Новогодняя жена (СИ) - Романова Екатерина Ивановна

— Она ушла, Арман. Постараемся не убить друг друга за этот час. Разойдемся в разные стороны и притворимся, что не видим друг друга!

Так и поступила. Отошла к окну, любуясь переливами снежинок под ленивыми солнечными лучами.

— Ты не удивилась, увидев оренаров. Как давно ты знаешь? Как давно они ей присягнули?

Молчать. Графа нет. Игнорировать — значит не реагировать ни на что. Тем более на провокации. Мучайся, Арман! Мучайся!

— Кристин, это важно. Это может изменить все!

Блин, кто еще тут мучается — вопрос!

— Порядочно. Я знаю об этом порядочно.

— И не сказала мне? — изумился граф.

— Я умею держать секреты. Анахель попросила не распространяться об этом. Но, коль скоро она показала тебе свои возможности, я больше могу не скрывать.

— Какие проявления ты замечала? Зеленые эманации и искры, посерение кожи, возможно, эфирные цветы или что-то, связанное с землей?

— Ничего из сказанного. Но вот жар, такой, что плавится ткань, искры с ладоней, языки пламени в глазах — это было.

— Огонь, — задумался Арман, а потом воскликнул: — Огонь! Это все меняет. Ты хоть понимаешь, Кристин? — он подлетел ко мне и, на эмоциях, подхватил и закружил вокруг себя. Сложно строить кислую мину, когда кто-то так радуется, но я искренне старалась. — Огонь все меняет!

— Для кого? — спросила, уперевшись ладонями в плечи супруга. Он крепко обнимал меня за талию, не давая опуститься на пол.

— Для всех нас. По законам магии, в Анахель с большей степенью вероятности должен был проснуться дар Земли. От матери. От меня — стихия порядка. Но, должно быть, она пошла в деда. Если так и она сочетает в себе порядок и хаос, то это все меняет, абсолютно все!

Я совершенно не разделяла непонятного ликования графа, потому что ничего из сказанного не поняла.

— То есть, ты не отправишь Анахель в пансионат Джейды? Впрочем, какое тебе дело до того, что я думаю по этому поводу. Потерпи, скоро вернется Мадлен и для тебя все будет как прежде. Для всех вас все вернется на круги своя!

Да. Для них вернется, а вот как мне потом жить — тот еще вопрос. Я настолько привыкла к Анахель, что буду искать ее задорный смех и долго оборачиваться в толпе, заметив знакомые кудряшки. Что тишина моей квартиры покажется тишиной на погосте. Дом без детей — мертвый дом. В нем нет жизни. Нет души. Поверить не могу, что мы столько прожили с Игорем без детей. Тишина и спокойствие? Нет, на самом деле так звучит отчаяние, бессмысленность существования… Я хочу детей. Хочу! Хочу, чтобы они плакали и радовались, чтобы ссорились и устраивали пакости, чтобы шалили, ломали вещи, переворачивали дом вверх дном! Да, я все это хочу! Потому что только тогда можно почувствовать себя живой!

На глаза набежали непрошенные слезы, а сердце сжалось.

Да, ври себе, что только о ней будешь скучать!

Бросила украдкой взгляд на Армана и щеки обожгли горячие капли.

Черт! Черт, черт, черт! Только не это! Кристина, нельзя в него влюбляться! Да что ж я за человек такой?

— Кристин? — негромко позвал граф, медленно опуская меня на пол. Кольцо его рук, сомкнувшихся на моей талии, не позволяло отойти.

Вытерла слезы, обмахнула лицо, но успокоиться не получалось.

— Прости меня. Я должен был обсудить этот вопрос с тобой прежде, чем принимать решение.

— Правда? — я усмехнулась, а голос дрогнул. — И почему? Я — всего лишь временная замена твоей жены. Никто. Иноземная чужачка, которая скоро вернется в свой мир и оставит вас в покое.

— Ты так о себе думаешь? — удивился Арман и повернул мое лицо за подбородок. — О своем положении в нашем доме?

— В твоем доме, Арман. Мой остался на Земле. Здесь я — лишний элемент. Временный. Никому не нужный, по сути…

— Неужели ты все это время не видела? — удивился мужчина, нежно погладив меня по щеке. — Неужели не замечала?

— Не замечала чего?

