ПоэZия русского лета - Максим Адольфович Замшев

class="v">Если б я был

Так беспристрастен, каким был Лавкрафт,

Я бы обнёс владенья мои крепкой стеной…

И свысока я наблюдал бы, как астронавт,

Тех, кто внизу

Всё не поделят шарик земной.

И всё хорошо,

Освобождён с боем Кадат.

Снова в поход, Р’лайх – позади,

Там, за спиной…

В Олатоэ

Не спит на часах с винтовкой солдат,

Волком глядит

На горизонт снежный степной.

Говард, пора.

Видишь знаки разрывов близ угольных шахт?

Слышишь ли крики мверзей ночных

Над нашей страной?

Фридрих-Вильгельм, снайпер Бодлер и

Русский Лавкрафт.

Время – вперёд…

Снова уходят в поход ледяной.

Пацифистам

Как византийцу ненавистна схизма

И манихейства, и иконоборчества,

Мне отвратительна идея пацифизма

В политике, массмедиа и творчестве.

Оно, как явный признак разложения,

Плетётся тыловыми демагогами

Холёно-Маяковского сложения,

Махаевщины Гогами, Магогами.

Они приходят с лирами и фондами.

Их голос ангельский так звонок вдалеке!

Но вижу я холодный коготь Мордора

В протянутой в приветствии руке.

Я буду с ними говорить о мире

На языке Давида и Эсфири.

Герои Лотреамона

Не раз от Седово и до Краснодона

Бывал я с героями Лотреамона.

Бессмертный таился во тьме пеликан,

Где бешеной злобой бурлил океан.

Блистали зарницы на небе Донбасса,

И я шёл путём Изидора Дюкасса.

И молний изысканный вился узор,

И вас наблюдал мой истерзанный взор.

Одни удостоились доли печальной

В постыдной экзотике ориентальной.

Не стану роптать, но их воля мертва

В погоне за призраками волшебства.

Пусть воля моя их разбудит, и скоро

Седьмую услышите песнь Мальдодора.

И я завершу Книгу Мёртвых Имён,

И ей позавидует Лотреамон.

Мой крест (ник)

Как крёстный отец

И крестоносец

Тебе, Саня,

Крестом, и Текстом,

И огнём перекрёстным

Реконкисты

Русской,

Что неизбежно грядёт.

Грядущее скрыто

Туманом войны,

Глаза сыновей

Слезятся от дыма.

В братоубийственных

Сагах и песнях

Старшей и Младшей

Эдды, мой крестник,

Правду найдёшь.

Пламя идёт

С далекого Юга,

Люди щадить

Не станут друг друга.

Меньше ресурсов.

И меньше воды,

Под яростью турсов

Треснут льды.

Эта война – не последняя, крестник,

Когда придёт чёрный наместник.

Пылающий юг,

Юные страны,

Тени империи Оттоманов,

Албания. Сирия, ересей клад,

Сельджуков натиск и Халифат.

Новый средневековый мир.

Войны за деньги и войны за веру,

Фанатики, викинги, кондотьеры.

Падение буржуазной химеры.

Век двадцать первый – мечей и секир,

И достижений, и поражений,

Готы и гунны – ориентир

Перезагрузок и новых вторжений.

Будет ещё Революции шторм,

Новой системы перезагрузки.

Знай, что молился об одном:

Саня, будь Сильным, Умным, Русским.

Ольга Старушко

«Симонов и Сельвинский стоят обнявшись…»

Симонов и Сельвинский стоят обнявшись,

смотрят на снег и на танковую колею.

– Костя, скажите, кто это бьёт по нашим?

– Те, кого не добили, по нашим бьют.

Странная фотокамера у военкора,

вместо блокнота сжимает рука планшет.

– Мы в сорок третьем освободили город?

– Видите ли, Илья, выходит, что нет.

Ров Мариуполя с мирными – словно под Керчью.

И над Донбассом ночью светло как днём.

– Чем тут ответить, Илья, кроме строя речи?

– Огнём, – повторяет Сельвинский. —

Только огнём.

«Ой мама родная…»

Ой мама родная

дай войны холодной

выйду на село

гляну как услышу

три снаряда в крышу

рядышком легло

мама да не плачу я

что ж она горячая…

Поклон

Кровоточат фонтаны Поклонной.

И с венком похоронным страна

смотрит вниз, как фигура с колонны,

на плакаты, на митинги, на

нас, живущих, на всех поимённо,

составляющих те миллионы,

кто забыли, что значит война.

Память павших Донбасса почтите

не парадом колонн и знамён.

Здесь честнее молчанье – не стон,

да, молчанье – не марш и не митинг.

Повторяя рефрены событий,

не теряйте связующей нити:

ни к кому не идти на поклон.

Через повешение

Пятнадцатый час

в Запорожье не могут снести Ильича.

И Днепр холодит

пожелтевшую челюсть плотины.

Но вот подцепили за шею – и тросом…

Кричат.

Сбылась голубая мечта копача

дармового бурштына.

Болтаясь на тросе, он смотрит с прищуром

в туманную даль.

Не место, не время в петле

размышлять о грядущих допросах.

Но время однажды свернётся петлёй.

И вернётся февраль.

И мiсто:

Крещатик.

Промёрзлые доски.

Верёвки.

…А лучше – на тросах.

Аллея городов-героев

Игорю Сиваку

Свечи на каштанах, жжёт акация.

У гранитной стелы кровь гвоздичная.

Одесситы не зовут на акцию.

Говорят: второго – это личное.

Ветераны. Бывшие блокадницы.

Ополченцы с флагом Новороссии.

Журналисты с микрофоном тянутся —

им всё комментарии, вопросы бы…

Да вопросов – море. Вот ответов нет.

Над аллеей тень такая