Силы неисчислимые - Александр Сабуров

Ворошилов еще раз внимательно осмотрел все эти районы и спросил:

— Зачем вы решили форсировать три реки? Смотрите, какие вы создаете себе препятствия: Десна, Днепр, а затем еще Припять. Не лучше ли вам пройти по Дымерскому мосту?

Признаться, мне стало сразу не по себе. Вдруг, думаю, возьмут и утвердят этот Дымерский мост, тогда нам наверняка несдобровать: Киев рядом! Мы не успеем даже подойти к этому мосту, как из Киева навстречу на машинах выбросят полки и дивизии. Там нас могла ожидать только верная неудача…

Я начал отстаивать намеченный маршрут.

— У нас есть опыт форсирования рек. Мы избираем город Лоев, чтобы запутать противника. Он и не подумает, что мы решимся форсировать такую широкую реку именно перед этим городом. Враг будет считать, что вообще через реку мы не пойдем, так как будем делать вид, будто двигаемся на Гомель. А с переходом за Днепр мы окончательно введем противника в заблуждение, так как он вынужден будет подумать, что мы не для того форсировали эту полноводную реку, чтобы через пятьдесят километров одолевать еще и Припять.

Меня прерывает Сталин:

— Есть предложение определить ось маршрута с правом отклонения на тридцать километров вправо и влево.

Некоторое время я с нетерпением ожидал ответа Ворошилова, как нашего партизанского командующего. Но Ворошилов продолжал рассматривать карту и как бы между прочим спросил:

— Где вы думаете забазироваться?

— Вот здесь, — показываю на озеро Корма.

— Зачем? — переспросил Ворошилов. — Я хорошо знаю эту местность. Вам нужна база, где вы могли бы иметь аэродром. Учтите, что без аэродрома поднять народ на борьбу вам будет труднее.

Я с радостью воспринял замечание, так как понимал, что за этими словами предусматривается помощь оружием, боеприпасами, медикаментами с Большой земли. Начинаю тут же прикидывать, где в северной Житомирщине можно будет соорудить аэродром.

Тут Сталин обращается к Ворошилову:

— Гризодубовой передано мое распоряжение?

— Да, — ответил Ворошилов, — но она отказывается.

— Как понимать?

Сталин подошел к телефону и попросил соединить его с Гризодубовой. Мы услыхали следующее:

— Сталин говорит. Вам передали мой приказ?

После этого наступило молчание, и только изредка Сталин бросал: «Да-да…»

Повесив трубку, он возвратился к столу и сказал Ворошилову.

— Она права. Просит прикрепить к ней другой полк, который она ознакомит с проходами на Хельсинки, куда они теперь летают. А после этого она согласна полностью переключиться на полеты к партизанам.

Ворошилов снова склонился над картой.

— Смотрите сюда, — обращает он мое внимание на деревню Волавск, что на границе Украины с Белоруссией. — Вот здесь на колхозном поле уже два года как посеян клевер. Поле выровнено хорошо, это настоящая наша резервная посадочная площадка. И вообще здесь подходящее место для базы: кругом болота, бездорожье и есть хороший лес, далеко от опорных пунктов противника.

Признаюсь, я был немало удивлен: откуда, думаю, он знает, что в таком глухом селе колхоз два года тому назад посеял клевер. А Ворошилов продолжает с полным знанием местности рассказывать о дорогах, о местах, где техника не может пройти.

— Пусть вас не смущает эта дорога. Она хоть и профилированная, но на ней не построено ни одного настоящего моста, а вот если уничтожить эти два мостика, то тогда вообще по ней не проедешь даже на подводе.

Потом Ворошилов начал рассказывать про Олевский, Лугинский, Белокоровичский, Новоград-Волынский районы. Он называл глухие деревни, называл фамилии стариков, хорошо знающих местность. Я не переставал удивляться его памяти. Немного позже он заметил, что охотился в этих местах более десяти лет подряд.

— Советую вам, — с улыбкой сказал Ворошилов, — запастись ружьями, там очень много дичи.

После этого шутливого замечания Ворошилов снова вернулся к вопросу о нашем рейде.

— Имейте в виду, что во время рейда ни в коем случае нельзя ввязываться в бои.

Я не соглашаюсь с ним. Без боев нам все равно не обойтись.

— Из опыта рейдов соединения под командованием товарища Ковпака мы сделали вывод, что по пути даже необходимо разгромить один-два гарнизона противника. Тем самым мы заставим врага обороняться, а не нападать.

Встает Сидор Артемьевич Ковпак.