Я заглянула в его глаза, полные удивления и отчаяния. Граф долго молчал, явно не желая давать жизнь словам, которые крутились у него на языке. Словно эти слова могут что-то изменить.

Когда я услышала его шепот, поняла, что могут. Лучше бы он молчал. Лучше бы я этого не знала…

— Ты свела меня с ума, Кристин. С того момента, как я тебя увидел на пороге своей комнаты, как услышал твою смелую речь… Я уже тогда понял, что моя жизнь не станет прежней.

— Не понимаю…

Точнее, не желаю понимать. Это все усложнит…

— Чего ты не понимаешь? Что те слова я говорил вовсе не тебе?

— Какие слова? — прошептала, и без того зная ответ.

— Чтобы ты в меня не влюблялась. Ведь ты знаешь, что тогда будет.

— Ты не увидишь свою жену…

— Нет. Ты не сможешь вернуться к мужу.

Поймала себя на преступной мысли, что и не хочу этого. Я не хочу возвращаться к Игорю. Наши отношения давно умерли. Между нами давно нет ни искры, ни страсти, ни общности интересов. Ничего. Мы продолжали жить вместе просто потому, что так удобно. Что привыкли. Что изменения — это страшно… Нас объединяют только сосиски на ужин и ссоры из-за колпачка от зубной пасты. Ему не интересны научные исследования о токсинах, меня воротит от упоминания показателей экономической эффективности. Как мы до такого дошли? Ведь некогда между нами искрило. Вроде бы…

— Кристин, — прошептал Арман, коснувшись ладонью моей щеки. Нежное, чуткое касание отозвалось дрожью во всем теле. — Моя, Кристин… Если бы ты только знала…

Он замолчал и свел брови на переносице, явно борясь сам с собой.

— А, если я хочу знать?

Мы смотрели друг на друга, понимая, что наши жизни уже никогда не станут прежними. Что следующий миг изменит все. И он изменил.

Арман подхватил меня и, скинув со стола приборы и тарелки, усадил на столешницу. Мы слились в яростном, обжигающем поцелуе. Словно все это время изнывали от жажды и, наконец, добрались до воды. Муж прижимал меня к себе, будто боялся потерять. Отчаянно, страстно, почти больно. Я зарывалась пальцами в волосы на его затылке, охотно раскрываясь навстречу, подставляя шею для поцелуев, раскрывая губы для жарких, будоражащих прикосновений. Игорь никогда не целовался с языком. Он считал такие поцелуи вульгарными и отвратительными. Но только не Арман. Мужчина медленно, властно, словно открывая новые территории, проник в меня языком. По телу рассыпались мурашки, сердце сбилось, в голове шумела кровь. Совершенно новые, удивительные ощущения уносили меня в какие-то параллельные миры. Слишком умелый и горячий поцелуй для того, кто окружил себя коркой льда. Так не сыграешь…

Я застонала, когда Арман легонько прикусил мою нижнюю губу и потянул на себя. Потом коснулся кончиком языка и снова припал к моим устам. Внизу живота собрался горячий ком, и даже сквозь юбки я чувствовала, как напряглось в паху у графа. Мы хотели друг друга. Безумно, отчаянно, до боли, но…

Но в любой момент могла войти Анахель. Юная бесстыдница явно знала, к чему приведет наше затворничество. Стоит ли говорить, что все отведенное нам время мы провели в объятиях друг друга?

Не знаю, в первый ли раз Анахель застала своих родителей на горяченьком, но сейчас она смотрела на нас и улыбалась.

Я оттолкнула Армана от себя и, поправив юбки, попыталась улыбнуться. Ага. Куда там! Губы как у шестнадцатилетки, огнем горели! Да и распухли, словно меня силиконом накачали! Не удивлюсь, если пылкий граф еще и засосов мне понаставил. Судя по смешливому взгляду Анахель — точно понаставил.

— Как погляжу, затворничество пошло вам на пользу? — поинтересовалась бесстыдница.

Мы с супругом переглянулись и смолчали. А что ответить, когда до сих пор потряхивает от пережитых эмоций? Я вообще стояла на ногах только благодаря столешнице, о которую держалась. Сумасшествие какое-то! У нормальных людей так не бывает. Но мне… мне хочется еще! Закусила губу, застонала от боли и накрыла рот ладонью. Да, хороша же я сейчас, наверное! Без помощи айри здесь точно не обойтись!

37. Грядущие перемены