оба двигателя смогут работать в полную силу, господин капитан.

Фон Кляйне облегченно вздохнул и посмотрел на тенью следовавший за ним британский эсминец за кормой. На его лице появилась улыбка.

— Что ж, дружок, надеюсь, ты храбр. Надеюсь, досада возьмет над тобой верх, стоит тебе только увидеть, что я прибавляю скорость, и сегодня же ночью ты попробуешь пустить в ход свои торпеды. И вот тут-то я тебя и прихлопну, потому что ты сильно смущаешь меня своим неотступным пристальным взглядом. — Он проговорил это так тихо, что его губы почти не двигались, и повернулся к Киллеру. — Я хочу, чтобы вы проверили боевое освещение и доложили мне.

— Есть, господин капитан.

Фон Кляйне подошел к переговорным трубам.

— Бортовая артиллерия, — сказал он. — Подготовьте орудия для осветительных зарядов на максимальную высоту… — Перечислив все необходимое для ночных действий, он закончил: — Накормите орудийные расчеты и дайте им отдохнуть. С началом сумерек все должны быть на местах согласно боевому расписанию и находиться в первой степени готовности.

— Капитан, сэр!

От неожиданности капитан Чарлз Литтл расплескал какао. За весь день он впервые позволил себе отдых, который всего десять минут спустя оказался прерван.

— Что случилось? — Распахнув дверь штурманской, он выскочил на мостик.

— «Блюхер» быстро набирает скорость.

— Нет! — От такого беспощадного удара восклицание вырвалось у Чарлза невольно. Он бросился к переговорной трубе.

— Командующий артиллерией. Расстояние до цели.

После секундной паузы раздался ответ:

— Расстояние — один-пять-ноль-пять-ноль. Скорость — семнадцать узлов.

Это была правда. «Блюхер» вновь шел полным ходом, а его орудия находились в боевой готовности. Гибель «Ориона» оказалась напрасной.

Чарлз вытер рот ладонью и ощутил пальцами отросшую колкую щетину. Несмотря на загар, его лицо выглядело мертвенно-бледным от усталости и напряжения. Под глазами темнели синяки, а в уголках глаз скопилась желтая слизь. Выбившаяся из-под фуражки прядь волос прилипла ко лбу, влажная от морских брызг. Воспаленными глазами он всматривался в сгущающиеся сумерки.

Безумное желание схватки, весь день грозившее одолеть его, стало стремительно нарастать. И он уже не сопротивлялся.

— Правый борт, полный вперед. — Машинный телеграф брякнул, и «Бладхаунд», как пони, повернулся вокруг своей оси. Развить скорость ему удастся минут через тридцать, а к этому времени уже стемнеет.

— По местам! — Чарлз хотел атаковать с наступлением темноты до восхода луны. По всему судну раздались сигналы тревоги. Не отрывая глаз от темневшей на сумеречном горизонте точки, Чарлз по очереди слушал доклады о готовности, пока не прозвучал последний, которого он ждал.

— Торпедный отсек готов, сэр!

Развернувшись, он подошел к переговорной трубе.

— Торпедный, — начал он, — намерен дать вам шанс поквитаться с «Блюхером» силами аппаратов по левому и правому борту. Планирую подойти как можно ближе.

Офицеры, собравшиеся вокруг Чарлза на мостике, слушали его команды, понимая, что «подойти как можно ближе» звучало для них как смертный приговор.

Генри Сарджент, лейтенант-штурман, почувствовал страх. Украдкой он нащупал в кармане плаща маленькое серебряное распятие, которое дала ему Линет. Оно было согрето теплом его собственного тела. Он крепко сжал его.

Он вспомнил, как распятие висело у нее на груди, на серебряной цепочке, и как она, подняв руки, расстегивала ее. Цепочка запуталась в длинных густых волосах, и она пыталась освободить ее, стоя на кровати на коленях лицом к нему. Он потянулся к ней, чтобы помочь, и она оказалась в его объятиях, прижимаясь к нему теплым округлившимся животом.

— Храни тебя Господь, мой милый, — прошептала она. — Дай Бог, чтобы ты вернулся к нам целым и невредимым.

И сейчас он испытывал страх как за нее, так и за свою дочь, которую еще ни разу не видел.

— Да следи же за курсом, чтоб тебя! — неожиданно резко бросил он рулевому, Герберту Крайеру.

— Есть, сэр, — с ноткой обиды и уязвленного самолюбия отозвался Герберт Крайер. Никто бы не смог удерживать «Бладхаунд» строго по курсу, когда тот неистово метался по волнам — то срываясь вниз, то задирая нос, он каждую долю секунды нуждался в дополнительной корректировке. Это был незаслуженный упрек, брошенный на фоне страха и всеобщего напряжения. «Осади, приятель, — огрызнулся про себя Герберт. — Это предстоит не только тебе. Так что напряги задницу и веди себя достойно».