— Он правильно говорит. Когда ударишь, противник не сразу осмеливается нападать. Каждый фашистский командир, каждый немецкий комендант думает о спасении своей жизни. А когда почти из всех населенных пунктов снимаются мелкие гарнизоны и стягиваются на оборону городов, для нас неизбежно расширяется оперативный простор.

— Я думаю над тем, нельзя ли сократить вам путь, — снова заговорил Ворошилов. — Много кривых делаете…

Я объясняю, что в этом есть свой резон. При форсировании Десны мы как бы выводим одну колонну в обратную сторону — к Новгород-Северску с целью создать ложную угрозу гарнизону этого города и посадить его на оборону. А тем временем основными силами мы выходим на маршрут… То же и с выходом к Гомелю: создав видимость угрозы гарнизону этого города, мы заставим врага стянуть на его оборону все имеющиеся в наличии силы, после чего резко уклонимся в сторону, спустимся вдоль реки Уж к Днепру — в район Лоева — на переправу.

— Да, я вижу, они хорошо продумали маршрут, — говорит Ворошилов Сталину. Но вот о чем надо подумать. Я по опыту гражданской войны знаю, как связывают руки в рейде раненые и обозы. Может быть, нам удастся уже во время движения выбрасывать к ним самолеты?

— На это нам нельзя крепко рассчитывать, — возразил Ковпак. — Ожидание самолета может заставить лишний день-другой на месте потоптаться. А раненых у нас много не бывает…

— Сколько времени вам нужно для подготовки к рейду? — спросил Сталин.

— Боеприпасов бы добавить, да и автоматического оружия не мешало бы подкинуть, — осторожно попросил Ковпак. — А сборы у нас недолгие.

— Сколько и чего вам понадобится, дайте заявку, — говорит Пономаренко.

Мы подаем уже подготовленные докладные.

Сталин бегло просматривает их.

— Почему так мало просите? Составьте заявки полнее, с запасом. Мы в состоянии обеспечить партизан. Я думаю, что и артиллерию можно перебросить. Как, семидесятишестимиллиметровые орудия в самолет уместятся? — спрашивает он Ворошилова. И сразу добавляет: — В общем, давайте развернутую заявку. Как партизаны одеты? — тут же переключается он на другой вопрос.

Пономаренко, уже познакомившийся с нашими довольно скромными требованиями, спешит с ответом:

— Плохо у них с обмундированием. Особенно с обувью. Многие ходят в рваном. А дело идет к зиме…

— Вот и это включите в заявку, — сказал Сталин. — Правда, много мы не сможем дать, просто чтобы не загружать этим транспорт, но самое необходимое дадим. — Может, с питанием помочь? — спрашивает Ворошилов.

— Питания никакого не надо, — отвечает Ковпак. — На нашем пути будет столько немецких заготовительных пунктов, что еще будем делиться с населением. У меня всегда позади колонны ходят табуны овец. Они так забивают наши следы, что никто и не подумает, что здесь прошла партизанская колонна.

Все от души посмеялись над такой находчивостью.

Целеустремленное трехчасовое обсуждение всех проблем, связанных с партизанским рейдом двух объединений на Украину, свидетельствовало о том, что ЦК партии и правительство придают ему особое значение…

За нами начал докладывать Емлютин. Он представил план, который был рассчитан на концентрацию отрядов в Брянских лесах. Но теперь было ясно, что речь должна идти о рассредоточении партизанских сил, а не о скоплении отрядов в каком-то одном месте.

Сталин поручает Пономаренко разобраться в вопросе, исходя из того, чтобы в Брянском лесу оставить лишь ныне действующие там местные отряды и объединения. После нашего ухода в рейд на правобережье Днепра рекомендовалось отряды Гудзенко и Покровского тоже направить в новые районы.

— Когда вы думаете вывести их? — спросил Сталин.

— Думаю, два дня хватит для подготовки, — заявил Пономаренко. И тут же неожиданно сказал мне: — Ваше соединение, товарищ Сабуров, вело крупные бои. Мы вам не сообщали, не хотели волновать вас. — И, увидев, что я серьезно взволновался, Пантелеймон Кондратьевич успокоил меня: — Сейчас все в порядке, атаки отбиты.

— Передайте привет партизанам и партизанкам, — прощаясь, сказал Сталин. — Живым словом поддерживайте в народе уверенность в победе. Желаю успехов!

Прощание было сердечным. Мы вышли из Кремля окрыленные, полные сил… На Красной площади остановились.

— Перед вами теперь широкий путь, — сказал Пономаренко, — действуйте!..

У читателя может возникнуть естественное сомнение: откуда, дескать, у Сабурова такая «железная» память на все эти детали и даже диалоги, которые велись двадцать с лишним лет назад в те памятные дни нашего пребывания в Кремле.